Читаем без скачивания "Вексель Судьбы" (книга первая) - Юрий Шушкевич

-- А ты-то сам веришь в заговор?

-- Как тебе ответить? И да, и нет. Да -- потому что годом раньше на нашу общую беду в Испании удался заговор Франко. Нет -- потому что прежде, чем рассуждать о заговоре, стоило бы разобраться в конфликте между Тухачевским и Ворошиловым. Они ведь элементарно не переносили друг друга. В этом конфликте, думаю, и вся суть.

-- Да, ты прав, дело тёмное. Поговаривали, что наши вроде бы вскрыли на Транссибе японскую диппочту из Варшавы, а в ней -- записи доверительных бесед с маршалом, сделанные японским атташе.

-- Но если так -- то почему же эти документы не опубликовали?

-- Чтобы на следующий же день началась война с Японией?

-- Да, ты прав, Петрович. Но, как бы там ни было, Борису я ничем по теме Тухачевского помочь не сумел.

-- А он сам -- в своём сценарии -- на какой позиции стоит?

-- Считает, что заговор имел место.

-- Молодец. Я тоже так считаю.

-- Ну вот видишь! А ты говоришь -- мажор!

-- Мажор он есть. Только несчасливый и оттого немного странный. И сестра у него -- тоже какая-то несчастливая. Всё, за что берётся -- всё валиться из рук и выходит ей боком.

-- Это тебе Борис рассказал? Или она сама?

-- Тут к цыганке ходить не надо, всё как на ладони. Родилась не в своё время. Эх, ей бы во время наше! Вторая бы была Изабелла Юрьева!

-- Я тут как-то подумал, Петрович, и хотел с тобой посоветоваться: может, поможем ей немного деньгами? Её втянули в какую-то нехорошую историю и потом объявили, что она должна неким негодяем большие деньги.

-- Сколько должна?

-- Не знаю. А сколько, кстати, у нас осталось? Точнее -- останется, когда рассчитаемся за паспорта?

Оказалось, что в распоряжении бывших разведчиков остаётся не так уж и много средств: рейхсмарки не в счёт, пять тысяч старых английских фунтов отправлены на экспертизу и вернутся нормальными деньгами -- если ещё вернутся -- совсем не скоро, рубли и евро, затерявшиеся в карманах одежды буржуев с Остоженки, почти все были потрачены на еду, газеты и видеофильмы. А из суммарно шестидесяти пяти тысяч долларов, находившихся в "диверсионном" тайнике и экспроприированных у начальника стройки Лютова, после расчёта за паспорта на руках останется только пять. Не густо.

Правда, они совсем забыли про червонцы. Червонцев было 103 штуки, и для понимания современной стоимости этого сокровища Алексей в полной мере воспользовался технологиями нового века, справившись через компьютер. Оказалось, что золотые червонцы будут стоить порядка полутора миллионов рублей.

-- Да, -- процедил сквозь зубы Здравый, -- раньше на эти деньги можно было вооружить батальон или целый год содержать на конспиративных квартирах партизанский отряд. А теперь -- нам с тобой на подъём по семьсот тысяч едва ли хватит. Машеньке мы вряд ли поможем -- по крайней мере, если помогать станем деньгами. А у тебя-то у самого -- какие планы? Не век же нам в твоей бывшей квартире сидеть.

-- Пока особых планов нет. Выправлю документы -- осмотрюсь, попробую поездить по городу, пожить самому. А дальше -- посмотрим. Я же историк, и хотел бы по этой свой специальности и продолжать.

-- А жить где будешь?

-- Где жить? Пока не думал.

-- Очень зря, что не думал. Работу по специальности ты сможешь сыскать, боюсь, только в Москве, а жилье за зарплату историка обретёшь только в глухой провинции. Начальный капитал в столице за пару месяцев подчистую спустишь.

-- Тогда что ж! Уеду из Москвы.

-- Если уедешь -- то тогда забудь про любимую работу.

-- А если служебное жильё дадут?

-- Сегодня -- не дают.

-- Хорошо. А у тебя у самого какие тогда планы?

-- Разумеется, постараюсь из Москвы смыться. И чем скорее, тем лучше. Куплю где-нибудь в деревеньке домик -- и стану мелкобуржуазным элементом. Авось протяну как-нибудь.

-- Окулачишься?

-- Ну да, вроде того. Хотя по духу своему я однозначно городской пролетарий. А может быть -- даже и интеллигент. Когда-то лучше меня никто радиоприемники чинить не мог. Только вот техника теперь не та, и мне её уже не догнать... Поэтому, думаю, придётся уходить в сельское хозяйство.

Ничего не отвечая, Алексей прошёл на кухню и вернулся с картонным саквояжиком, содержащим несколько бутылок заграничного пива.

-- Опять трофейное?

-- Ну да, немецкое. Хочу кино посмотреть -- не возражаешь?

В этот раз поставили на просмотр один из дисков со специально сделанными Борисом подборками документальных фильмов о событиях, происходивших в шестидесятые-семидесятые годы. Исторически кадры Карибского кризиса, лунной гонки и перекрытия сибирских рек надолго приковали внимание и отвлекли от неприятных мыслей. Время пролетело незаметно, и когда подошло время ужина, то звонить в ресторан из экономии не стали, обойдясь остатками салатов и колбас со вчерашнего застолья. Поужинав, перешли на изучение восьмидесятых годов, начавшихся с помпезных похорон трёх генсеков и завершившихся развалом страны. Смотрели молча и напряжённо, не обмениваясь комментариями и стараясь получше запомнить каждое лицо и каждую деталь.

Где-то после одиннадцати вечера из прихожей послышался глухой перезвон ключей и звук отпираемого замка. Приехал Борис.

-- Не скучаете? Я только переночевать. Завтра к восьми утра назад, водопроводчики трубу только будут варить...

-- Да ты бы остался на даче! Что за нужда себя гонять? -- удивился Здравый.

-- Да... можно было. Ну ничего. Нужна, видимо, порция общения с вами.

Алексей с Петровичем удивлённо переглянулись. Неужели для Бориса столь важны эти во многом беспредметные разговоры на случайные темы? Неужели они представляют для него интерес не с точки зрения какого-то долгосрочного замысла, в наличии которого они начали было его подозревать, а нужны просто так, нужны лишь своим существованием и присутствием? Но тогда кто же этот человек?

Борис тоже, по-видимому, уловил эту неопределённость, обозначившуюся в их взаимоотношениях. Переодевшись и умывшись, он вернулся в гостиную с твёрдым намерением посвятить предстоящие ночные часы каким угодно беседам и выяснению позиций, но только не сну. Правда, от пива он наотрез отказался, сославшись на то, что наутро ему садиться за руль.

-- Кто-нибудь из вас прочитал "Архипелаг ГУЛАГ"? Я оставлял его на полке, -- поинтересовался Борис, когда очередной документальный диск завершился сюжетом о возвращении в Россию Солженицына.

-- Не то чтобы внимательно и до конца -- но просмотрел книгу вполне предметно, -- ответил Алексей.

-- И что скажешь? Похоже на правду?

-- На девять десятых -- правда. Но одна десятая -- это субъективный взгляд автора, который он преподносит как истину и окончательную данность. Но автор -- настоящий мастер, поскольку умудрился свою личную позицию представить правдой всеобщей.