Читаем без скачивания Солнечная буря - Артур Кларк

Поскольку в Северном полушарии солнечная буря пришлась на весну, там континенты пострадали сильнее всего. В Северной Америке, Европе и Азии сельскохозяйственную экономику как корова языком слизала. Южные континенты, более быстро восстанавливавшиеся на протяжении того странного времени года, которое наступило сразу после бури, возглавили возрождение. Африка превратилась в «житницу» для всего мира — и люди с острым ощущением истории отмечали справедливость того, что Африка — материк, на котором зародилось человечество, — теперь протягивает руку помощи более молодым землям во время беды.

Тут и там начинался голод, возникали очаги напряженности и противостояния, но самые страшные прогнозы, высказывавшиеся перед бурей, — относительно оппортунистических войн из-за несогласия во взглядах на жизнь, не сбылись. По всему миру люди благородно делились друг с другом. Некоторые умники, правда, начали рассуждать о долгосрочных сдвигах в геополитической власти.

Как только кризис первого года был пережит, началось осуществление более амбициозных восстановительных программ. Были приняты активные меры для ускорения заживления озонового слоя, для очистки воздуха от самых страшных примесей, оставшихся после солнечной бури. Начали высаживать быстрорастущие деревья и травы, закрепляющие почву, в океаны сбрасывали соединения железа, стимулирующие рост планктона и мелкой живности, находящейся в основании океанических пищевых цепочек. Тем самым планировалось ускорить восстановление биомассы в морях. На Земле вдруг появилось огромное количество инженеров.

Бисеза еще помнила пылкие споры во время смены столетий насчет подобной «геоинженерии» — а ведь эти споры велись задолго до того, как кто-либо услышал о солнечной буре. Не аморально ли обрушиваться на окружающую среду со столь массированными инженерными инициативами? На планете, где так тесно переплелись биологическая жизнь и воздух, вода и камни, возможно ли было хотя бы предсказать последствия наших действий?

Теперь ситуация изменилась. Сразу после солнечной бури, для того, чтобы не угасла надежда сохранить жизнь по-прежнему многочисленному населению Земли, выбирать не приходилось. Надо было попытаться заново выстроить живую Землю — и теперь, к счастью, у людей стало больше мудрости в том, как это сделать.

Упорная исследовательская работа на протяжении десятков лет дала результат — более глубокое понимание экологических процессов. Даже маленькая, ограниченная, изолированная экосистема оказывалась необычайно сложной, наделенной хитросплетениями энергетических потоков и взаимозависимостей, ответов на вопросы, кто кого ест, — и все это выглядело настолько сложно, что могло завести в тупик даже искушенный математический ум. Мало того, экология представляла собой системы, наделенные внутренней хаотичностью. Однако, к счастью, человеческий разум, поддерживаемый электронной техникой, развился до такой степени, что теперь мог разгадывать и самые сложные тайны природы. Хаосом стало можно управлять: просто для этого требовалось упорно обрабатывать данные.

Общее управление грандиозным глобальным проектом восстановления экологии было передано в метафорические руки Фалеса — единственного из трех гигантских искусственных интеллектов, который уцелел после солнечной бури. Бисеза не сомневалась в том, что экология, которую строил Фалес, окажется выносливой и будет существовать долго — и пусть при этом она будет не совсем естественной. Конечно, на это уйдут десятки лет, и даже тогда биосфера Земли восстановит только долю того разнообразия и сложности, которые некогда были ей присущи. Но Бисеза надеялась, что она доживет до того дня, когда откроются «Ковчеги», когда слонов, львов и шимпанзе выпустят на волю и они окажутся посреди некоего подобия тех природных условий, в которых когда-то обитали.

Но из всех грандиозных восстановительных проектов самым амбициозным и противоречивым было укрощение погоды.

Первые попытки управления погодой — в частности, попытки военщины США вызывать разрушительные грозы с ливнями над Северным Вьетнамом и Лаосом в семидесятые годы двадцатого века — базировались на невежестве и были очень грубыми. Нужен был более тонкий подход.

Атмосфера и океаны добавляли свою порцию проблем в комплексный механизм, движимый колоссальными количествами энергии Солнца, — механизм, зависящий от множества факторов, включая температуру, скорость ветра и атмосферное давление. Погода носила хаотический характер — но именно эта самая хаотичность и придавала ей столь исключительную чувствительность. Стоило хотя бы слегка изменить любой из неотъемлемых параметров — и ты мог получить грандиозный эффект: старая поговорка насчет того, что мотылек взмахнул крылышком в Бразилии, а в Техасе завертелся смерч, была не лишена истины.

Но вот как взмахнуть крылышком, чтобы это возымело управляемые последствия, — это другая проблема. Поэтому на орбиту Земли следовало поднять зеркала — сильно уменьшенные копии щита, — дабы они рассеивали солнечный свет и создавали определенные параметры температуры. Комплексы турбин могли создавать искусственные ветра. Инверсионные следы самолетов можно было использовать для того, чтобы заслонять от Солнца отдельные участки поверхности Земли. И так далее.

Конечно, все эти предложения вызывали массу скептицизма. Даже сегодня, когда Юджин рассказывал о своей работе, Михаил заметил немного слишком громко:

— Один человек крадет дождевую тучу — у другого от засухи гибнет урожай! Как ты можешь быть уверен в том, что твои манипуляции не дадут побочных эффектов?

— Мы все четко рассчитываем.

Юджина, похоже, сильно удивило то, что Михаил вообще задал подобный вопрос. Он постучал пальцем по лбу.

— Все здесь, — объяснил он.

Михаила этот ответ явно не удовлетворил. Но похоже это не имело никакого отношения к этике управления погодой. Бисеза видела: Михаил ревнует, ревнует Юджина к ее дочери, Майре, сумевшей очаровать молодого гения.

Бад обнял Михаила за плечи.

— Не обращай внимания на молодых, — посоветовал он. — Хорошо это или плохо — они не такие, как мы. Думаю, щит научил их тому, что можно мыслить грандиозными понятиями и что это получается. Так или иначе, это их мир! Пойдем-ка лучше, поищем пива.

Маленькая компания распалась.

Шиобэн подошла к Бисезе.

— Значит, Майра выросла.

— О да.

— Знаешь, мне почти жалко этого мальчика — хотя я не думаю, что новое поколение нуждается в каком-то сочувствии с нашей стороны.