Читаем без скачивания Маленький памятник эпохе прозы - Екатерина Александровна Шпиллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юра заезжал за мной после работы раза три в неделю, мы ужинали в каком-нибудь ресторане, а потом ехали либо к нему, либо ко мне – оба свободные, как горные орлы.
Так могло продолжаться многие годы нам обоим на радость, но всего спустя три месяца я поняла, что беременна. Как это могло случиться – загадка для нас обоих!
– Хочешь замуж? – спросил меня Юра, когда я сказала, что оставлю ребёнка, не буду от него избавляться. Мне не хотелось, чтобы происходило хоть что-то жестокое и убивающее в моём красивом и гармоничном мире. Замуж? Совершенно необязательно.
– Нет, – я отрицательно покачала головой.
– Ну, а как же? – у Юры тоже ещё не было детей, он отнёсся к ситуации вполне спокойно и взвешенно, без истерик и испуга.
– Ты хочешь признать ребёнка?
– Вообще-то своего ребёнка я хочу растить.
– Ну, и прекрасно. Давай жить вместе, если хочешь. Будем растить ребёнка, но жениться-то зачем?
– Окей, там посмотрим.
Пока мы не съехались, Юра обо мне заботился: возил на машине, покупал фрукты, следил, чтобы я не перерабатывала.
А я тем временем сходила в паспортный стол и поменяла фамилию Кондратьева на мамину – Нейман. Мне совершенно не хотелось, чтобы мой ребёнок носил фамилию Тимура, а Юра гордо носил редкую фамилию Крот. Пусть лучше малыш будет Нейман. Тем более – вдруг девочка.
Только я узнала про беременность, как мне позвонила Люда и пригласила на свою свадьбу, которая должна состояться через два месяца. Я ей рассказала о ситуации, и она, во-первых, позвала нас вместе с Юрой, во-вторых, велела в посольстве молчать, как рыба, о беременности.
А я ей велела молчать рыбой про мою «поэтическую» историю. Людка обалдела.
– Он не знает? Не знает, что ты пишешь стихи?
– Нет.
– Почему? Он ведь теперь тебе самый близкий человек…
– Это не так. Намного сложнее.
Всё срослось, визы по Юркиным каналам мы оба получили легко и непринуждённо. В начале декабря полетели в Бостон. Город был прекрасен, Людка – сногсшибательна, её жених -удивительно милый парень. А на моего Юрия пялились все женщины – какой красивый и элегантный этот русский. Свадьба была замечательная – в точности, как показывают в американских фильмах. Даже скучно описывать. Цветы, конфетти, папа ведёт невесту к алтарю… Кто-то там поймал букет невесты, по этому поводу случилось много девичьего визга.
Подруга сдержала слово, ни про какую поэзию вообще не было речи.
В Бостоне мы пробыли десять дней. Самое смешное во всём оказалось то, что Люда большую часть времени провела со мной, не отпуская моей руки и везде таская за собой. Мы с ней расставались только на ночь.
Когда улетали, в аэропорту она висела на мне и рыдала так, что я не выдержала и спросила, почему она меня хоронит, что такое ей известно про наш самолёт? Слава богу, заставила её улыбнуться.
– Поклянись, что теперь будешь приезжать часто! – потребовала зарёванная Людка.
– Поклялась бы, но не хочу быть клятвопреступницей. Ты, кажется, забыла, про моё положение.
– Ах, да… Ну и что? Приедешь с малышом! – и опять реветь. Ох, милая моя, дорогая Людка!
В конце мая 2002 года я родила дочку. Назвала её Софией, Сонечкой. В честь мамы… К тому времени мы с Юрой уже наполовину съехались – он купил роскошную квартиру в старом доме в Центре, но в тихом месте рядом с приятным парком. Мы забабахали самый современный евроремонт. Квартира сама по себе была чумовая: четыре огромные комнаты, потолки три с половиной метра, кухня метров пятнадцать… Что-то невероятное!
– Эта квартира для ребёнка. Это его дом, – строго сказал Юра, я, разумеется, не возражала. – Я всё сразу оформлю таким образом, когда ребёнок родится, – и он выразительно посмотрел на меня.
– Прекрасно! Только кому ты не доверяешь – себе или мне? – улыбнулась я.
– Вообще никому не доверяю в принципе.
– Я не буду претендовать ни на что, – вспылила я. – Как тебе только в голову пришло?
– Попробовала бы ты претендовать! – вдруг тоже рассердился Юра.
– Будто ты меня не знаешь!
– Никого нельзя знать до конца. Люди иногда раскрываются совершенно неожиданно, если что идёт не по их задумкам.
– Каким таким задумкам? – сощурилась я. Что-то на нас обоих тогда нашло недоброе, звёзды так встали, погода менялась или мы устали и перенервничали от всего сразу: от переезда, ремонта, от предстоящих родов. В общем, сбросили топливо в небольшой перепалке. Помню, на меня нашло. Я улыбнулась, помолчала полминуты, и выдала с выражением:
– И если ты стрелять замыслил,
Чтоб больше не было меня,
За мной всегда последний выстрел,
Коль первый сделала не я.
Юра обалдело на меня посмотрел:
– И что это было?
– Так… стихи.
– Чьи? Откуда взяла?
– Ничьи. На полу валялись.
Снова я ничего не стала ему объяснять, зато разрядила обстановку. Юрка усмехнулся и примирительно сказал:
– Ладно, думаю до стрельбы у нас всё же не дойдёт.
Софью из роддома сразу привезли в эту квартиру, где для неё была приготовлена сказочная розовая комната.
Я уже упоминала, что мы съехались наполовину… Вот что это значит: Юра как бы жил со мной семьёй, но как бы и нет. Он часто звонил и сообщал, что переночует в своей прежней квартире или навестит сегодня маму с ночёвкой. Кстати, с его мамой у меня отношения почему-то не сложились, хотя я старалась быть милой и угождать. Но Ольга Викторовна поджала на меня губы раз и навсегда. Плевать! Мы виделись крайне редко. А внучку она очень даже полюбила – и что мне ещё надо?
Юра всё так же был не в курсе, что я пишу стихи, ничего я ему не рассказала. Всё же до такой близости мы не добрались с ним в отношениях. Отличные партнёры – да, но любви между нами не было, только большая симпатия. И самое главное – наша дочь.
Чем для меня стало материнство? Огромным счастьем! Рыжим, лохматым, черноглазым, смуглым счастьем. Я превратилась в курицу, в наседку, в сумасшедшую мамашку, находящуюся в непреходящем умилении и восторге. Мне ничто не было в тягость: ни хлопоты нон-стоп, ни проблемы с грудью (молока я производила много), ни то, что Сонечка поначалу была беспокойной, её мучили сильные колики – приходилось часами держать на руках и нянчить. Бессонные ночи? Ну, только когда колики.
По-честному, для меня начался сплошной кайф: я спала вместе с дочкой на широкой кровати. Только вместе
