Читаем без скачивания Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский

По приглашению командира «Borda» мы в один из дней подробно осмотрели корабль, классы и жилые помещения этой плавучей школы.

За двухмесячную стоянку в Бресте оба клипера успели докончить здесь некоторые работы по механизмам и воспользовались мастерскими порта для установки торпедных аппаратов для стрельбы минами Уайтхеда.

17 декабря 1879 г., ввиду свободного времени, наступающих рождественских праздников, 1-я очередь офицеров (командир, Тиме, Маленький, барон Раден и я) отправились в Париж. Поезд оказался не из скорых: это расстояние в 540 километров мы ехали около 16 часов. Ночью мы, одетые по-осеннему, порядочно озябли в нетопленных вагонах 2-го класса и прибыли в Париж в морозное (около 4°) туманное утро. В то время на французских железных дорогах парового отопления еще не было: в вагоны 1-го класса подавались на станциях медные резервуары с кипятком для согревания. В недорогом, но весьма приличном отеле мы переоделись с дороги и после завтрака отправились с гидом осматривать город. Были в Grand Opera, осмотрели Вандомскую колонну (на ней вместо свергнутого Наполеона стояла фигура Республики), Place de la Concorde, проехали по Champs Elisees до l’are d’Etoile, осмотрели храм Инвалидов с гробницей Наполеона, с саркофагом из черного мрамора, подаренного Николаем I. Обедали в Grand Hootel’e и вечером были в опере; шла «Фанелла» с русской артисткой m-l Block.

Громадная сцена с художественно исполненными декорациями пылающего Везувия и видом Неаполя произвела приятное впечатление. Зрительный зал отделан красным бархатом и золотом, но публика здесь много проще, чем в Лондоне; там все одеваются вечером в черные сюртуки и фраки. В парижской опере замечательны беломраморная лестница, ведущая из вестибюля наверх, и наружный фасад самого здания. Следующий день был ясный, солнечный, мы его употребили на осмотр Notre Dame и Лувра, с его картинными галереями и морским музеем. Дворец Tuileries, сожженный Коммуной, сиял своими черными окнами, точно скелет; стоял он нетронутый как памятник беспощадного разрушения толпы. Посетили русскую церковь и наше посольство, где командир оставил свою визитную карточку. Побывали, между прочим, в студии барона Гинзбурга, предоставленной бесплатно для пользования молодым русским художникам и эмигрантам, бежавшим в то смутное время от преследования отечественной полиции.

Артиллерийские учения на одном из клиперов русского флота

При студии была библиотека и давались обеды беднейшим студентам. Здесь мы познакомились с несколькими молодыми художниками, предложившими нам себя в качестве гидов познакомить нас с веселящимся Парижем на Монмартре, где в то время были в большом ходу демократические балы: «Bal Mabile», «bal St. Michel», «bal Valentineau» и другие. Один из них, г. По-хитонов, был впоследствии известным художником по росписи фарфора. Там в огромных залах, отделанных кричащим золотом и зеркалами, веселилась парижская молодежь и богема, отплясывая неистово модный в то время канкан, подбрасывая ноги выше головы, причем французские дамы с истинно республиканским цинизмом охотно демонстрировали свои разноцветные dessous, подбирая юбки до пояса. На этих «bals masques» экономные французы довольствовались сами и угощали своих дам не французским вином, а скромным немецким пивом, введенным в Париже немцами во время их оккупации после войны 1871 года. Вечера эти продолжались обыкновенно всю ночь и оканчивались под утро.

Вблизи Вандомской площади, на rue Royale, мы наткнулись на целый ряд цветочных магазинов с обилием прекрасных цветов совершенно летней культуры, несмотря на январь-месяц и стоявшую там холодную погоду. Мне пришло в голову послать отсюда букет живых цветов в Петербург, в дом семейства В-в, барышне ко дню ее именин (24 декабря ст. стиля). Магазин охотно взялся исполнить это поручение и заявил, что ему нередко приходится отправлять живые цветы в Петербург на экспрессе, поручая ящик с цветами лично проводнику международного вагона; от холода стенки ящика обкладываются внутри толстым слоем мха и ваты. Магазин приготовил огромный букет из красных камелий и роз, а в центре его на фоне белой сирени была фиалками выложена цифра 24 д. (день именин).

Магазин гарантировал мне целость букета и своевременную доставку в Петербург, но с условием, что я пошлю телеграмму, чтобы получатель букета прибыл обязательно на Варшавский вокзал в день (23 декабря) и час прихода экспресса. Телеграмма мною была отправлена, и брат этой барышни явился на вокзал к приходу поезда, но русские таможенные власти потребовали букет в таможню для исполнения необходимых формальностей. На следующий день было 24 декабря — канун Рождества Христова, а затем еще три дня праздников, когда таможня закрыта. И только 28 декабря выдан был букет, простоявший 5 суток на морозе в таможенном цейхгаузе, и, конечно, цветы замерзли и превратились в ледяную кашу. И таким образом, по вине российского формализма, моя затея потерпела фиаско!

Прожив в Париже около недели, истратив все деньги, мы накануне Рождества Христова вернулись в Брест, а на смену нам приехала другая партия офицеров клипера. После строгого, величественного и чистого Лондона впечатление, оставшееся у нас от внешнего Парижа, было далеко не в пользу последнего. Может быть, причиною тому было много оставшихся следов разрушения после войны и Коммуны и неустановившийся порядок спокойной городской жизни. Но, уезжая из Парижа, мы были в нем разочарованы поскольку ожидали от него большего.

10-го января, когда мы спокойно стояли на якоре в Коммерческой гавани, из гавани выходил большой французский пароход и по ошибке рулевого внезапно повернул на нас, и, несмотря на то что капитан его успел застопорить машину и отдать якорь, он своим железным форштевнем ударил в средину борта клипера и проломал нам стальной шпангоут и несколько стрингеров. Удар был в надводную часть у ватерлинии, и потому вода попала только в трещину борта против угольной ямы. Консульским судом пароход был признан виновным в этой аварии, а клипер был в тот же день введен в док для ремонта борта за счет парохода.

В первых числах февраля мы вышли из дока и начали готовиться к плаванию кругом мыса Доброй Надежды для следования на Восток. Морское министерство несколькими телеграммами торопило командира идти в Японию ввиду политических осложнений России с Китаем из-за Кульджи. В водах Японии собиралась наша эскадра под командою старого адмирала С.С. Лессовского для устрашения Китая, отказавшегося признать наш протекторат над Кульджею. Там к середине 1880 года предполагалось собрать до 20 судов. Младшими флагманами к Лессовскому были назначены адмирал Штакельберг и адмирал Асланбеков (бывший долго командиром 8-го флотского экипажа), присланный сменить Штакельберга.

Нагрузившись углем, наполнив все запасы, клипер был готов к плаванию, и 16 февраля около полудня мы и «Разбойник», попрощавшись с Брестом, вышли в океан. Командиры условились не стеснять друг друга и сейчас уже по выходе разошлись.

Выйдя в океан, мы легли на SW, удаляясь от берегов Европы, чтобы выйти на простор в полосу пассатных ветров. Клипер бежал по 11 узлов в час при тихой и пасмурной погоде. Так прошли мы Бискайскую бухту и берега северной Испании; на параллели Лиссабона очистился горизонт и мало-помалу стал задувать слабый попутный NO (норд-ост). Утром разбудили команду и, прекратив пары, поставили все паруса; с прекращением шума машин на клипере стало тихо, он медленно поплыл, слабо покачиваясь, а за бортом изредка поплескивали и журчали струйки воды. Вахтенный начальник перешел на задний мостик и теперь уже все свое внимание обратил на паруса; каждое его слово, сказанное вполголоса, было хорошо слышно по всей палубе при той особенно характерной тишине, которая обычно наступает при замене шумной машины тихими парусами. Команда расположилась по палубе у снастей каждой мачты, и в первое время унтер-офицеры вполголоса объясняли молодым матросам назначение и функции каждой детали. Мало-помалу, с удалением на юг, ветерок стал свежее, ход клипера больше, и уже на параллели Гибралтара мы вошли в полосу NO пассата силою до 4-х баллов, и клипер наш делал 220–230 миль в сутки, т. е. по 9 узлов в час.

Плавание в пассате — это одно удовольствие. Чувствуешь себя точно на даче в жаркий июльский день. Океан темно-синий с белыми гребнями волн, плещущихся за кормой, небо ярко-голубое с кучевыми мелкими облаками по горизонту; солнце припекает, но паруса делают тень, и отраженный от них ветер приятно освежает; клипер бежит и изредка лишь слегка качнется на девятом валу, но к этой плавной качке так привыкаешь, что она совсем забывается. Офицеры в кителях, команда в белых рубашках и вся босиком. На 9-й день плавания мы миновали остров Мадеру, пройдя от него в расстоянии 25 миль, видели его лишь на горизонте. Имея предписание торопиться на Дальний Восток, командир решил зайти только на острова Зеленого мыса и, пройдя вдоль берегов Бразилии, идти на мыс Доброй Надежды.