Читаем без скачивания Честь и бесчестье нации - Владимир Бушин

… Словом, на полную мощность работает генератор ненависти. Этим пронзительным строкам, предназначенным для будущего памятника на могиле поэтессы, бешено аплодировали ораторы, слаще репы ничего не едавшие.

Может быть, внуки и правнуки поэтессы тревожно подумали: "Что стряслось с бабусей? Дача горит?" А ничего, детки, не стряслось. Просто бабушке страшно, что она так долго плясала и громко пела: "Эх, хорошо в стране советской жить!" Ей просто кошмарно из-за того, что она всю жизнь проклинала капитализм, а он, глядь, уже тянет к ней свою мохнатую лапу.

Не исключено, кое-кто ожидал, что былая коммунистка проклянет еще и свои ордена, литературные премии, прекрасную квартиру, хрустальную люстру в уборной, — проклянет и возвратит кому следует, ибо все это приобретено за годы "унизительного режима". Увы, ожидания не сбылись. Все, включая премии, осталось при ней. И то сказать, ведь ныне даже ордена продать можно. Второй литературно-политический сюжет, кратко показанный нам, — встреча в Бетховенском зале Большого театра тех же писателей-рыночников и артистов-приватизаторов с любимым президентом. Тот по обыкновению тонкого политика сразу взял быка за рога: "Мне объяснили, что это зал для спевок. Нам нужно сегодня спеться".

Правда, в зале почему-то не было ни Леонида Леонова, ни Георгия Свиридова, ни Галины Улановой, ни Святослава Рихтера, ни Гелия Коржева, ни Александра Шилова, ни Владимира Атлантова, ни Дмитрия Хворостовского, ни, наконец, самого Людвига ван Бетховена.

Первой по праву игуменьи затянула Мария Владимировна Миронова, известная на эстраде с 1927 года — еще с троцкистско-бухаринских времен в искусстве: "Борис Николаевич, ну Борис Николаевич, как вы можете работать с Руцким, если у него совершенно, ну, совершенно противоположные взгляды. А Съезд? Ну, у него же совершенно противоположные взгляды. Какие нервы надо вам иметь! Ах, вы себя совершенно не бережете…"

Очень нервничал и лязгал зубами прекрасный, тонкий пианист Николай Арнольдович Петров:

"Если эта мразь придет, нам всем придется отсюда бежать, всем, кто достанет билеты. Вы, Борис Николаевич, честный, образованный, воспитанный человек, сидите за столом с шулерами. У вас шулер — вице-президент, у вас шулер — спикер, шулеры — депутаты. Шулеры, некрофилы, гомосексуалисты… Пора употребить власть. Канделябрами их! Утюгами! Унитазами!.."

Еще выступали редактор журнала "Знамя" Григорий Бакланов, трехкратный лауреат премии МВД и премии "Уралмаша", член КПСС с 1957 года, член Союза писателей Аркадий Вайнер, лауреат премии журнала "Знамя", член КПСС с 1944 года, член Союза писателей Артем Анфиногенов, уроженец Житомира, а также всем известный почетный осетин Израиля Геннадий Хазанов. И сколько же опять угодничества и страха, непотребства и угроз!

Анфиногенов до того перетрусил, что оппозиция представилась ему в образе огромного стоголового чудовища, которое беспрерывно скрежещет зубами, рычит и лает. Что рядом с этим девятиголовая лернейская гидра! И он все время подначивал, торопил президента: "Нужно использовать момент, Борис Николаевич, нужно использовать…" Шутка ли, сто голов. Хазанов, как и все, запугивал Ельцина, но избрал для этого особый ракурс: "Про вас кричат, что вы агент сионизма. В Подольске на заборе я видел надпись "Ельцин — юда!". А прокуратура бездействует, милиция тоже. Будет поздно, они вас не пожалеют, Борис Николаевич. Ни вас, ни тех, кто в этом зале, не пожалеют…"

Бакланов внушал: "Возьмите с собой все свое мужество. Все, что есть! Нужна твердая президентская власть. Твердая! Очень твердая. Архитвердая. Вы меня поняли?"

Художественный интеллигент Вайнер начал возвышенно: "В этом маленьком зале я наблюдаю блистательное созвездие имен, каждое из которых близко миллионам избирателей". В созвездии он наблюдал и себя, Аркадия Александровича, а рядом, разумеется, братишку Жору, звезду поменьше, соавтора, члена КПСС с 1962 года, лауреата полдюжины премий, в том числе трех — МВД и одной КГБ.

"Дело прогресса, дело справедливости в наших руках!" — воскликнул оратор. Далее он призвал каждую звезду перестать звездеть, а заняться конкретным делом: обратиться к избирателям с призывом голосовать за Ельцина. Из 107 миллионов избирателей Вайнер брал на себя 100. Как говорится, "повышенные обязательства". Но так или иначе, а 66 миллионов, как теперь мы знаем, не пожелали слушать ни братьев Вайнеров, ни Зыкину и Васильеву, ни МВД и КГБ.

Но вот слово получил выдающийся детский писатель Анатолий Георгиевич Алексин — кавалер ордена Ленина и других орденов, пятикратный лауреат, член-корреспондент АПН, член КПСС с тридцатипятилетним стажем, соавтор председателя СП РСФСР С. Михалкова, секретаря СП СССР К. Воронкова.

В свое время судьба давала ему возможность пойти на войну и вступить в непримиримый бой с фашизмом, но, увы, он этой возможностью почему-то не воспользовался. Но вот теперь мы от него услышали: "Фашизму мы должны давать бой самый непримиримый!.. Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!.. Борис Николаевич, вы должны гораздо более решительно, гораздо более непримиримо…" Опять желание спрятаться за спину других.

Не хотелось касаться здесь национального вопроса, но уж если израильский осетин Хазанов сам лезет на рожон, придется заметить: среди ораторов на встрече в Бетховенском зале получил слово лишь один несомненно русский человек — М. В. Миронова, вдова А. С. Менакера…

Я уверен, что в свое время опубликуют полную стенограмму этой "Бетховенской встречи" и собрания литераторов-ельцинистов в ЦДЛ, на котором любимица Лубянки Е. Шевелева читала под аплодисменты свою "Эпитафию", проклинающую все на свете — от собственного рождения до пионерского лагеря "Артек". Если к тому времени участники этих радений будут еще живы, то даст ли им Бог сил пережить публикацию?

Однако в зале сидели и достойнейшие люди, которые тягостно переживали происходящее. Виктор Сергеевич Розов хотел тут же высказаться, но, увы, плохо себя чувствовал и не смог этого сделать. Он высказался через несколько дней в "Общей газете": "Меня потрясло поведение пришедших на встречу моих талантливых и уважаемых коллег… То, что произошло с ними в этот день, нельзя назвать иначе, как дьявольским наваждением… Подобного холуяжа я в своей жизни не видел никогда. Так перед главой государства не пресмыкались ни при Хрущеве, ни при Брежневе. Наоборот, я вспомнил мужественное поведение Маргариты Алигер на встрече с Хрущевым… Я был ошеломлен тем, что слышалось со всех сторон: "Накажите ваших противников!", "Снимите их с должностей!", "Закройте ненужные вам издания!" Словом, происходил просто шабаш…" И в телерепортаже, и в отчете "Литгазеты", которым мы здесь частично пользовались, эта сторона встречи была сильно приглушена. Но как бы то ни было, а спевка, несмотря на шабаш, состоялась. Вот уже президент и наказывает своих противников, и снимает их с должностей, и преследует оппозиционные издания.

Передача "Пресс-клуб". 3 мая. Ну, а здесь тоже известные всем лица: вездесущий Дейч, непременный Шейнис, адвокат, именующий себя Макаровым… Не так давно в беседе с А. Карауловым (каждый раз, когда вижу на экране Караулова, непременно вспоминаю Очумелова из рассказа Чехова "Хамелеон") Макаров издалека показывал какие-то убийственные документы о "золоте КПСС". Опубликовать бы их, допустим, в "Известиях", ужасно охочих до этой темы, он почему-то не желает. Сдается мне, однако, что в приватном порядке послал он свою находку писателю Виктору Астафьеву, и тот накануне референдума объявил со страниц "Литгазеты": "Вот выписки из книги "Золото партии". Что за книга? Кто автор? Когда, где издана? Не говорит. Это и заставляет думать, что в руках у писателя не таинственная книга, а еще более таинственные документы Макарова.

Так о чем же свидетельствуют выписки? Вот Ленин, например. Он рассказывал Герберту Уэллсу, что у него всего один костюм. Биографы умилялись, что в 1922 году Ильич передал в фонд помощи голодающим Поволжья единственную золотую вещь в доме — медаль, полученную при окончании гимназии. Какое лицемерие! Астафьев же, который недавно тоже получил от Горбачева золотую медаль и, кажется, еще ни на что ее не пожертвовал, со страниц писательской газеты объявляет миру ужасающую правду: "От "скромного" Ленина в швейцарский банк переведено на личный счет 75 миллионов швейцарских франков". О-го-го…

Известно Астафьеву, что и другие высокопоставленные коммунисты не отставали от вождя. Взять, скажем, Дзержинского, который, по слову поэта, "сердце отдал временам на разрыв". И от него обнаружен переводик миллиончиков, кажется, на 100. И это тянулось десятилетиями. Совершив свои эпохальные разоблачения, Астафьев почему-то молчит о том, что же стало с этими вкладами. А ведь даже только названные им суммы огромны: 11 миллионов долларов, 245 миллионов швейцарских франков, 400 тысяч фунтов стерлингов. А проценты с 1921 года, когда, по словам сыщика, все это началось! Неужели он не догадывается о судьбе вкладов? Ну тогда в страхе перед неизбежным новым разоблачением придется просветить его вместе с адвокатом, именующим себя Макаровым.