Читаем без скачивания Трикстер, Гермес, Джокер - Джим Додж

ВОЛЬТА (прерывая): Эннели, я не могу делать вид, что это анонимный звонок.

ЭННЕЛИ: Тогда поклянитесь мне всем, что для вас свято, что вы никогда не скажете никому, кто это сделал. Никогда. Даже под страхом смерти.

ВОЛЬТА: Эннели, я восхищен твоим поступком, несмотря на то, что теперь уже поздно говорить о безопасности; я восхищен твоей любовью и тем, как ты рискуешь собой, чтобы сохранить ее. Но в его глазах твой поступок все равно будет предательством. Этого можно было бы избежать, если бы ты позвонила мне сразу, как только он вернулся. Я постараюсь сохранить твои слова в тайне, насколько это возможно, но я не готов умереть за нее.

ЭННЕЛИ: Я согласна. Но не дайте мне подбросить бомбу.

ВОЛЬТА: Очевидно, это отвлекающий маневр. Ливермор? Плутоний?

ЭННЕЛИ: Просто помешайте мне. А если что-то случится, позаботьтесь о Дэниеле.

ВОЛЬТА: Я постараюсь. Это все, что я могу сделать.

ЭННЕЛИ: Сделайте.

Щелкнула кнопка.

Вольта стоял лицом к стене и не видел реакции Шеймуса, поэтому сказал то, что почувствовал:

— Мне жаль, что тебе пришлось услышать это, Шеймус. Я понимаю, как это мучительно.

— Мучительно? — дико расхохотался Шеймус. — Эта трусливая, жестокая, дешевая фальшивка? Как зовут вашего легендарного имитатора, Жан Блёр? Даже глухой услышал бы, что запись смонтирована. Это и близко не похоже на ее голос. Я помню ее голос. Я помню ее кожу, помню ее смех. Это — доказательство? Это дерьмо! Это — правда? Вольта, повернись, я покажу тебе, что такое правда!

Вольта повернулся к Шеймусу лицом. Увидев пистолет в изуродованной руке Шеймуса, Вольта понял, что это конец.

— Ты хочешь правды, — завопил Шеймус, — только правды и ничего, кроме правды?

Он схватил зеркало, висевшее на стене и ткнул его в лицо Вольте:

— Вот! Вот она, правда! Загляни в него. Загляни в себя. Посмотри, кто ты есть!

Вольта встретился с собой на поверхности зеркала. Взглянул себе в глаза. Выхода не было. Он поднял голову и посмотрел на Шеймуса:

— Я знаю, кто я, — сказал Вольта.

Пуля попала в левый глаз и прошла сквозь затылок. Вольта пошатнулся, шагнул вперед, сделал последний вдох и ударил кулаком по зеркалу, за которым укрылся Шеймус, разбив стекло вдребезги. Острый осколок разрезал сонную артерию дюймом ниже левого уха Шеймуса, второй, попав по запястью изуродованной руки, отсек ее почти полностью.

Вольта попытался удержаться на ногах, выйти на воздух и умереть там, под луной и звездами, но Шеймус — воющий, ослепленный осколками — оттолкнул его. Вольта упал на стол, сбросив на пол аквариум с золотой рыбкой.

Шеймус, прижимая к себе окровавленную руку, другой рукой держась за шею, дошел, держась за стену, до двери, нащупал ручку и вывалился наружу.

Вольта остался лежать возле стола ничком, с выброшенными вперед руками, к которым подтекала лужица крови.

Золотая рыбка билась на дубовом паркете, пытаясь снова оказаться в родной стихии — в озере, в извилистой реке. Отчаянным скачком она достигла лужицы крови, забилась в ней, пытаясь плыть — как бьется в верховьях лосось, чтобы принести потомство — подняла волны на разливающейся все шире поверхности и, в последний раз блеснув золотистой спинкой, затихла на усыпанном звездами, украшенном лунами рукаве магической мантии.

Все еще без одежды, в одном только шелковом одеяле, Дженни заглянула внутрь Алмаза. Она не видела, как Дэниел исчез в нем — просто слегка задремала и вдруг осознала, что его нет рядом. Она знала, что он ушел именно туда, и не сожалела, что помогла ему уйти. Любовники воображаемые, любовники реальные, такие как Дальнеплаун, даже безумная любовь Клайда — суть одно и то же. Любовь — то, что ты сам создаешь, и то, что обретаешь после. Брошенная под венцом. Овдовевшая во время брачной ночи. Дженни заглянула в ровный, без центра и источника, свет Алмаза и решила, что подождет Дэниела до рассвета. Если он предпочтет исчезнуть, нежели остаться с сумасшедшей женщиной и воображаемой дочерью — что ж, удачи. Все равно эта любовь была настоящей. Но всякий, кто когда-либо целовал ее шрам, оставался свободен — равно как и она.

Когда Алмаза коснулся первый луч света, Дженни аккуратно опустила его в мешочек, завернулась в одеяло и пошла к «поршу». Она решила положиться на сказанное Дэниелом: могила Джима Бриджера находится в Сент-Луисе. Отлично. Она испытает на себе средство Дальнеплауна, отправится в Сент-Луис, влюбится в обворожительного и преданного Ди-джея — хорошо бы он оказался настоящим — а потом, если Дэниел не появится, избавится от Алмаза. Дженни просмотрела на Алмаз целую ночь и поняла, что он ей не нравится. Слишком безупречный. Безжизненный. Дженни подумалось, что Алмаз — тоже ненастоящий, очередная иллюзия, зеркало, за которым можно спрятаться.

Открыв дверь машины, Дженни почувствовала то, что немедленно подтвердили ее глаза: Мия исчезла. «Сукин сын, — воскликнула Дженни, — чтоб ты сгорел, чтоб пропал, чтоб ты сгинул!» Куда бы Дэниел, дьявол его разбери, ни делся, Мию он забрал с собой.

Когда ярость поулеглась, Дженни подумала, что, вероятно, Мия последовала за Дэниелом добровольно — или же стала его проводником. Мия, будучи в трансе, могла сама представить Дэниела. Могла уговорить его взять Алмаз. Могла оставить мать теряться в догадках и ускользнуть в другую жизнь. Ее собственная воображаемая дочь сбежала с ее выдуманным любовником!

Дженни расхохоталась и пожелала им удачи и счастливой дороги.

После того, как Вольта не ответил на третий звонок быстрого доступа, Улыбчивый Джек вылетел на побережье. Он мог бы попросить кого-то из членов Альянса, находящихся ближе к Лорел Крик, выяснить, что с Вольтой, но чувствовал, что должен сделать это сам. Вольта всегда отвечал на срочные звонки. Если его больше нет, Джек становился наследником и хранителем его тайн.

Едва выйдя из взятого в аренду «форда» в долину Лорел Крик, Джек уловил сквозь аромат цветущих слив и яблонь запах разложения, идущий от открытой двери дома. Джек приостановился, собираясь с духом, подготавливая себя к тому, что придется увидеть и сделать дальше.

Несмотря на следы крови на крыльце, первым делом Джек пошел в дом. Он ожидал самого худшего, но тем не менее вид Вольты, лежащего на полу в застывшей луже крови, с дырой в черепе, окруженной стаей мух, потряс его. Первым его порывом было поднять Вольту из кровавого болота, положить так, как это достойно его памяти. Но он оставил его лежать и стал методично осматривать комнату: открытую дверцу в стене, разбитое зеркало, подкассетник рядом с магнитофоном. Кровавый след, ведущий к двери и за нее.

Джек хотел было послушать кассету, но вместо этого пошел по кровавому следу на крыльцо, через двор, к реке. Джек готов был поставить свой сделанный на заказ «кенворт» против обрывка туалетной бумаги, что через четверть мили найдет труп Шеймуса Мэллоя — и выиграл бы уже спустя сотню ярдов. Скорчившись у подножия великолепного, шумящего ветвями Дугласа, Шеймус прижимал разрезанное запястье к ране на шее, точно в надежде, что кровь не покинет тело, а станет переливаться из раны в рану. Джек втащил его тело на вершину холма и оставил под деревьями.

Джек прослушал кассету трижды и стер ее, потом повернулся к телу Вольты. По мнению Джека, раз уж Вольта взялся помочь Эннели предотвратить похищение, он выбрал правильную тактику, согласившись хранить ее секрет, но отказавшись принять смерть во имя предательства, какой бы возвышенной ни была его причина. И он следовал своей линии, он оставался верен себе и чести, даже когда это стало опасным, даже под угрозой смерти. Оставаясь верным себе, он сказал Шеймусу правду. За это Вольта и умер. Против невыносимой правды нет средств.

Джек перенес тело Вольты в кухню и накрыл простыней. Потом пошел в амбар звонить.

Первой он позвонил Долли Варден. Он хотел, чтобы она немедленно приехала и помогла собрать Вольту в последний путь. Он сделал еще несколько звонков, потом взял заступ и пошел копать яму для Шеймуса.

Долли, утомленная ночным перелетом из Портленда, приехала на рассвете. Они вместе разрезали затвердевшее от крови платье и в тишине начали обмывать тело, после чего Долли проронила:

— Черт возьми. Это что, взаправду?

Джек не понял:

— Что именно?

— Вот это, — Долли приподняла руку Вольты, указав на его запястье. — Или я совсем выжила из ума, или к его запястью приклеена золотая рыбка.

Джек пригляделся.

— И впрямь рыбка. Малек. Не думаю, что приклеена — просто как-то держится, может, на крови, а может, чешуя была липкой.

Долли взглянула на Джека:

— Так что, отскрести ее — или пусть останется?

— Оставь. Вольта всегда говорил: «Доверяй тому, что имеешь».

После того, как они обмыли тело Вольты, Джек осторожно поднял его на руки и, сопровождаемый Долли, отнес в заросшую ольхой низину, туда, где приток Лорел Крик начинал резко впадать в реку. Они уложили его навзничь на росчисти, скрестив руки на груди — так, как сам он просил много лет назад.