Читаем без скачивания Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Он утверждал, что в аппарате НКВД работали «еще не разоблаченные заговорщики… Наиболее запущенным участком в НКВД оказались кадры. Вместо того, чтобы учитывать, что заговорщикам из НКВД и связанным с ними иностранным разведкам за десяток лет минимум удалось завербовать не только верхушку ЧК, но и среднее звено, а часто и низовых работников, я успокоился на том, что разгромил верхушку и часть наиболее скомпрометированных работников среднего звена. Многие из вновь выдвинутых, как теперь выясняется, также являются шпионами и заговорщиками. Ясно, что за всё это я должен нести ответственность».

Особо остановился Ежов на организации охраны членов ЦК и Политбюро. Он писал: «Во-первых, там оказалось значительное количество не разоблаченных заговорщиков и просто грязных людей от Паукера. Во-вторых, заменявший Паукера, застрелившийся впоследствии Курский, а сейчас арестованный Дагин также оказались заговорщиками и насадили в охранку немало своих людей. Последним двум начальникам охраны я верил как честным людям. Ошибся и за это должен нести ответственность».

Ежов признавал следующие свои ошибки: «Во-первых, совершенно очевидно, что я не справился с работой такого ответственного Наркомата, не охватил всей суммы сложнейшей разведывательной работы. Вина моя в том, что я вовремя не поставил этот вопрос со всей остротой, по-большевистски, перед ЦК ВКП(б).

Во-вторых, вина моя в том, что, видя ряд крупнейших недостатков в работе, больше того, даже критикуя эти недостатки у себя в Наркомате, я одновременно не ставил этих вопросов перед ЦК ВКП(б). Довольствуясь отдельными успехами, замазывая недостатки, барахтаясь один, пытался выправить дело. Выправлялось туго — тогда нервничал.

В-третьих, вина моя в том, что я чисто делячески подходил к расстановке кадров. Во многих случаях, политически не доверяя работнику, затягивал вопрос с его арестом, выжидал, пока подберут другого. По этим деляческим мотивам во многих работниках ошибся, рекомендовал на ответственные посты, и они разоблачены сейчас как шпионы.

В-четвертых, вина моя в том, что я проявил совершенно недопустимую для чекиста беспечность в деле решения очистки отдела охраны членов ЦК и Политбюро. В особенности эта беспечность непростительна в деле затяжки ареста заговорщиков по Кремлю (Брюханов и др.).

В-пятых, вина моя в том, что, сомневаясь в политической честности таких людей, как бывший начальник УНКВД ДВК предатель Люшков и в последнее время Наркомвнудел Украинской ССР предатель Успенский, не принял достаточных мер чекистской предупредительности и тем самым дал возможность Люшкову скрыться в Японии и Успенскому, пока неизвестно куда, розыски которого продолжаются.

Всё это вместе взятое делает совершенно невозможным мою дальнейшую работу в НКВД. Ещё раз прошу освободить меня от работы в Наркомате Внутренних Дел СССР. Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово.

Даю большевистское слово и обязательство перед ЦК ВКП(б) и перед тов. Сталиным учесть все эти уроки в своей дальнейшей работе, учесть свои ошибки, исправиться и на любом участке, где ЦК считает необходимым меня использовать, — оправдать доверие ЦК. Ежов».

24 ноября состоялось очередное заседание Политбюро. На нем было принято постановление: «Рассмотрев заявление тов. Ежова с просьбой об освобождении его от обязанностей наркома внутренних дел СССР и принимая во внимание как мотивы, изложенные в этом заявлении, так и его болезненное состояние, не дающее ему возможности руководить одновременно двумя большими наркоматами, — ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Удовлетворить просьбу тов. Ежова об освобождении его от обязанностей народного комиссара внутренних дел СССР.

2. Сохранить за тов. Ежовым должности секретаря ЦК ВКП(б), председателя комиссии партийного контроля и наркома водного транспорта. Секретарь ЦК И. Сталин».

1 декабря 1938 года было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О порядке согласования арестов». Оно было подписано Сталиным и Молотовым. Постановление еще раз подтверждало отмену всевластных «троек» и одновременно восстанавливало положения указания Сталина от 13 февраля 1937 года о недопустимости арестов руководителей производства без разрешения соответствующих наркомов. Более того, постановление расширяло круг арестов, санкцию на которые НКВД должен был получать от производственных наркоматов. В постановлении говорилось: «Разрешение на аресты руководящих работников наркоматов Союза и союзных республик и приравненных к ним центральных учреждений (начальников управлений и заведующих отделами, управляющих трестами и их заместителей, директоров и заместителей директоров промышленных предприятий, совхозов и т. п.), а также состоящих на службе в различных учреждениях инженеров, агрономов, профессоров, врачей, руководителей, ученых, учебных и научно-исследовательских учреждений — даются по согласованию с соответствующими народными комиссарами Союза ССР или союзных республик, по принадлежности».

Было также запрещено арестовывать членов и кандидатов в члены ВКП(б) без согласования «с первыми секретарями, а в случае их отсутствия — со вторыми секретарями районных, или городских, или окружных, или краевых, или областных комитетов ВКП(б), или ЦК нацкомпартий».

Аресты руководящих работников требовали разрешения высшего партийного или советского руководства. Отныне требовались разрешения Секретариата ЦК ВКП(б) на аресты коммунистов, «занимающих руководящие должности в наркоматах Союза СССР и приравненных к ним центральных учреждениях, или в отношении ответственных работников-коммунистов партийных, советских и хозяйственных учреждений». Постановление запрещало производить аресты депутатов Верховного Совета СССР, Верховных Советов союзных и автономных республик без согласия председателей Президиума Верховного Совета СССР или председателей Президиума Верховных Советов союзных и автономных республик. Аресты военнослужащих высшего, старшего и среднего начальствующего состава можно было производить лишь «по согласованию с наркомом обороны или наркомом Военно-Морского Флота».

Постановление запрещало производить любые аресты без санкций прокуроров. Даже «санкции на аресты, производимые народным комиссаром внутренних дел Союза ССР», отныне должны быть даны «прокурором Союза ССР». Возможности НКВД производить бесконтрольные аресты, которые существовали с июля 1937 года, были серьезно ограничены.

Сразу после отставки Ежова с мест стали поступать сообщения о произволе органов НКВД. 4 декабря 1938 года первый секретарь Орловского обкома партии В. И. Бойцов направил И. В. Сталину записку, в которой говорилось: «На основании приказа б. народного комиссара внутренних дел Союза ССР — Генерального комиссара государственной безопасности тов. Ежова за № 00606 от 17 сентября 1938 года, Особая тройка при Управлении НКВД Орловской области рассматривала 61 дело ДТО НКВД Московско-Киевской ж. д. при ст. Брянск.

В процессе слушания дел у нас вызвало сомнение, что из представленных дел все обвиняемые сознались, и что кроме сознания обвиняемых никаких других материалов в делах нет, и что даже между обвиняемыми однодельцами не произведены очные ставки. По некоторым делам у нас вызвала сомнение „национальная принадлежность“, так как в справках ранее было указано, что некоторые арестованные: „поляк“, „латыш“, а при проверке следственного дела оказалось, что они белорусы, украинцы и т. д. Несмотря на то, что в отношении некоторых Тройка считала возможным по материалам следствия выносить приговора, в том числе по 1-й категории (т. е. приговорить к расстрелу. — Примеч. авт.), однако мы решили из приговоренных к расстрелу 6 человек вызвать для передопроса и поручили лично начальнику Управления НКВД по Орловской области тов. Симановскому их передопросить…

В процессе допроса они от своих показаний о принадлежности к иностранным разведкам отказались… и объяснили, что они дали показания в Брянске и Курске по уговору следователей, что все это идет на пользу Советской власти и что, когда они возражали следователям и заявляли, что за это их Советская власть строго накажет, что они якобы занимались шпионской деятельностью, то следователи им разъяснили, что главное — это дать эти показания на предварительном следствии, а на суде они могут от всего отказаться и их советский суд, безусловно, освободит.

Такие заявления были в разной форме от всех вышеуказанных арестованных… В процессе допроса установлено — явная фальсификация при определении национальной принадлежности отдельных арестованных и других материалов следствия…

На основании передопроса мы пришли к выводу, что в отношении этих людей приговора приводить в исполнение ни в коем случае нельзя и что необходимо немедленно детальнейшим образом проверить ход предварительного следствия по всем делам, которые представлены для рассмотрения Особой тройки при Управлении НКВД Орловской области, так как почти во всех делах, кроме показаний самих обвиняемых, никаких агентурных и следственных материалов не имеется.