Читаем без скачивания Земля Великого змея - Кирилл Кириллов

Олид поднялся на ноги и вернулся в лагерь. Легко, как в молодости, вспрыгнув на лошадь, он выдернул из ножен меч и, надсаживая связки, закричал:

— Друзья! Многие битвы мы прошли вместе. — Он обращался в основном к ветеранам похода. — Много пережили. Многих потеряли. Но никогда. — Он выдержал томительную для слушающих паузу. — Никогда не отступали перед лицом врага, каким бы грозным он ни казался. И сейчас мы не повернем назад!

— Не повернем, не отступим! — донеслись редкие одобрительные выкрики из внимающей ему толпы.

— Мы пойдем в бой! А кто захочет остаться, — как острие рапиры воткнул дон Кристобаль суровый взгляд в группу вызывающе подбоченившихся «богачей с Кубы», — пусть их судьбу решает сам Кортес.

— Уж он-то на расправу скор! — донеслось из толпы. — Он повесит трусов! Смерть предателям!

— Вперед, друзья мои, — крикнул Олид. — За мной!

Развернув коня и не оглядываясь, помчался он к открытым воротам не ждущего нападения городка. Несколько всадников из старой гвардии вскочили в седла и бросились нагонять капитана. Десяток арбалетчиков похватали оружие и побежали следом. За ними тяжело потрусили два десятка меченосцев.

Чуть правее стала разворачиваться в походную колонну тысячная армия талашкаланцев.

Солдаты из людей Нарваэса помялись нерешительно, оглядываясь на группу заводил, наблюдающих за атакой с брезгливым интересом. Потом по одному, маленькими группами и наконец сплошным потоком бросились за Олидом.

Замершие на холмике «богачи с Кубы», только что выглядевшие гордыми и надменными победителями, навязавшими старому рубаке свою волю, поникли, осунулись и поспешили убраться под сень могучего леса. От былой спеси не осталось и следа.

Колонна испанцев под командованием дона Рамона де Вильи потоком раскаленного металла стекала с холма. Лунные блики играли на обнаженных клинках, высвечивали поблескивающие глаза в узких щелях меж козырьками шлемов и пропитанными вином платками.

Ромка спускался осторожно, стараясь не поскользнуться на влажной траве и придерживая нагрудник, чтоб не бил по ребрам. Молодого дона разбирало пьянящее веселье. Друзья, почетная должность, скорая, почти гарантированная победа — что еще нужно молодому сердцу для счастья? А вот и конец склона. Теперь перебежками до того леска и подождать, пока Диас и капитан выведут солдат на исходные позиции.

Оглядывая своих людей, Ромка с теплом вспоминал тех, кто бился рядом с ним на реке Табаско, пробирался по горным отрогам в Талашкалу, держал ворота во время резни в Чоуле, рубился на дамбах. И Мирослав, так таинственно пропавший и так вовремя появившийся во время боев за Мешико…

Вон, сидит под деревом, мрачный и сосредоточенный, как всегда.

До чутких ушей молодого капитана донеслись крики и гул. Индейцы и люди Диаса достигли намеченных точек и развернулись для атаки. Город проснулся и засуетился. Послышались крики, топот босых ног и протяжные звуки мешикских свистков. Какие именно трели выводили командиры и к чему призывали гарнизон, за общим гвалтом было не разобрать.

За невысокой, в два человеческих роста, городской стеной что-то полыхнуло и с треском обрушилось. Крики усилились. К небу потянулись языки пламени. Вот ведь строители, поежился Ромка, вспоминая, как чесался ожог на спине, полученный во время случайного пожара в одной местной деревеньке в дни первого похода на Мешико. Чуть тронь светильник, он упадет на пол, огонь перекинется на стены, на крышу. И пошел гулять от дома к дому красный петух.

Да ты Москву вспомни, за два года пять раз чуть не дотла сгорала, одернул он сам себя и обратился в слух, силясь понять, что же все-таки там происходит. Большой битвы не было. Скорее короткие стычки, но кто кого побеждает, было не разобрать. Занялось в другом конце городка. Веселые огоньки запрыгали с крыши на крышу. Но от лихих ли действий испанцев или по неосторожности увальня-индейца начался пожар, поди разбери. Еще одно здание обрушилось, взметнув вверх фонтаны белесой пыли и снопы искр. Что-то бухнуло. Раздались какие-то команды, а может, и крики убиваемых. Или сгорающих заживо. И снова свистки. Свистки. Свистки…

Ромке стало казаться, что его план с треском провалился. Совсем недавно узнавшие, что «посланцы богов с востока» смертны, индейцы могли организовать сопротивление, навалиться числом. Что же делать? Идти на выручку погибающим испанцам? Снести ворота и ворваться в город? А если мешики добивают последних из его товарищей? Если они готовы всей силой повернуть оружие против его казавшейся теперь такой жалкой горстки воинов, каждый из которых и так был не единожды ранен? А если все идет по плану и надо только немного обождать? Тогда, даже если не увязнет в городе и не потеряет в бою своих людей, как будет он выглядеть в глазах товарищей? Как трус, паникер и нарушитель собственного плана?

Мирослав! Вдруг что присоветует? Ромка посмотрел на воина, но тот только развел руками в ответ на его невысказанный вопрос. Он тоже не знал, как поступить. Или не захотел соваться не в свое дело? Или решил проучить зарвавшегося юнца? С Мирослава станется.

Ромка мучился выбором. Он то готовился отдать приказ выступать, то загонял обратно готовые сорваться с губ слова. Поднимал руку для сигнала и, не донеся до надобной высоты, делал вид, что поправляет шлем. Карамба!!! Изнутри в ворота ударили чем-то тяжелым. Створки разлетелись, как крылья бабочки от дуновения ветерка. Полыхнуло пламя, делая арку ворот похожей на раскаленное жерло печи. Хлынули из пекла на вытоптанную перед воротами площадь толпы голых кричащих людей. Следом за ними вырвались длинные гудящие щупальца пламени. Вытянулись над морем черных голов, выхватывая то одного, то другого. Запахло паленой псиной.

Ромкин план сработал. Теперь его очередь действовать.

— Вперед! — заорал молодой человек, выхватывая шпагу. — Сантьяго![11]

Оскальзываясь на выпирающих из земли корнях, он добежал до опушки и остановился. Еле пришедшие в себя индейцы в недоумении уставились на одинокую фигуру, выросшую на краю леса.

— Сантьяго!!! — взревела за его спиной сотня луженых глоток.

Ромка надеялся, что ошарашенные ночным нападением индейцы кинутся врассыпную, но этого не произошло. Один поднял дубину, указывая на приближающийся строй конкистадоров, что-то закричал и рванул навстречу надвигающейся волне. За ним побежали остальные, даже женщины и подростки. Стариков и детей среди вырвавшихся из города не было, они просто не смогли убежать от огня.

Коричневая волна, увенчанная черными барашками развевающихся волос, нахлынула на серостальную. На миг похоронила ее под собой и откатилась обратно, оставив после себя кровавый след. Еще одна самоубийственная атака, которую монолитный испанский строй встретил в мечи. Снова откат. И снова дикий, отчаянный навал даже не прикрытых ватными доспехами тел.

За спиной мешиков из рвущегося наружу пламени один за другим выбегали солдаты Диаса и строились в боевой порядок. В пышущих жаром доспехах, с прокопченными лицами и воспаленно горящими глазами они напоминали вырвавшихся из преисподней демонов. Сбоку послышался нарастающий топот кавалерии Сандоваля. Двадцать всадников — это сила, Кортес покорил Мешико и вассальные города-государства с шестнадцатью.

Отчаяние придало мешикам сил. Они бросились на разящие мечи. Навалились, продавили, разорвали строй. Вокруг Ромки закипели разрозненные схватки. На молодого человека насели два рослых индейца, почти одновременно обрушившие на его щит тяжелые дубинки. Заскрипели, тупясь об железо, осколки вулканического стекла. Левая рука онемела. Чтоб не попасть под вторую дубинку, Ромка кинулся вперед, боднув замахивающегося гребнем шлема в живот. Тот захрипел, пытаясь вдохнуть обратно выбитый из груди воздух, и стал складываться пополам. Дубинка второго мешика, метившего в Ромкину голову, треснула первого по затылку. Капитан отмахнул шпагой и почувствовал, как клинок тонет в упругом и податливом одновременно. Мешик взвизгнул тонко, по-бабьи и исчез из поля зрения.

Крепкие пальцы сомкнулись на Ромкином предплечье, побежали вниз, стараясь дотянуться до шпаги. Ромка ударил с разворота. Оттолкнул. Добавил ребром кулака и пнул ногой падающее тело. Замахнулся на невысокого юркого мешика, держащего наперевес тяжелое копье, но блокировать не успел. Все? Нет. Копейщик ткнулся лицом в траву. Мелькнул невдалеке плащ Мирослава, объясняя все.

Что-то широкое и теплое надвинулось на него из темноты. Ромка поднял голову и увидел роняющего с недоуздка слюну, косящего лиловым глазом жеребца, на котором свечкой восседал сам Гонсало де Сандоваль.

Отсалютовав мечом, он пустил коня в галоп, догонять разбегающихся мешиков. Следом пролетели еще три черных на фоне разгорающегося пожара силуэта.