Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз

Глава XII

Небо помрачается

Прошло девять дней, и кончается десятый день с тех пор, как мисс Гуилт со своей ученицей прогуливались утром в саду коттеджа.

Ночь была темная. После заката солнца на небе появились признаки, предвещавшие дождь. Приемные комнаты в большом доме были все пусты и темны. Аллана не было дома – он проводил вечер у Мильроев, а Мидуинтер ждал его возвращения – не там, где он обыкновенно ждал, среди книг в библиотеке, а в маленькой комнатке, в которой жила мать Аллана в последние дни своего пребывания в Торп-Эмброзе.

Ничего не было из нее вынесено, но многое было прибавлено в этой комнате с тех пор, как Мидуинтер видел ее. Книги, оставленные миссис Армадэль, мебель, старая циновка на полу, старые обои на стенах – все осталось не тронуто. Статуэтка Ниобеи все еще стояла на пьедестале, а французское окно все еще открывалось в сад. Но теперь к сувенирам, оставленным матерью, прибавились вещи, принадлежащие сыну. Стена, до сих пор пустая, была украшена рисунками акварелью – портрет миссис Армадэль, с одной стороны которого висел вид старого дома в Сомерсетшире, а с другой – изображение яхты. Между книгами, на которых виднелась поблекшими чернилами надпись миссис Армадэль: «От моего отца», были другие книги, книги, надписанные тем же почерком, но более яркими чернилами: «Моему сыну». Висело на стене, лежало на камине, было разбросано по столу множество маленьких вещиц, принадлежащих Аллану прежде, необходимые принадлежности его настоящих удовольствий и занятий, и все прямо свидетельствовало, что комната, которую он обыкновенно занимал в Торп-Эмброзе, была та самая, которая когда-то напомнила Мидуинтеру второе видение во сне. Здесь, со странной уверенностью не подчиняясь влиянию обстановки, окружавшей его, которая так недавно была предметом его суеверного страха, друг Аллана теперь спокойно ждал его возвращения, и здесь, еще удивительнее, он смотрел без волнения на перемену в домашнем убранстве, которая была сделана по милости его самого. Ведь Мидуинтер сам рассказал об открытии, сделанном им в новом доме. Он убедил сына поселиться в комнате матери.

Какие причины побудили его рассказать об этом Аллану? Причины, естественно ставшие следствием новых надежд и новых интересов, теперь оживлявших его.

Полная перемена, которая произошла в его убеждениях после памятной встречи лицом к лицу с мисс Гуилт, была таковой, что было не в его натуре скрывать ее от Аллана. Он расскажет об этом откровенно, и так расскажет, как будет сообразно с его характером рассказать. Он не хотел приписывать себе заслуги в том, что победил свое суеверие, до тех пор, пока он беспощадно не обнаружил и не проанализировал этого суеверия, и оно предстало в самом худшем и слабейшем своем виде. Уже после того, как он откровенно признался в побуждении, заставившем его оставить Аллана у озера, стал он делиться новой точкой зрения, с которой он теперь смотрел на сновидение. Тогда, и только тогда заговорил он об исполнении первого видения, как мог бы говорить доктор на острове Мэн. Он спросил, как доктор мог бы спросить: «Что удивительного, если они видели пруд или озеро при заходе солнца, когда целая сеть озер находилась в нескольких часах езды от них, и что же странного, что они увидели женщину на Мире, когда к этому озеру вели дороги, когда поблизости от него находились деревни и по этому озеру ездили лодки и когда его посещали целые общества гуляющих?» Таким образом, он опять ждал, чтобы подкрепить более твердую решимость, с какой он смотрел на будущее до тех пор, пока не рассказал прежде всего, что он думает теперь сам о своих прошлых заблуждениях. Намерение забыть интересы своего друга и обмануть доверие, оказанное ему предложением места управителя, нарушить обязательство, которое Брок возложил на него, все, заключавшееся в этой одной мысли, чтобы оставить Аллана, явное противоречие, обнаруживавшееся в том, что он считал сновидение как откровение, посланное роком, покушение избегнуть этого рока свободой воли, труды для приобретения познаний в обязанностях управляющего на будущее время и страх, чтобы это будущее не нашло его в доме Аллана, были в свою очередь беспощадно изложены другу. В каждом заблуждении, в каждой несостоятельности Мидуинтер признался с решимостью, прежде чем решился высказать более ясно и верно свою точку зрения, прежде чем он осмелился задать этот последний и простой вопрос, кончавший все:

– Положитесь ли вы на меня на будущее время? Простите ли вы и забудете ли прошлое?

Человек, который мог таким образом раскрыть все свое сердце без малейшей сдержанности, внушаемой уважением к себе, не мог забыть даже самый ничтожный, скрытный поступок, в котором эта слабость могла заставить его сделаться виновным относительно своего друга. На совести Мидуинтера тяжело лежало, что он скрыл от Аллана открытие, которое он должен был сделать ради самых дорогих его интересов, – открытие комнаты его матери.

Но одно сомнение сомкнуло ему уста, сомнение, в тайне ли осталось поведение миссис Армадэль на Мадейре после ее возвращения в Англию. Старательные расспросы – сначала слуг, потом крестьян, – тщательный анализ тех немногих слухов, ходивших в то время и повторенных ему немногими людьми, помнившими их, убедили Мидуинтера наконец, что семейная тайна была сохранена в семействе. Удостоверившись, что, какие расспросы ни делал бы сын, они не поведут его к открытию, которое могло бы поколебать его уважение к памяти матери, Мидиунтер более не колебался. Он повел Аллана в комнату, показал ему книги на полках и сказал:

– Единственная причина, по которой я не сказал вам об этом прежде, исходила из опасения заинтересовать вас комнатой, на которую я смотрел с ужасом, как на вторую сцену, указанную в сновидении. Простите мне также и это, и тогда, вы простите мне все.

При любви Аллана к памяти его матери из подобного признания мог произойти только один результат: он полюбил маленькую комнату с первого взгляда, как приятный контраст с величием других торп-эмброзских комнат, а теперь, когда он узнал, какие воспоминания соединяются с ней, то тотчас решился сделать ее своей комнатой. В тот же самый день все его вещи были перенесены в комнату матери в присутствии и при помощи Мидуинтера. Таким образом произошла перемена в домашнем устройстве, и таким образом, победа Мидуинтера над своим фатализмом, заставившая Аллана занимать ту комнату, в которую иначе он, может быть, никогда не вошел бы, заставила сбыться второе видение во сне.

Спокойно прошел час с того времени, когда друг Аллана ждал