Читаем без скачивания Фантастика 2025-61 - Дмитрий Александрович Емец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я с вами! – сказал Гамов Делибашу.
Делибаш сильно не притворялся, что рад ему.
– Прямо на гиеле? – спросил он.
– Аль улетит сам.
– Гай в курсе?
– Нет. Но Дионисий знает, – ответил Гамов.
Маленький Француз отошел на несколько шагов, связался с Белдо, о чем-то переговорил с ним и кивнул, подтверждая, что все в порядке.
– Хорошо! – сказал Делибаш и повернулся к трансформаторной будке. Будка мерно гудела и сотрясалась. Ее металлическое чрево переваривало вольты и ватты. Белый череп недобро скалился, демонстрируя небрежно прорисованные зубы.
Первым в двери исчез Делибаш, за ним Родион, после, чередуясь, и другие ведьмари и шныры. Гамов стоял рядом с Настой и молча смотрел на нее. Наста притворялась, что его не замечает. Тут же рядом с будкой толкался и Рузя, прикидывая, как он втиснется со своим рюкзачиной. С прекрасно экипированным Гамовым Рузя представлял резкий контраст. Мало того что сам рюкзак у Рузи был нелепейшим – с торчащими ремешками из высохшей кожи, на которых болтались язычки от отпавших железочек, и обтрепанными, от какого-то другого рюкзака пришитыми лямками. Снаружи к рюкзаку Рузи веревочками было привязано несколько разноцветных пакетов.
– Что у тебя в пакетах? – сквозь зубы спросила Наста.
– Где? – обрадовался вниманию Рузя. – В этом пакете у меня банка с супом! А тут вот пюре и котлетки! Тебя покормить? Ты проголодалась?
Гамов усмехнулся.
– Выруби звук! – сказала Наста и бросилась на дверь с такой отчаянной решимостью, что едва не ударилась об нее носом. За ней прошел Гамов, и последним кое-как протиснулся со своим рюкзаком Рузя.
Глава двадцать седьмая. Сон про Мындру
Наряду с псевдоинтеллектуальной прозой есть проза, эксплуатирующая инстинкты. Читателю свойственно испытывать те же чувства, которые испытывает герой. Когда герой ест торт – читатель облизывается. Когда героя преследуют – читатель дрожит и вооружается печенькой. Когда героя обнимают – читатель пыхтит и тискает подушку. В момент нахождения под властью инстинкта мы ни о чем не думаем – какая уж тут философия, когда нужно спасаться из пылающего города! То есть если построить книгу только на элементах А, В, С, книга будет железно держать внимание читателя, но забудется сразу вслед за угасанием последнего инстинкта. А стоит ли такая игра свеч?
Йозеф Эметс, венгерский философ
Поначалу Витяра почти летел, едва ли не опережая луч своего фонаря. Задевал низкий потолок. Комки глины стучали по шапке, скатывались за ворот. Витяре все казалось, что за ним гонятся из ШНыра. Но догоняло его лишь эхо его шагов. Дряхлые сквозняки разносили по тоннелю стылую вонь. Стены плакали грунтовыми водами.
От быстрой ходьбы Витяре стало жарко. Он взмок и стянул с себя куртку. Но вскоре опять надел и застегнул ее. Через полчаса поднял воротник. Еще через полчаса стал дышать на руки и прятать их в карманы. Дальше – больше. Он коченел все сильнее. Бодрость духа улетучилась вместе с теплом. Хуже всего дело обстояло с ногами. Вода в тоннеле стояла почти повсюду. Капала, сочилась. Где не было воды – там была грязь, то есть та же вода, только в смеси с глиной. Вскоре не только хлюпали ботинки, но и намокли джинсы. Рукава куртки отяжелели и когда случайно касались мокрых бедер, становилось неприятно вдвойне. В кармане, как граната-лимонка, лежала антизакладка – тяжелая, круглая, страшная. Витяра ощущал ее при каждом шаге.
Изредка он останавливался, доставал телефон и смотрел на карту. С первой развилкой он разобрался быстро. Дальше начались ступени, ведущие вниз, и еще один тоннель, затопленный водой. Витяра долго мялся, не решаясь ступить в воду. Потом все же ступил, убедившись, что другого пути нет. Поначалу он брел по колено в воде. Дальше – по пояс, а потом практически плыл, держа фонарь у виска. Вода была черная, ленивая, ледяная.
«От ты дуся! Я ж просто-навсего утону! Ухну в какую-нибудь яму – и все!» – тревожился Витяра. Взрывать антизакладку прямо здесь не имело смысла. Вообще процесс самого взрыва Витяра представлял себе плохо. Насколько сильным будет взрыв? Или закладка просто проплавит стенку мира, не тронув самого Витяру, – и тогда ему навстречу широким благодарным потоком хлынут освобожденные эльбы? Замерзшее воображение Витяры готово было допустить даже и это. Окоченело вместе с хозяином, стучало зубами, посинело носом. Скулило мокрым псом, просящимся в тепло.
Нога Витяры ударилась обо что-то носком. Ага, ступени, ведущие наверх! Витяра торопливо стал подниматься, продолжая задирать руку с фонарем. Когда вода под ногами исчезла совсем, Витяра сунул негнущиеся пальцы в карман за телефоном, чтобы уточнить по карте, где он. Но, едва нажав на кнопку, осознал, что бесполезно. Спасая фонарь и запасные батареи, он не подумал о телефоне. Телефон намок и умер. С ним вместе скончалась и сфотографированная карта.
Витяра попытался вспомнить, как пролегали тоннели, но в памяти осталось только, что они походили на ветви дерева. Вначале идешь по стволу, затем по веточкам – и повсюду бесконечные развилки. Мысль Витяры обреченно заструилась по веточкам, заблудилась и вернулась назад. Он сделал несколько шагов и остановился. Холод грыз, просачивался под кожу. Витяра присел на корточки, пообещав себе, что это всего на секунду, и начал замерзать. Его преследовал какой-то бред. Будто есть такая машина «Мындра», похожая на холодильник с торчащим рулем. И что это маршрутка. И что туда стоит целая очередь, и что он запрыгивает в эту «Мындру». Они начинают мчаться, и с ними садятся какие-то бабки. Потом бабок сносит ветром, и Витяра кричит водителю: «А как же они?» А водитель отвечает: «Да тут всего девяносто кэмэ!» Дальше какие-то ужасные камни, и они трясутся по этим камням. И водитель рассуждает, что у настоящей «Мындры» руль должен все-таки не вертикально торчать, а горизонтально, просто-навсего немного выглядывать, чтобы ветвями не сносило. Потом водителя тоже куда-то сносит, и Витяра оказывается за рулем. В безумном своем сне Витяра слишком резко повернул руль «Мындры», потерял равновесие и, завалившись вперед, больно ударился щекой о камень. Боль помогла ему очнуться. Витяра понял, что если не встанет прямо сейчас – то все, конец.
Фонарь
