Читаем без скачивания Замужем за облаком. Полное собрание рассказов - Джонатан Кэрролл

Я не пытаюсь оправдать его поведение, но у каждого из нас есть своя личная жизнь. У каждого свои заботы и планы. И пока в них ничто не вмешивается, вы мало задумываетесь о том, чем занят ваш супруг в течение дня. Особенно если вы прожили вместе много лет. Первое время после свадьбы я, случалось, прерывала свои дневные дела и гадала, чем сейчас занят в эту минуту мой муж. Но в то время слово «муж» еще имело для меня прелесть новизны, и я не уставала произносить его при всяком удобном случае. Однако с годами такие вещи неизбежно блекнут и тускнеют. Достаточно и того, что я по-прежнему с радостью встречаю мужа после работы и что у нас все еще есть о чем поговорить друг с другом. Не мне давать определение счастья, но думаю, что мы были счастливой парой. Многие наши друзья развелись; другие жили вместе, но могли по нескольку дней подряд и словом не обменяться. У нас с Аланом было иначе. Почти каждый вечер мы беседовали о разных вещах, вместо того чтобы таращиться в телевизор или сразу после ужина расходиться по своим комнатам. Мы многое делали вместе. Мы предвкушали выходные и праздничные дни как возможность провести время вдвоем. Я не пытаюсь его оправдать, имейте это в виду. Но я все еще его любила и – что, пожалуй, важнее – получала удовольствие от общения с ним.

У каждого есть свои секреты, но, если они не осложняют жизнь твоим близким, что в этом плохого?

До того как он обнаружил эти строительные леса, Алан Харрис не имел секретов ни от кого. Да, ему случалось заниматься мастурбацией, ковырять пальцем в носу и врать по мелочам. Но эти грешки не были секретами, поскольку он был уверен, что все – или почти все – делают то же самое. Для него секретом было нечто постыдное, свойственное только тебе одному, нечто тщательно скрываемое от других людей. В возрасте сорока двух лет его мало заботило, что о нем знают окружающие, и он искренне считал, что скрывать ему нечего. Он был привязан к своей супруге и никогда ей не изменял. Ему нравилась его жизнь, и желания что-то радикально в ней менять не возникало. В деньгах он не нуждался и мог купить все, что хотел. А хотел он не так уж много. Не то чтобы он был всем доволен, но он был вполне удовлетворен, и этого ему хватало. Он был юристом по профессии, а юристы умеют находить компромиссы.

Однажды утром он, стоя у окна в своем офисе и разговаривая по телефону, заметил, что в обветшалой высотке на противоположной стороне улицы начались реставрационные работы. Бригада рабочих занималась сборкой металлических лесов, которые вскоре охватят весь фасад здания, подобно экзоскелету. А когда леса будут смонтированы, начнется собственно реставрация.

Два автокрана поднимали на разные уровни большие связки труб и других деталей. Там их развязывали, и детали одна за другой передавались по цепочке монтажникам. Харрис наблюдал за процессом с большим удовольствием, как всегда в таких случаях. Это означало, что люди имеют работу, здания обновляются (ему пришло в голову слово «выздоравливают»), и все вместе это вдыхает еще немного новой жизни в город, который он так любил.

– На что вы смотрите?

Его секретарша вошла в кабинет спустя много времени после того, как он закончил телефонный разговор, но так и не отошел от окна, продолжая наблюдать за работами на той стороне улицы.

– Мне нравится смотреть, как собирают строительные леса, – сказал он. – Вы когда-нибудь обращали на это внимание?

Секретарша присоединилась к нему у окна, и какое-то время они вместе взирали на происходящее внизу. Металлические детали передавались из рук в руки; использовались различные устройства и приспособления; выкрикивались команды, неслышимые наверху за толстыми двойными стеклами офиса. В конечном счете секретарша слабо улыбнулась, пожала плечами и вышла из кабинета. Харрис ощутил легкий укол раздражения. Как можно быть такой безразличной и невосприимчивой? Как можно не увлечься этим захватывающим зрелищем? Люди трудятся над улучшением облика города. Это опытные специалисты, они четко знают свое дело: какие инструменты надо иметь при себе в гнездах широких кожаных поясов, что и в какой очередности подавать снизу. Он гадал, как именуются те или иные детали конструкции. Интересно, они называют их по номерам («дай мне номер восьмой» и тому подобное) или используют стандартные термины (стойка, поперечина, хомут)?

В тот вечер он засиделся на работе до восьми часов. Он устал, проголодался и досадовал на огромный объем бумажной работы по бесперспективному делу, отнимавшему слишком много времени. В этом состоит одна из проблем юриспруденции – в ней столько изгибов и хитросплетений, что ты можешь, годами блуждая по этому лабиринту, так и не найти выхода. Это было хорошо для его юридической фирмы, поскольку они брали с клиентов повременную плату. Но для сотрудников фирмы, каждое утро приходящих на работу, отсутствие света в конце тоннеля не являлось хорошим стимулом. Устало натягивая на плечи пальто, он снова подумал о строительных лесах и людях, их возводивших. Уж они-то знали наверняка, когда будет завершена их работа. Все просто и четко: прибыли на место, разгрузились, смонтировали конструкцию и переместились на следующий объект. Их повседневная жизнь была полна начинаний, развитий и завершений. Циник сказал бы: да, но это примитивная работа, с ней справится любой болван. И все же по вечерам, подобным этому, Харрис им завидовал, болваны они или нет. Весь день на свежем воздухе, заканчивают в пять пополудни и спускаются с лесов на мостовую города, которому они помогают выздоравливать. Потом идут с друзьями в бар, выпивают и болтают, зная, что сегодня хорошо поработали и что этот объект будет сдан к концу следующей недели.

На улице было прохладно, и он поднял воротник пальто. Он намеренно оставил портфель с бумагами в офисе, потому что знал: если захватит его домой, то продолжит работу и там, а человеку нужно хоть иногда отдыхать. Стоя на тротуаре, он задумался над выбором: поужинать в кафе или купить что-нибудь по дороге и съесть это дома. Он улыбнулся, представив себе, как сидит за кухонным столом и открывает пенопластовый контейнер с еще теплой, вкусно пахнущей едой. Он представил, как жена приносит ему из холодильника бутылку мексиканского пива и садится за стол напротив, радуясь тому, что он вернулся и снова принадлежит ей. Пока эта картина рисовалась в его воображении, взгляд Харриса неосознанно нацелился на стройплощадку. Затем, поддавшись минутному импульсу, он взглянул влево-вправо, убедился, что улица пустынна, и пересек проезжую часть.

В нескольких шагах от лесов он запрокинул голову, но мало что смог разглядеть – фасад здания терялся в сумерках, густо исчерканных линиями и перекрестьями из металла и дерева. Харрис подошел к одному из нижних помостов и положил руку на металлическую стойку. В это самое время по улице двигался тяжелый грузовик, и вибрация передалась от мостовой через стойку к руке Харриса. Грузовик уехал, и вибрация прекратилась, но Харрис не спешил убирать руку, странным образом чувствуя, что она находится на своем, правильном месте. Несколько мгновений он ощущал такое душевное спокойствие и умиротворенность, каких не испытывал ни разу на протяжении всего этого дня. Закрыв глаза, он крепче вцепился в металл. Мимо прошли, разговаривая между собой, два человека. Он слышал их голоса, но не открыл глаза…

Позднее, уже дома, он собрался было рассказать жене о своих ощущениях на стройке, но передумал. Не потому, что хотел сохранить это в тайне. У него и в мыслях не было утаивать что-либо от супруги. И он не сомневался, что эта история ее заинтересует, а то и повеселит – настолько не в его характере были подобные чудачества. Стоять на тротуаре с закрытыми глазами, держась рукой за металлическую трубу, только потому, что ему это нравится? Нет, это не про Алана Харриса. Уже по одной этой причине его рассказ имел бы успех. Однако он промолчал.

Следующий рабочий день оказался еще напряженнее предыдущего. Харрис покинул офис позднее, чем накануне, и прямиком двинулся через улицу, намереваясь повторить вчерашний опыт. Только на сей раз это было не спонтанное, а вполне сознательное действие. Закрыв глаза и взявшись рукой за ту же металлическую стойку, он мысленно попросил леса уделить ему хоть малую толику энергии, полученной ими от работавших здесь людей. Он просил, чтобы эта энергия влилась в его тело и оживила сердце, чтобы она очистила его от внутренней грязи и шлака, чтобы она…

Но ничего не получилось. Никаких сверкающих молний или электрических покалываний. Никаких импульсов через ладонь аж до самого сердца. Металл под рукой оставался просто холодным металлом, и он смущенно отпустил стойку, улыбнувшись собственной глупости. Уже собираясь уходить, он услышал, как кто-то непосредственно над ним напевает «Дом на высокой горе». Подняв голову, он увидел пару больших черных ботинок, спускающихся по лесенке. Как вскоре выяснилось, ботинки принадлежали большому черному мужчине в стеганой куртке и желтой строительной каске. Голос был приятный и звучный. Пение прекратилось, когда его ноги коснулись земли.