Читаем без скачивания Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин

Об эффективности Голодец как современного менеджера, умело и разнообразно использующего для купирования недовольства людей современные методы связи с общественностью, свидетельствует скандал с высокотехнологичной помощью больным детям.

В День защиты детей 1 июня 2014 года Голодец поручила Министру здравоохранения Скворцовой обеспечивать оказание высокотехнологичной помощи больным детям в России, а не за ее пределами. По сообщению «Аргументов недели», она «велела… оказывать больным детям всю высокотехнологичную помощь в России», заявив: «Практически вся высокотехнологичная помощь сегодня может быть оказана в РФ. Мы знаем, что часто по результатам она оказывается на уровне выше европейского». Министр здравоохранения заявила: «Каждый случай, когда (благотворителями) собираются деньги (на лечение больных детей), с нами обговаривается, но бывают случаи, когда нет. И вот тогда возникают вопросы». Из этих заявлений возникло твердое ощущение, что вице–премьер и Министр собрались помешать благотворительным фондам, собирающим деньги на лечение больных детей, отправлять их за граничуОдна из несостоявшихся жертв российской медицины, самарский блогер Антон Буслов, которого «высокотехнологично» едва не залечили насмерть (его форма рака была вполне излечима и в России, но ему отвели не более 2 лет жизни, после чего он вылечился в США), написал ей открытое письмо о состоянии российской медицины, приведя ряд душераздирающих примеров (как в больницах мам не пускают в реанимацию к умирающим малышам, а онкобольным не дают категорически необходимое им мясо). Голодец отреагировала эффективно: позвонила блогеру, поговорила с ним по душам, рассказала о своей озабоченности, попросила прислать письмо с конкретными предложениями и, разумеется, заявила, что имела в виду не ограничение лечения за рубежом, а всего лишь более эффективное взаимодействие врачей и благотворительных фондов.

Об этой трогательной истории написал (и вряд ли случайно, без дружеского совета вице–премьера или ее аппарата) ряд СМИ, что сильно улучшило имидж Голодец, — но, насколько можно судить, не положение онкобольных. Более того: судя по сообщениям об их самоубийствах от невозможности получить даже обезболивающее (даже в Москве!), ситуация, скорее, ухудшилась.

Однако Голодец весьма эффективно использует современные пиар–технологии: реагирует на проблемы, вступает в дискуссию, идет на контакт с оппонентами, — добиваясь ослабления критики и ее переноса на непосредственных исполнителей либеральных реформ, разрушающих медицину и образование, — от врачей до Министров. По оценкам, уже в 2014 году цена этих реформ составила 30 тысяч преждевременно умерших россиян, — и, скорее всего, это только начало.

Доходы Голодец увеличились более чем на три четверти — с 8,4 млн. руб. в 2013 до 14,9 млн. в 2014 году, хотя и составляют малую толику от ее коммерческих заработков (в 2010 году, за который она отчиталась при переходе в московскую мэрию, они превышали 57 млн. руб.). Как и многие другие члены правительства Медведева, она не отказывается от иностранной недвижимости, задекларировав треть (250 кв. м.) квартиры в Италии и половину (220 кв. м.) дома в Швейцарии.

Голодец единодушно оценивается знающими ее людьми как великолепный, эффективный, не отягощенный никакими сантиментами исполнитель, не задумывающийся ни о цене выполнения поставленной перед ней задачи, ни о самой этой задаче.

По ряду сообщений, люди для нее являются лишь безликими носителями тех или иных функций, подлежащим управлению персоналом, расходным материалом для построения ее карьеры. Поэтому ее искренне ненавидят подчиненные, — и высоко ценит нуждающееся в не рассуждающих исполнителях руководство.

Нет сомнений, что, пока Россией будет управлять либеральный клан, методично уничтожающий ее социально–экономический потенциал, Голодец будет находиться «на острие удара», решая важнейшие задачи, требующие не только эффективности, но и безжалостности, граничащей с бесчувствием. В этом качестве она, похоже, незаменима, — и потому неприкосновенна.

Ее карьерный потенциал далеко не исчерпан, — и ее ждут как новые повышения, так и расширение сферы влияния.

Когда же либеральный клан рухнет (в силу политического поражения или же уничтожения разъедаемой им России), Голодец с легкостью вернется в корпоративную среду, для которой ее стиль является вполне органичным.

ЧАСТЬ III

Законодатели мод

ФРИДМАН

Бывший романтик: трагическое зеркало «рыночных реформ»

Неотъемлемой частью либерального клана, полностью контролирующего социально- экономическую политику и многие другие сферы жизни нашей страны (вплоть до существенной части правоохранительной деятельности), являются олигархи. В 90‑е «хозяева жизни», которым очень нравилось называть и ощущать себя так, щедро платили за популяризацию этого понятия: журналисты ряда контролируемых изданий получали дополнительно по 50 долл, (что тогда было ощутимыми деньгами) за каждое использование термина «олигарх»!

Наиболее яркой фигурой сегодняшних «успешных крупных предпринимателей» представляется Михаил Фридман — в силу не только стабильности его достижений (из всех олигархов времен Ельцина удержались на вершине лишь он и Потанин, а вторым по величине состояния в России он числится журналом Forbes вот уже три года подряд), но и целого ряда действительно типичных обстоятельств его биографии.

Сказочное детство в кольце опасностей

Михаил Фридман родился в 1964 году в любящей еврейской семье инженеров, работавших на оборонных предприятиях, в «одном из самых еврейских мест СССР» — Львове. Семья была успешной: в 1989 году отец в составе авторского коллектива даже стал лауреатом Государственной премии СССР за разработку систем опознавания для военной авиации.

Фридман был поздним и долгожданным ребенком, его баловали и оберегали от всех мыслимых и немыслимых опасностей, не отдав ни в ясли, ни в детский сад. Решения в семье принимала мать, обладавшая весьма крутым нравом, а воспитанием занималась бабушка, — и внук рос нежным и впечатлительным.

С наслаждением слушал музыку, восторгался птицами и животными, изводил килограммы бумаги на романтические рисунки. В одной из биографий рассказывается, что мальчик рисовал, пока мама не отобрала карандаши как слишком опасные для ребенка: ими можно выколоть глаз или проткнуть артерию…

Комфортная чувствительность семьи резко контрастировала с опасностями внешнего мира, преувеличенно разраставшимися по мере взросления купавшегося в ее любви мальчика. Так же разителен был и контраст жизни замкнутой еврейской общины со всем, что не принадлежало ее обособленному кругу и потому не должно было представлять для ее членов никакой ценности. По праздникам надо было носить кипу, — но только дома.

Вероятно, эта двойственность повлияла на характер Фридмана. В юности он крайне тяжело переживал события, не вписывавшиеся в его картину мира, и тем более неудачи; так, в девятом классе якобы даже пытался покончить с собой из–за безответной любви.

Поскольку Фридман был полноват уже в детстве, он подвергался насмешкам одноклассников. В школе был отличником, занимался фортепиано в музыкальной школе (фольклорная скрипочка его миновала, спасибо родителям) и даже, — возможно, не только из любви к искусству, но и для завоевания авторитета, — организовал юношеский вокально- инструментальный ансамбль, в котором играл на электр ооргане.

После школы не прошел по конкурсу в Московский физико–технический институт (МФТИ), тогда один из лучших технических вузов не только СССР, но и всего мира. Многочисленные намеки на блистательную учебу и «пятый пункт» как причину неудачи (равно как и неполучения золотой медали, и непоступления в аспирантуру) производят впечатление притянутых за уши, так как МФТИ при жестких требованиях к учащимся не имел репутации затронутого антисемитизмом. Скорее, причиной была увлеченность Фридмана культурой в ущерб учебе по нелюбимой специальности, выбранной по примеру (если не по приказу) прагматичных родителей. Отработав год лаборантом во Львовском физико–механическом институте, Фридман не попал в физтех и со второй попытки, но избежал армии, поступив на факультет цветных и редкоземельных металлов Московского института стали и сплавов (МИСиС), — возможно, потому, что туда уже «проторил дорожку» его двоюродный брат Дмитрий. В отличие от МФТИ, МИСиС принадлежал к московским вузам «второго уровня»: экзамены в них проходили на месяц позже, конкурс был существенно ниже, — а знания и карьерные перспективы они давали отличные.

Как вспоминают, прозванный сокурсниками «Булочка», Фридман занялся спортом и сумел довольно заметно похудеть. Следуя родительскому наставлению «хочешь жить долго — живи тихо», продемонстрировал коммерческую ориентацию и недюжинную деловую хватку: занимался мелкой фарцовкой и грамотно реализовал свою любовь к культуре, войдя в студенческую «театральную систему» (иначе называвшуюся «театральной мафией»).