Читаем без скачивания Морошка. В августе 42-го - Фёдор Романович Козвонин

– Не, ну, ты тоже – остынь. Критиковать-то большого ума не надо. Ты лучше что-то конструктивное предложи.

– Конструктивно-то если… Я об этом давно уже думаю. Я бы выделил отдельное узкоспециальное подразделение, чтоб оно только шпионами занимались, – от возбуждения Фосфоров позабыл свой развязный суржик и заговорил, как будто снова за партой школы НКВД. – Чтоб и не армия, и не госбезопасность, а сразу бы и то, и другое!

– Ну, вот и чем бы они занимались? Говорю же, я за год ни одного вражеского разведчика не выявил.

– И я не выявил. Но если мы их с тобой не обнаружили, то это ни разу не значит, что их нет. Кого, думаешь, в остальной стране винтят?

– Так там фронт, а у нас – тыл. Диверсанту чтоб сюда добраться нужно через такое сито пройти и столько фильтров проскочить – очумеешь. Это ведь не под Кущёвкой на дурака тропить зелёную36, если вдруг часовой зазевался. Мы тут не без дела в Кирове сидим, не для галочки без выходных носом землю роем. В июле сорок первого мы кулака Лопатина взяли? Взяли.

– Это который в подвале музея кубометры жратвы и шмотья припрятал?

– Ага, его голубчика. И в сентябре же того же 41-го Шатуновых нахлобучили, которые из Петрозаводска в Советск умудрились переправить целых три тонны бакалеи и двадцать одну тысячу рублей золотом. Золотом! Не фунт изюма за пазухой пронести! Или когда Горошников в Леушино у кулака Батурина золотых червонцев в подполье на полмиллиона изъял? Или вот с февраля семь сотен уклонистов и дезертиров наловили. Так что не даром мы свой хлеб едим и если шпионов немецких не находим, то только потому, что их тут просто нет.

– Не, ну, ладно, хорошо – может, у нас их и нет…

– Я думаю, что в наших условиях твой узкоспециальный борец со шпионами сам бы стал вредителей фабриковать. Как в том анекдоте про профессора.

– Это что за анекдот?

– Да я не помню точно, как рассказывается… – Степан на мгновение задумался, потом обречённо выдохнул. – Суть такая: профессор на экзамене пристыдил невежду-чекиста, что тот не знает, кто автор «Евгения Онегина». Чекист обиделся, профессора арестовал и тот на допросе признался, что он и есть автор.

– Да уж, мастер ты анекдоты травить. Но согласен, очковтирателей везде хватает. Однако вот тебе такой факт. В том году почти три тысячи шпионов поймали и даже если только десятая часть из них настоящая, то это уже три роты отборных громил. Как Сталин говорил, что если для победы иногда нужны десятки тысяч верных красноармейцев, то для поражения достаточно двух диверсантов. Цена ошибки очень велика.

Думаешь, мы со всеми нашими предприятиями и заводами Гитлеру без интереса? А при нас, таких вот многостаночниках, которые и швец, и жнец, и один «ганс» тут всю работу парализует: тут рычаг повернёт, там гайку открутит, здесь сахару в керосин подсыплет, в том амбаре покурит, да здесь окурок не затушит – и встали конвейеры. И ни танков фронту, ни снарядов, ни обмундирования.

– Ну так на то мы с тобой и не дремлем.

– Ага, не дремлем, а в кустах сидим без дела и на пустую поляну зыркаем, – Фосфоров сквозь зубы сплюнул в густую траву. – А ещё знаешь, о чём подумал, пока глядел на эти дырки в земле глядел?

– Не томи, – Деницын уже не сопротивлялся напору Фосфорова. Игорь был очень рад, что нашёл слушателя, которому от него было деваться некуда.

– Я историю вспомнил, подруга рассказывала. Она сама с Кавказа и там ещё до нашей эры ради какой-то грузинской принцессы древний воин распахал поле огнедышащими быками и засеял его зубами дракона. Когда из тех зубов выросли воины, то бросились на героя, но он спасся тем, что бросил в гущу камень – воины не разобрались и перебили друг друга.

– Ты это к чему?

– К тому, что нас с немцами нарочно стравили! У нас половина улиц – не Роза Люксембург, так Маркс или Энгельс. Всё ведь немцы. Учителя!

– Ну, ты загнул. На нас ведь вероломно не Гегелем с Кантом напали. Мы, может, потому немцам и верили до последнего, что из их народа те же Цеткин и Либкнехт. Но воюем мы не с ними, мы со зверями воюем, которые наших немецких друзей и учителей расстреливали. Того же Эрнста Тельмана37 в застенках держат. В любой семье не без урода, а немецкий урод уж шибко мощный оказался.

– Ну, может, и так, что не стравили, но «третьи радующиеся» жар-то точно нашими руками загребают!

– Тут ты прав – давно пора им второй фронт открыть. Но «третьи» всё же сложа руки не сидят – англичанин с немцем в Африке борется, то есть через одно это у фашиста под Сталинградом было бы лишних десять танковых дивизий и бог знает, сколько самолётов! А американец японца в Тихом океане щемит помаленьку – у них там тоже не сахар. Не будь этого, так самурай весь Дальний Восток под себя бы подмял. А по поводу непаханого поля я тоже историю вспомнил, но только не грузинскую, а пермскую. Был, значит, такой богатырь и звали его Пеля…

– Э, погоди пока, потом доскажешь. Кажется, наши авиаторы идут.

VII.

С севера, со стороны тракта, шли двое. Один мужик был лет сорока, очень высокого ростом, широкий в плечах, с огненно-рыжей кудрявой шевелюрой, верлиокий и прокудливый – шёл, как будто на шарнирах, и прихрамывал на левую ногу. На плече нёс длинную жердь. Он активно жестикулировал, что-то эмоционально доказывая своему спутнику. Другой мужик был немногим старше первого, на плече нёс штыковую лопату и, напротив, был в железнодорожной фуражке и избитых штиблетах. Кураж товарища не находил в нём ответа.

Эти двое обошли всё поле против часовой стрелки, всматриваясь в лунки. В каждую рыжий великан опускал длинную жердь, а потом оба внимательно осматривали её конец. Обойдя порядочный периметр, остановились как раз рядом с засадой чекистов, так что было слышно каждое слово:

– … да как это ты говоришь, чтоб под корень всех вырезать? А чем тогда мы их лучше? Нет, если офицеров ихних, то – да. Их поголовно к забору! А солдат немецкий – человек подневольный, не по доброй воле он к нам сюда пришёл. Пригнали. Он такой же такой работяга, как и мы с тобою. Одно что говорит