Читаем без скачивания Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Замечу в скобках, с кем он там общается, назову круг его друзей. В числе его знакомых: Хайдеггер, Бубер, Ясперс, Леви-Брюль, писатель Андре Жид, Мальро. Неплохие имена, да? Он близко дружит с Бердяевым, они такие друзья-оппоненты по жизни. Но его ближайшим другом становится его философский оппонент. Так бывает, что в жизни ты дружишь, а в философии очень споришь. Это великий Эдмунд Гуссерль, основоположник феноменологии. Они очень сближаются, при том, что Гуссерль – это один из антигероев в шестовской философии, воплощение сциентизма, того, с чем он борется как философ. И при этом они дружат в жизни.
И вот однажды Гуссерль, беседуя с Шестовым, между прочим, говорит: есть такой философ, Кьеркегор, почитайте, мне это не близко, а может, вам понравится. Шестов почитал и обмер! Батюшки-светы, надо было дожить до старости, чтобы открыть своего буквального альтер-эго! Знакомство с Кьеркегором произвело на него ошеломляющее впечатление. И еще одна из заслуг Шестова в том, что он познакомил Францию с Кьеркегором. Кьеркегор в то время был известен только в Германии, немного переоткрыт. А Шестов сделал очень многое для того, чтоб ознакомить с датским экзестенциалистом французскую публику. Через него с Кьеркегором познакомились и Сартр, и Камю, и другие. Возвращение Кьеркегора в Европу сначала было через Германию, а потом через Шестова. Такая парадоксальная история, что внимание Шестова на Кьеркегора обратил Гуссерль. И Шестов пишет свою последнюю книгу: «Киргегард и экзистенциальная философия». Посвященную, понятно, самому «Киргегарду». Это 1938 год, накануне его смерти буквально она выходит. Вот такая жизнь.
В силу самой природы философии Шестова, абсолютно антисистемной, абсолютно афористической, абсолютно парадоксальной и полемической, у него не было и не могло быть учеников. У него был один-единственный ученик, Мишель Фондан, французский философ, который погиб потом при оккупации, когда пришли нацисты. Конечно, создать философскую школу Шестов не мог, да и не желал. Шестова можно любить, можно им восхищаться, но невозможно быть «шестовцем», как бывают гегельянцем или кантианцем. Именно потому, что это абсолютно неповторимый философ.
Хочу сказать, завершая биографическое вступление, еще о двух сюжетах. Во-первых, о его конфессиональной принадлежности. Шестов – религиозный философ, и чем дальше – тем больше. Если вначале эта религиозность была еще не очень очевидна, то с какого-то момента, особенно после «Апофеоза беспочвенности», она все более явственна. Центральная его тема – это размышления о вере в ее непримиримом противопоставлении разуму. Вот эта антитеза: «Афины и Иерусалим». Вы помните, что само это противопоставление принадлежит еще Квинту Септимию Флоренсу Тертуллиану.
Но встает наивный вопрос: а сам-то Шестов кем был по вере? Мы уже с вами ко всему привыкли. Мы привыкли, что религиозные экзистенциалисты – большие оригиналы. Что они, как Унамуно, спорят со своей церковью, или как Кьеркегор, или, как мы дальше увидим, Бердяев. Но Шестов здесь пошел дальше всех. Я приставал к своему знакомому шестововеду аспиранту Полякову с этими вопросами, и он сказал, что с этим ничего не понятно. Все, что можно сказать, что, во-первых, все его труды посвящены поискам Бога. Как с Кьеркегором и Достоевским, искал или нашел – это большой вопрос. И можно ли его «найти»? (Или настоящая вера всегда находится на краю срыва в безверие и неминуемо соскальзывает в эту бездну?) Как Кьеркегор все время говорил в «Страхе и трепете»: «Я – не рыцарь веры, я только призываю вас стать рыцарями веры». Что такое эта вера и как ее обрести? Во-вторых, к какой конфессии принадлежал Лев Исаакович? Можно сказать более-менее четко, что к библейской. Но вот уже сказать точнее – иудей, христианин – сложно…
Основные герои Шестова – это герои Ветхого Завета. Его любимейшие сюжеты – это миф о грехопадении, это все те же Авраам и Иов, как и у Кьеркегора. То есть, повторю, герои Ветхого, а не Нового Завета! Нельзя сказать, был ли он христианином, был ли он иудеем. Можно сказать точно, что его представления о Боге – в духе иудаизма, – абсолютно трансцендентны. То есть Бог абсолютно непостижим, абсолютно не имманентен миру.
Можно так же сказать, вспоминая цитату из Паскаля, что Бог Шестова – это «живой Бог, Бог Авраама, Исаака и Иакова, а не Бог философов и ученых». Это Бог личный, Бог трансцендентный, непостижимый. Не Бог-теорема, разумеется. Не Бог – закон, не Бог рациональный. Но дальше уже ничего нельзя сказать. Акцент мыслей и, главное, чувств Шестова (ибо он, конечно, философ сильных страстей) лежит в Ветхом Завете. А новозаветные герои играют в его вселенной небольшую роль. И Христа он упоминает нечасто. Верил ли он или хотел поверить? Тут большой знак вопроса. Религиозный философ, но по ведомству какой религии его «прописать» – непонятно. Да и нужно ли?
И еще раз хочу повторить, поверьте мне на слово. Шестов – величайший писатель! Все признают, что это лучший стилист, лучший афорист. «Апофеоз беспочвенности» написан афоризмами. И у него своеобразная герменевтика, я уже сказал. Докопаться до скрытого, докопаться до боли, до того, что порождает ту или иную философию.
И тут мы с вами плавно переходим к тому, а что такое философия по Шестову. Он дает ряд таких определений, если это можно так назвать. Вообще, его стихия – это полемика, его стихия – это дискуссия, спор, эпатаж, провокация. У него есть любимые герои, любимые цитаты; они повторяются из книги в книгу, поэтому все его книги – как одна увлекательная и бесконечная книга. Его не обязательно читать всего. Можно прочесть две-три книги, и вы получите представление о нем. Хотя это не значит, что он совсем монотонен.
У него огромный круг героев, которых он делает интересными, яркими, живыми. Есть свои любимые герои, есть свои любимые антигерои. И круг их широк. Тут и Чехов, Толстой, Достоевский, Ибсен, Шекспир, Тургенев. Тут и Гегель, Гуссерль, Спиноза, Паскаль, Ницше, Лютер, Кьеркегор, Плотин, Декарт… (Это я называю только главных персонажей
