Читаем без скачивания Фазы гравитации - Дэн Симмонс

– Нет. И какую же?

– «Парни из лета». Не попадалась?

– Нет, но слышал. Там вроде про спорт?

– Да. Автор, Роджер Кан, посетил множество матчей «Бруклин Доджерс» в пятьдесят втором и третьем годах и написал про парней, которые там играли.

– Я помню тот состав, – вставил Бедекер. – Дьюк Снайдер, Кампанелла, Билли Кокс. Ну и в чем трагедия? Серию они не выиграли, конечно, но сезон провели отлично.

– В том-то и ужас! – авторитетно объявила Мэгги. – Много лет спустя Кан снова встретился с этими парнями, и выяснилось, что тот сезон был лучшим в их карьере. Да чего там в карьере! Во всей их гребаной жизни! Вот только они напрочь отказывались в это верить. Старые пердуны раздавали автографы, втайне мечтая сдохнуть, но притворялись, будто лучшее еще впереди.

Бедекер молча кивнул. Смутившись, Мэгги зашелестела путеводителем.

– Смотри, какая интересная штука! – воскликнула она, помолчав.

– Весь внимание.

– Оказывается, Тадж-Махал строили на пробу. Старый Шах Джахан собирался возвести себе усыпальницу побольше, на противоположном берегу. Черного цвета, а между ними поставить ажурный мост.

– Что же помешало?

– Сейчас… когда Шах Джахан умер, его сын… Аурангзеб… велел перенести гроб с телом отца в могилу матери, Мумтаз-Махал, а деньги спустил на свои нужды…

Они двинулись обратно под крики муэдзина, призывавшие мусульман к молитве. У главных ворот Бедекер обернулся, но смотрел не на Тадж-Махал и его смутные очертания на темной глади воды. Его взгляд был прикован к высокой черной гробнице и тянущемуся от нее к другому берегу ажурному мосту.

Над раскидистыми баньянами в бледном предутреннем небе светила луна. Бедекер стоял на пороге гостиницы, сунув руки в карманы, и наблюдал, как улицу наводняют пешеходы и транспорт. При виде Скотта он прищурился, дабы убедиться, что не ошибся. Оранжевое одеяние и сандалии вполне сочетались с длинными волосами и бородой, но никак не подходили к образу сына. Борода, которую Скотт тщетно пытался отрастить два года назад, теперь была вполне солидная и с рыжиной.

В двух шагах от отца Скотт замер. Какое-то время они молча рассматривали друг друга. Ситуация становилась нелепой. Наконец, сверкнув ослепительной на фоне густой бороды улыбкой, Скотт протянул руку.

– Привет, пап!

– Здравствуй, Скотт.

Рукопожатие было крепким, но каким-то неправильным. У Бедекера мелькнуло чувство утраты. Где тот семилетний мальчуган с короткой стрижкой и в синей футболке, мчавшийся со всех ног в объятия к отцу?

– Как дела, пап?

– Хорошо. Просто замечательно. Как сам? Похудел, смотрю.

– Скинул жирок, теперь я в отличной форме. И физически, и морально.

Бедекер промолчал.

– Как мама? – спросил Скотт.

– Несколько месяцев уже не видел, но мы созванивались перед отъездом. Вроде все отлично. Просила обнять тебя, а заодно сломать тебе руку, если не пообещаешь писать почаще.

Скотт пожал плечами и сделал движение правой – словно выбивал мяч в матче юношеской лиги. Поддавшись порыву, Бедекер перехватил руку сына – тонкую, но жилистую.

– Ладно, Скотт. Давай лучше позавтракаем, заодно и поговорим нормально.

– Извини, пап, я тороплюсь. Первое занятие начинается в восемь, мне нужно быть там. Боюсь, я буду занят пару дней. Мы сейчас на очень важной стадии. Мироощущение – вещь хрупкая. Нарушу созерцание, деградирую. Тогда труды последних двух месяцев насмарку.

Бедекер вовремя прикусил язык и сдержанно кивнул.

– Хорошо, но хоть кофе мы выпить успеем?

– Конечно, – ответил Скотт с ноткой сомнения в голосе.

– Куда пойдем? Может, в гостиничный кафетерий? Здесь вроде больше и некуда.

Скотт снисходительно улыбнулся.

– Да, конечно.

Летний кафетерий располагался в тени сада, почти вплотную к бассейну. Бедекер заказал рогалики и кофе и краем глаза заметил женщину из «особых меньшинств», серпом косившую лужайку. Да, в современной Индии неприкасаемые остались неприкасаемыми, хотя и называются теперь иначе. Бассейн оккупировала семейка индийцев. Отец и маленький сын, оба невообразимо тучные, без конца ныряли «бомбочкой» с низкого бортика, заливая водой дорожку. Мать с дочерьми устроились за столиком и громко хихикали.

Взгляд Скотта стал глубже и еще серьезнее, чем прежде. Даже в детстве он всегда был угрюмым, а теперь превратился в усталого на вид юношу с прерывистым, астматическим дыханием.

Вскоре им принесли заказ.

– М-м-м… – Бедекер блаженно зажмурился. – От местной пищи я не в восторге, но кофе здесь отменный.

Скотт с сомнением покосился на кофе и две булочки.

– Слишком много чужой кармы, – объявил он. – Неизвестно, кто все это готовил. Кто прикасался. Вдруг у них плохая карма?

Бедекер сделал глоток из чашки.

– Рассказывай, Скотт, где живешь?

– По большей части в ашраме или в деревне у Учителя. Для недель уединения снимаю номер неподалеку. Там, правда, пустые окна и сетчатая кровать, зато дешево. А физические удобства для меня больше ничего не значат.

– Правда? – удивленно протянул Бедекер. – Если там так дешево, куда деваются деньги? С января, как ты переехал сюда, мы с матерью выслали тебе почти четыре тысячи долларов.

Скотт глянул на бассейн, где резвилось шумное семейство.

– Расходы, пап. Сам понимаешь.

– Извини, не понимаю, – мягко проговорил Бедекер. – Что за расходы?

Скотт насупился. Длинные волосы юноши были разделены посередине пробором. С бородой сын напоминал чудаковатого механика, с которым Бедекер познакомился на испытательных полетах для НАСА в шестидесятые.

– Обычные расходы, – повторил Скотт. – Пока доехал, пока устроился… А бóльшую часть денег пожертвовал Учителю.

Бедекер понял, что вот-вот сорвется, хотя поклялся не давать воли гневу.

– В смысле, ты пожертвовал деньги Учителю? На что, позволь спросить? На строительство нового лектория? На триумфальное возвращение в Голливуд? Или на покупку очередного городка в Орегоне?

Скотт вздохнул и, забыв про карму, впился зубами в булочку. Потом стряхнул с бороды крошки.

– Проехали, пап, – буркнул он неловко.

– Что проехали? Что ты бросил аспирантуру ради этого шарлатана?

– Я же сказал, проехали.

– Черта с два! Давай хотя бы обсудим.

– Нечего тут обсуждать! – повысил голос Скотт. На них стали оглядываться. Длинноволосый старик в оранжевой хламиде и сандалиях отложил «Таймс» и, потушив сигарету, навострил уши.

– Что ты вообще понимаешь? – бушевал Скотт. – Вы у себя в Америке чокнулись на материальных благах. Свались тебе на голову истина, хрен ведь заметишь.

– Чокнулись на благах, – повторил Бедекер, чувствуя, как гнев улетучивается. – По-твоему, тантра-йога и пребывание в этой жопе мира явят тебе истину?