Читаем без скачивания Что обо мне подумают, если у меня есть мечта - Роман Жилин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующее утро после ночи откровений я улетала в санаторий. Мне раз в год полагалась какая-нибудь поездка – либо в лагерь, либо в санаторий, – потому что у меня не было отца, типа льготы. И вот меня мамка решила отправить в последний раз слетать в санаторий до моего восемнадцатилетия.
А улетала я на неделю. Мы все это время с шеф-барменом на связи, переписываемся, общаемся, у нас что-то закручивается. Возвращаюсь я ровно в свой день рождения, на свое восемнадцатилетие, и сразу отправляюсь на вечеринку в наш комплекс. Мы планировали гулять всю ночь. Шеф-бармен меня там встречает с огромным букетом пионов – таким огромным, что не каждый такой букет в руках удержит.
Добавлю, что получить огромный букет пионов в Сургуте в 18 лет в то время – это что-то на уровне запредельного. Я даже, когда лет в 15 смотрела всякие сериалы вроде «Сплетницы», где показывали богатую жизнь, где все друг другу дарили эти пионы, подумала, что выйду замуж за того, кто мне подарит такой букет.
Как бы понятно, да, запросы у девчонки были небольшие, ахаха. Букет есть – отлично! Можем встречаться. Поэтому, когда я увидела эти цветы, я… Я будто перенеслась в сказку, где животные разговаривают и летают феи. Ну, а что мне было думать? Я рулю рестораном, приехала с чилл-санатория, мне тут дарят пионы… Просто все есть, и пожелать-то больше нечего.
В общем, у нас завязываются отношения. Тем временем я уже отгуляла школьный выпускной и поступаю в универ на первый курс. Поступаю в Сургутский государственный университет на факультет бухгалтерского дела, анализа и аудита (да-да, у меня вышка бухгалтера).
На первом курсе начинается какой-то лютый треш. Мы учимся с восьми утра. У нас по пять-семь пар в день по полтора часа каждая. Это тебе не урок в школе – это x2 по времени. Я охерела. И не только из-за нагрузки, но и по ряду других причин.
Во-первых, на нас всем было по херу. Особенно показательно то, что происходило на физкультуре. Физрук был повернут на своем предмете. Если ты что-то пропустил по болезни, ты в любом случае этот прогул потом отрабатываешь.
Дети, которые пропустили лыжи зимой, ходили потом в марте и апреле по растаявшему снегу. Потому что, если ты пропустил лыжи, ты должен отработать лыжи. Кто-то даже проваливался по грудь в прорубь, угар.
Во-вторых, почти все остальные преподаватели тоже считали, что их предмет самый важный в жизни и его нужно знать идеально, иначе трындец. С такими учителями всегда было много проблем, потому что их ожидания никогда не оправдывались. Они не могли с этим смириться, поэтому отыгрывались на студентах как могли.
Первый курс универа напоминал какой-то сюрреалистический театр, где, например, историк – это преувеличенная версия ботана. Знаете, такой худой, высокий первоклассник в пиджаке, в очках и с портфелем. Сюр полный. Математичка же была нереальная стерва, которая всех дико гасила. На самом деле справедливо гасила, но очень жестко. Как и физрук, она тоже считала, что ее предмет самый важный. Правда, ее, в отличие от физрука, можно оправдать, так как бухгалтеру, по идее, считать надо уметь. А вот лыжные забеги ему вряд ли пригодятся.
Еще была англичанка. Тоже какая-то сюрреалистическая версия учителя. Она была фифой и, придя на урок, рассказывала, как ее муж покупает ей носки за 20 тысяч рублей, а она всегда удивляется этому и хихикает. Сейчас благодаря Инсте[1] для ребят понятна и узнаваема богатая жизнь. Через блогеров они знают, что такая жизнь существует. Но тогда у нас не было ни того, ни другого, и мы в откровенном шоке слушали про эти носки за 20 тысяч. До сих пор в голове не укладывается, зачем она нам это все рассказывала.
Хотя были у нас и преподы, которые просекали, что все их студенты потом пойдут на курсы ноготочков или бровок и построят себе нормальную жизнь. То есть они понимали, что работа по найму, которую навязывают тебе сначала родители, а потом универ, – это переходящая штука. Какое-то время ты поработаешь по найму, а потом тебе надо будет из него выйти. Вот некоторые это понимали, поэтому не дергали нас лишний раз.
Но в целом первый курс универа стал для меня армией на минималках. Одной только высшей математики было аж две штуки. Предметы все – нудные, неинтересные. Каждый день я в диком стрессе, на парах с утра и до вечера. Параллельно я продолжаю работать официанткой, у меня серьезные отношения. И вот в этот момент у меня начинаются очень интересные головные боли и обмороки…
* * *
Помимо очень странных головных болей, я поочередно начала болеть всякой другой необычной херней. Раз – и у меня какая-то суперстадия отита. Причем особая, редкая форма заболевания. Как только у меня проходит отит, начинается фигня с глазами. Они распухали так, что не открывались. Называется это чудо отеком Квинке. И когда тебя этот Квинке накрывает, тебе нужно срочно скорую вызывать, чтобы отек быстро снять, иначе отек перейдет на горло и человек просто задохнется.
И как будто мне всех этих болячек было мало, я ко всему прочему прожгла себе руку в ресторане. У нас было такое блюдо, которое обливалось коньяком и поджигалось – чтобы впечатлить посетителей. Обычно всю эту красоту выкладывали на специальные тарелки, которые защищали твою руку. Но так происходило не всегда. Иногда в ход шли обычные тарелки, и, когда официант нес горящее блюдо, огонь мог наклониться и достать до руки. Вот как раз это со мной и произошло. Я подхожу к столику и говорю:
– Ваше чашушули.
А мне:
– У вас рука горит!
Короче, я получила ожог охеревшей степени. На большом пальце ближе к запястью вздулся огромный пузырь из кожи. Утром, уже с перебинтованной рукой, я отправляюсь в школу и говорю классухе, что у меня рука болит, мне надо ехать в клинику и все такое. А она мне:
– Илона, я тебе не верю. То одно, то второе… Ты и так в школу не ходишь, если что.
Это, кстати, было правдой. Из-за работы я все реже появлялась в школе. Тем не менее я говорю классухе:
– Если не верите, могу показать. Пойдемте за шкаф. Только не кричите, ладно?
Мы заходим за шкаф, я снимаю бинты, показываю ожог, а та как заорет:
– Господи! Господи! У нее там шар на руке вздулся… Мне плохо… – кричала она и хваталась за сердце. Короче, забавная у меня была классуха.
Когда на меня навалились все эти болячки, я начала думать, что проклята. Потому что ты не знаешь, что еще думать, когда тебя бросает от одной болезни к другой. У меня даже дня передышки не было. Мне было либо очень херово, либо менее херово, но никогда я не чувствовала себя хотя бы нормально.
А на первом курсе универа у меня еще и обмороки начались. Мне в принципе каждый день было очень тяжело. То есть я сижу на парах, а у меня сердце из груди выпрыгивает. Давление зашкаливает под 170. Головные боли иногда такие сильные, что дома я била рукой об стену, чтобы боль от удара перебила головную.
Ну а потом на физре я грохнулась в обморок.
Сначала мы наездились на этих сраных лыжах. Потом нас всех выстроили в ряд, и начался какой-то инструктаж или что-то в этом роде. Я вроде стояла, слушала, а затем – бац! – уже лежу на земле, а надо мной нависает куча испуганного народу.
Как оказалось, я упала в обморок и билась в конвульсиях. И ребята испугались не только обморока, но и того, что у меня, возможно, произошел эпилептический припадок. А угар всей этой ситуации в том, что физрук продолжил вести урок, хотя я прямо перед его носом упала! Все стояли в шоке! В целом эта
