Читаем без скачивания Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов

8 февраля 1982 г. после того, как мою машину с флажком днем обстреляли, когда я ехал на международные спортивные соревнования по борьбе с участием советских борцов, я вернулся в скверном настроении домой. Мне позвонил австрийский посол и сказал, что я, конечно, знаю, что произошло сегодня утром. Я ответил, что не знаю. Тогда он сообщил, что было совершено покушение на посла ФРГ Петерсона, но все обошлось благополучно.

Позвонил Петерсону. Он рассказывает: «Утром ехал из резиденции на севере Тегерана в канцелярию посольства». Кроме него в бронированной машине «мерседес» был еще один человек из Бонна и шофер. При выезде на площадь Керимзанд его обогнала белая автомашина, развернулась и заставила остановиться. Из белой машины выскочило три человека и открыли по автомашине посла огонь из автоматов, сделали 20–30 выстрелов, бросили машину и убежали. Броня и пуленепробиваемые стекла «мерседеса» выдержали испытание. Посол заявил МИДу резкий протест, его срочно вызывают завтра в Бонн «для разъяснений». Послы стран Европейского сообщества имеют в виду встретиться со мной как с дуайеном, чтобы обсудить вопрос о мерах. Я пожелал послу счастливого пути и рассказал о случае со мной. Он был поражен совпадением.

В дипкорпусе открыто высказывали предположения, что попытка покушения на посла ФРГ – дело рук тех, кто хотел бы сорвать начавшееся довольно бурное развитие отношений ФРГ с исламским правительством Ирана, что укрепляло режим в стране. Вспомнили, что не так уж давно с теми же мотивами было совершено покушение на представителей ФРГ, работавших в Иране по частному контракту.

Через пару дней позвонил посол Бельгии и спросил от имени «европейской десятки», каков ответ Ирана.

– Чтобы иметь ответ, надо сначала задать вопрос, – сказал я.

– А разве вы ничего не сделали в связи с покушением на жизнь посла ФРГ?

Я предложил послу заехать ко мне и поговорить, если он не возражает.

Когда бельгийский посол приехал, он сказал, что был уверен в том, что советский посол как дуайен «вмешается» перед иранскими властями.

– Ничего подобного я не делал, так как не вижу в этом смысла. Вчера, по сообщениям печати, министр иностранных дел Велаяти принял посла ФРГ, имел с ним разговор в связи с инцидентом, извинился и заявил, что будут приняты все меры для обеспечения безопасности всех дипломатов. О чем же конкретно мне надо было бы говорить – выслушать такое же заверение?

– Все послы сейчас страшно напуганы. Итальянский посол, да и многие другие, будут просить у своих правительств, чтобы им прислали самолетами бронированные автомашины. Нужно же что-то делать. Вот, например, у меня в бельгийском посольстве нет никакой охраны. Дуайен должен все это потребовать у иранского правительства.

– Ну а вы сами-то обращались к иранцам с просьбой об охране?

– Нет, я этого не делал, я думаю, вы это сделаете.

– Я этого делать не буду. Это ваше дело и, кстати говоря, обязанность, как каждого посла. Что хотят послы, о которых вы говорили, – личную охрану из иранцев? Каждый ли посол хочет этого?

– Надо, чтобы вы собрали всех послов или представителей групп и обсудили, что делать дальше.

– Я согласен встретиться с каждым послом поодиночке, со всеми послами вместе или с представителями групп, но инициативы в сборе проявлять не буду. Обязанности дуайена ведь чисто протокольные.

Далее рассказал послу историю, случившуюся со мной, подчеркнул, что, в отличие от случая с послом ФРГ, МИД даже и не реагировал на нашу ноту протеста.

Посол сказал:

– Вот видите, и вам угрожает опасность, может быть, даже намного большая, чем другим послам.

– Я это хорошо знаю. Поэтому предлагаю следующее: я поинтересуюсь в МИДе, как практически будет обеспечено выполнение обещания Велаяти о безопасности дипломатов, после чего и решим, стоит ли предпринимать какие-либо шаги или нет. Между прочим, посол ФРГ мне так и не сообщил, что же ему сказал Велаяти.

Посол с неохотой согласился. Я спросил у него:

– Не знаете ли вы, во время недавней встречи Велаяти с министром иностранных дел ФРГ Геншером не поднимал ли последний какие-нибудь особые вопросы, которые могли бы задеть иранцев?

– Да, действительно, Геншер протестовал против преследования в Иране бехаистов, нарушения «прав человека» и т. д.

Конечно, натовские послы хотели подтолкнуть советского посла как дуайена на действия, которые могли бы отразиться на двусторонних отношениях. И это было не один раз. Как и с предыдущим дуайеном – послом ЧССР.

В последующем послы информировали меня о тех или иных происшествиях, уже не ставя вопроса о «коллективных демаршах» и других подобных действиях.

Самый последний во время моего пребывания случай был 1 апреля 1980 г., когда были обстреляны посольства Италии, ФРГ и Турции. Затем были акции против посольства Франции, бросали бомбы и в другие посольства.

Так что жизнь дипкорпуса в Тегеране никак нельзя было назвать спокойной. Отсюда и частые смены глав представительств, особенно в последние годы. И тем не менее… посольства основных стран продолжали упорно функционировать в Иране. Самым большим оказалось посольство СССР.

Поэтому в заключение рассказа о годах в Иране остановлюсь на обстановке в отношении Советского Союза, советско-иранских отношениях и деятельности советского посольства в Тегеране после завоевания духовенством и теми, кто к ним примазался, всей полноты власти в стране, грубо говоря, в 1980–1982 гг.

Исламский Иран и СССР

Мы уже говорили об отношении первого послереволюционного правительства Базаргана к Советскому Союзу. Неожиданность, с которой мы встретились в виде недружелюбия, предвзятости и нежелания идти на установление искренних добрососедских отношений, мы, как оказалось, справедливо относили к действиям враждебных лиц в ближайшем окружении Хомейни. Немалую роль играла и настороженность в отношении Советского Союза руководящих духовных деятелей, малое знание ими нашей страны и ее политики. Казалось, это последнее обстоятельство будет преодолено временем, опытом жизни, конкретными делами в наших отношениях.

Линия моей страны в отношении Ирана всегда была ровная, не подверженная каким-либо конъюнктурным колебаниям, направленная на поддержание и развитие добрых отношений по самым различным направлениям. Ведь такой характер отношений выгоден не только Советскому Союзу, он не только взаимовыгоден, но и еще в большей степени в интересах самого Ирана – государства, менее мощного, подвергающегося атакам извне. Для таких отношений, образно говоря, двери постоянно держались открытыми. Иранские правители в эти двери так и не вошли. Как показало время, такие отношения не входили в их расчеты. Им нужна была постоянная напряженность в отношениях, которую они пытались искусственно создавать. Для этого нужно было представлять своему народу Советский Союз в виде опасности, нависающей над Ираном. Неважно, что для этого не было никаких фактов – их попросту выдумывали, хватались за вымыслы, сочиняемые западными информационными агентствами. Отсюда и выдумки уже в отношении самого советского строя, жизни в СССР, положения мусульман. Во внешней политике удобной оказалась концепция «двух супердержав», спор между которыми якобы порождает все международные конфликты и которые обе в равной степени виноваты в возникновении всех международных проблем.