Читаем без скачивания Дендрофобия - Наталья Горская

– В нашей стране таким поведением мало кого удивишь. Алкоголизм по своим симптомам ничем не отличается.

– Или алкоголика выбирает для мести своему богатому дураку.

– Для мести?

– Конечно. Она же уверена, что он её тоже хочет облапошить. И вот они грабят её богатого мужа и бегут в неизвестном направлении. Для чего, куда, зачем – криминальное сознание не мыслит такими дальними категориями. Главное – обставить хоть кого-то. Один бизнесмен, заказавший жену киллерам, замечательную в этом отношении фразу сказал: «Я же не мог ждать, когда она меня сама кинет». Люди ждут предательства и подлости. Упорно ждут. А мир так замечательно устроен, что всегда даёт именно то, чего от него ждут. Некоторые почему-то думают, что криминальные склонности – это признак силы, способность изменять жизнь. На самом деле криминализация – это слабость. Это очень тяжёлое состояние для человека: всё время ожидать удара и бояться, что не успеешь ответить.

– Может, ещё пожалеть людей с криминальными наклонностями?

– Ошибка думать, что сразу надо жалеть тех, кому плохо. В природе часто срабатывает другой механизм: она добивает того, кому плохо. Нигде в природе вы не увидите, чтобы выпавший из гнезда птенец выжил – его сразу сожрут. В назидание другим: не фиг было вертеться, покуда мал. Это у людей одни влипают в проблемы, другие их вытаскивают. Все при деле, все получают своё. Одни начинают требовать, чтобы их постоянно спасали и вытягивали, другие получают порцию наркотика в виде восхищения: мы герои, мы спасаем людей. Спросить, чего эти люди так тупо лезут в проблемы и страдания – и мысли такой крамольной нет. В нашей культуре, например, обожают разные страдания, пропагандируют на все лады и навязывают их прелесть всем и каждому. Хотя страдание в природе рассматривается как признак неуважения к жизни. Если кто-то не может жить, не хочет учиться жизни, не умеет, не знает, как вылезти из сложившейся ситуации, предпочитает страдать и надоедать этим окружению – пошёл нафиг, заменим другим, который может, хочет, умеет, знает и страдать не желает.

– Зачем же так радикально? Для избавления от страданий есть психологи.

– Как бы человек ни деградировал, а сразу подоспеют разные «псюхологи», «быёлоги» и прочие брехологи, чтобы научную базу под этот процесс подвести. Чем слабее человечество, тем больше у него таких «специалистов», которые «помогают» этой вымирающей биомассе и дальше успешно разлагаться. Взять пьянство. Когда-то давно это считалось позором. С появлением психологии и гуманизма наркомания и пьянство объявляются болезнью. Якобы человек не властен над ней, она ещё не всех и поражает, а только тех, кто имеет «природную предрасположенность». Болезнь требует уважения, особенно в нашем охочем до всякой хвори обществе. Высмеивать больного нельзя, он не виноват, что заболел пьянством или ещё какими извращениями. Грешно смеяться над убогим, ему помогать все должны: «Что он вам сделал? Вы сами для него ничего не сделали!». Все должны бросить свои незначительные делишки и спасать дружно дегенерата, пока сами такими же не станут. Но наука не стоит на месте, и вот уже психология объявляет ненормальным того, кто ни разу не пробовал наркотики, не тяготеет к риску собственной жизнью. Да, пока ещё признаётся, что грех разрушает человека, но он интересен, пикантен и так далее. Особенно для недоумков, которым постоянно скучно. Посмотрите, как «наука» гибко меняется под разрушение человека? Было стыдно пьянствовать, не работать, вести аморальный образ жизни. Стало стыдно стыдить за это. Ещё из Библии чего-нибудь ввернут «не суди, да не судим будешь». В Библии каких только цитат нет – на все случаи жизни. Наука сыплет терминами о гормональных сдвигах, депрессивных стрессах и индивидуальных особенностях в наборе хромосом. Дескать, не придурь на Ванятку навалилась, что он неделями из запоя не вылазит и Маньке с Петькой изменяет, а по-научному с ним надо, с пиететом и уважением – пьянь это любит. Раньше из такого состояния выводили крепкой затрещиной, и не ради причинения боли, а чтобы банально мозги вправить, вставить на место, если они у него ещё остались. Теперь – ни-ни, незя! Мяхше надоть, хуманней.

– В Европе сейчас по этой же схеме «спасают» серийных убийц и защищают права людей с половыми отклонениями.

– У них – гомосеки, у нас – пьяницы. Разницы в принципе никакой. В Союзе гомосексуализм считался преступлением, в США уже мягче – психическим отклонением, пока не признали его вполне нормальным явлением, и из справочников европейских психиатров такой диагноз убрали. И вот вчерашние психически больные люди и уголовники потихоньку становятся верхушкой общества, «выстрадавшими право» быть опущенным и уже сами навязывают СВОИ правила. Священники венчают педерастов в церкви, этому посвящают передачи и фильмы, о таких пишут лучшие журналисты. Некоторые бабы годами ждут, «когда ж он на мне женится», а он просто живёт на две-три койки, потом разводится и женится, но совсем на другой. Мужики не хотят заключать традиционные браки, но борются за право заключать брак однополый. Зачем он им? Живи просто так, с кем хошь и как хошь, коль привык быть блядью. Но они требуют официального разрешения получать бумажку о браке с другим мудаком, ещё в церковь прут, хотя никогда туда не ходили, да и вообще им по природе сатанизм ближе. И тут уже не только наука и религия, но и законодательство готово подсуетиться под таких. Ещё звучат редкие мнения, что гомосексуализм имеет признаки социальной болезни, вроде проституции и наркомании, где повышенная заболеваемость ВИЧ и гепатитом, беспорядочные половые связи и прочая зараза. Здоровые силы общества ещё сопротивляются, но в целом оно уже сломлено. Протесты воспринимаются как нездоровая нетерпимость. Репрессии применяют как раз к несогласным участвовать в этом жопотырканье. Некогда запрещенное запрещают запрещать. Желание создать традиционную семью уже считается неприличным заболеванием. Женщина оценивается не по тому, насколько она хорошая хозяйка и жена, а как секс-символ, чтобы прыщавым подросткам можно было, пардон, дрочить на её фотографию. Яркий эталон такой женщины – Мэрилин Монро. Наркоманка, гулящая баба, детей нет, умерла молодой, зато никто не видел её безобразной старухой – это главное в обществе вечных подростков: не стареть. Для чего? Чтобы всегда быть востребованным для траханья. Бабушки отменяются, как и сами внуки. Монро трудно винить, потому что женщину создают мужчины, а вокруг неё сновали типы, которых уже трудно таковыми назвать. Они не могли дать ей то, что нужно женщине – семью, детей, защиту. Они могли только подсадить её на наркотики, развратить, втянуть в групповуху, сфоткать в голом виде и срубить на этом бабло, уже себе на наркоту и бордель. В таком обществе нормальный человек, не гомик и не алкоголик, уже имеет меньше прав, чем любой из этих «продвинутых». Его объявят лаптем отсталым, диким азиатом или даже диктатором, если он назовёт вещи своими именами. С пьяницей невозможно создать семью, как и с гомиком. Моралисты, которые винят баб, что те не желают «спасать» пьяницу – авось из него хороший муж выйдет, – сами за собой не замечают, что они на работу пьяницу вряд ли возьмут. Но предлагают бабе взять такого урода для совместной жизни. Он ведёт себя так, что баба или спивается вместе с ним, или бежит от него. С него спроса никакого, во всём подлая баба виновата, рушит устои общества, не хочет «бороться» за такого мирового парня. Но с кем бороться? С ним самим и приходится бороться. Естественно, он сопротивляется.

– А почему это всё происходит, для чего?

– Говорят, что грядёт эпоха информационных войн. Информация позволяет легализовать любую самую отвратительную и даже противоестественную идею, если умело с ней обращаться. Людей стало так много, что их сложно, а иногда и невозможно уничтожить на полях сражений. К тому же, от войн люди становятся сильнее: растёт самосознание, организованность, серьёзное отношение к жизни, к работе. Если на гражданке у многих детство в жопе играет почти до пенсии, то на войне его окончательно вышибает при первой же бомбёжке. Прогулять работу или уйти на больничный во время войны немыслимо, тогда как в мирной жизни допустима и пьянка на рабочем месте, и прогулы, и прочие детские капризы. Именно в военное время развивается промышленность, чтобы создать больше техники для фронта, придумываются новые виды оружия. Воевать с такими хорошо организованными и закалёнными в трудностях гражданами становится тяжело и даже невозможно. И тогда по людям наносят удары на уровне якобы невинной пока ещё информации о прелестях сексуальных свобод, наркотиков, которые если не пробовал, считай, и не жил. Насаждается алкоголизм, оккультизм, гомосексуализм и прочий скотинизм, но обязательно с припиской, что такими-то учёными доказана норма данного явления. Люди ведутся на это, как крысы – на продуктовый склад. Всё это постепенно внедряется в общество, в искусство и культуру, от высоких её видов, до бытовых. Я был с женой в Москве, ходили в театр Сатиры, видели знаменитых Ушакова и Васильеву – красивая пара красивых людей. Сколько лет они уже вместе, сколько им самим лет, но выглядят потрясающе! Сейчас про таких людей и их красивые отношения не говорят, а показывают только «гениальных» педиков, гомиков, потаскух, алкоголиков и наркоманов, которые скачут от сожительницы к сожителю якобы в силу неких духовных исканий и терзаний, жрут клофелин с дихлофосом, пробуют все виды суицида, зато на почве этого якобы выдают гениальные произведения. Которых никто так и не увидел, потому что у гения нет денег. Да и вообще его если не КаГэБэ преследует, то зелёные галлюцинации – уж точно. А я так понимаю, что не наливает уже никто. И как это Ахматова гениальные стихи писала, но на трезвую голову и без всяких муз? Как это Раневская великой актрисой была, но без наркотиков? А нынче какого спившегося гопника не покажут с претензией на гениальность, а каждому целый бордель шлюх подавай – он там будет очередную музу искать на благо творческого процесса.