Читаем без скачивания Китай. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

До конца столетия в Китае было построено около двадцати оснащенных современным оборудованием предприятий, на которых было занято около десяти тысяч рабочих. Их продукция, разумеется, не поступала на рынок, а проходила по «госзаказу». А положение трудящихся было ближе к полукрепостному — в духе традиционных казенных мастерских. Производительность труда даже на лучших заводах была невелика. Так, в хубэйском арсенале, освоившем производство винтовок системы «Маузер», на единицу продукции уходило в семь раз больше времени, чем в Германии. Хотя на казенных предприятиях работало немало иностранных специалистов и существовали школы по подготовке кадров.

Постепенно сфера деятельности расширялась. «Региональные милитаристы» желали обеспечить подведомственные предприятия собственным сырьем — для чего создавали рудники и шахты. Строились новые дороги — в том числе железные. Появляются и гражданские предприятия, главным образом текстильные. В них уже шире привлекался частный капитал, и шире становилось участие вкладчиков в управлении — потому что продукция поступала на рынок, и требовался коммерческий опыт. Сложились две системы управления государственно-частными предприятиями: «контроль чиновников, предпринимательство торговцев» и «совместное предпринимательство чиновников и торговцев».

На следующем этапе некоторые такие предприятия превращались в частнокапиталистические. Но события могли принять и противоположный оборот: так, региональный владыка Чжан Чжидун выкупил полюбившееся ему предприятие в казну, причем вкладчики получили только половину от вложенных ими сумм.

«Национальный капитал» был беззащитен перед властью бюрократов — но без их покровительства он вообще был нежизнеспособен. Когда стала проявляться частная инициатива «снизу» — носителями ее чаще всего выступали совместно богатые землевладельцы и чиновники. Они предполагали друг друга. Как правило, они уже давно и плотно были знакомы, а без связей во властных структурах дело не стоило и начинать. Торговцы тем более могли развернуться в промышленной сфере и иметь какие-то гарантии сохранности своего капитала только в составе таких сообществ: отношение к ним не только верхов, но и всего общества было по-прежнему настороженным, как к потенциальным мошенникам. Положение рабочих на частных предприятиях было не лучше, чем на казенных: полное бесправие, ничем не ограниченный рабочий день, мизерная зарплата, бдительный полицейский надзор.

Создавали свои предприятия и иностранные фирмы, привлеченные дешевой рабочей силой и необъятным, как им казалось, рынком сбыта. К концу XIX в. им принадлежало около сотни крупных предприятий: это были судоверфи и доки, шелкопрядильные, ткацкие, маслобойные, газовые, чаеперерабатывающие и т. д. заводы и фабрики. По своему техническому уровню это был наиболее передовой сектор китайской экономики. Кроме того, иностранцы заняли прочные позиции в банковском деле, на транспорте, в связи.

Полуколониальный, зависимый статус Китая особенно зримо проявлялся в его внешней торговле. Наложенную на нее контрибуцию страна должна была выплачивать за счет отчислений с таможенных сборов, поэтому на всех таможнях присутствовали иностранные наблюдатели. Лучшим специалистом в таможенном деле зарекомендовал себя англичанин Харт, и по приглашению китайского правительства он несколько десятилетий возглавлял общегосударственную службу.

Пошлины на ввозимые иностранные товары были очень невелики, а вывозные на продукцию китайских предприятий, напротив, завышались. Получалось, что власти Поднебесной осуществляют «протекционизм наоборот» — облегчают доступ продукции извне и затрудняют выход на мировой рынок собственным производителям.

Наибольшая часть внешнеторгового оборота приходилась на долю Британской империи — две трети ввоза и половина экспорта. По-прежнему много ввозилось опиума. Все возрастающую роль играли США, в больших количествах ввозившие нашедший широкий спрос керосин.

Иностранные торговцы полагали, что они завалят Китай дешевыми тканями. Но этого не случилось. Современные западные ткацкие станки оказались лишь вчетверо производительнее старообразных китайских, и жители Поднебесной предпочитали свое, родное — себестоимость китайской продукции была ниже за счет разницы в уровне оплаты труда. Но вот с импортной пряжей тягаться было невозможно — труд индустриальных рабочих был в 80 раз эффективнее, и за последние тридцать лет столетия ввоз ее возрос в 20 раз. Впрочем, за счет этого несколько капитализировалось производство тканей, хотя и на невысоком уровне: торговцы и ростовщики приморских городов стали снабжать надомных ткачей сначала дешевой привозной пряжей, а потом и более производительным оборудованием (собственно, в середине XIX в. во Франции по такому же принципу был организован труд знаменитых лионских ткачей, устроивших одно из первых в мировой истории вооруженных выступлений пролетариата).

Поднебесная традиционно экспортировала много чая — хотя появились очень серьезные конкуренты, Индия и Цейлон. Хорошо продавались шелковые ткани — особенно после того, как в Европе гусеницы шелкопряда подверглись удару эпизоотии. Фарфор, бамбуковая мебель, фейерверки, медицинские снадобья, безделушки — это как повелось от древности.

Зачатки капитализма появлялись и в сельском хозяйстве — плантационными методами осуществлялось производство чая и хлопка. Вывоз хлопка-сырца резко возрос во время гражданской войны в США 1861–1865 гг., когда северяне — янки перекрыли пути экспортной торговли своим врагам — южным плантаторам, одним из основных производителей хлопка в мире. Традиционно хлопок в Поднебесной выращивали такими же методами, что и прочие технические культуры — крестьянские хозяйства совмещали его производство с зерновым земледелием. Но в те прибыльные годы целые уезды перешли целиком на хлопок — да так на этом и постановили, даже когда конъюнктура изменилась к худшему. При этот развивались и внутренние товарно-денежные отношения: ставшим профессиональными хлопкоробами крестьянам приходилось теперь покупать за наличные рис.

Постепенно капиталистические отношения от приморских провинций и бассейна Янцзы распространялись все дальше в глубь Поднебесной. Но позиции у государственного и иностранного капитала были несравненно прочнее, чем у национальной буржуазии. Это было чревато опасными последствиями: представители этой последней, люди энергичные и хорошо образованные, с одной стороны, становились в оппозицию к своему безнадежно архаичному государству, с другой — приобщаясь к западной общественно-политической мысли, в то же время проникались националистическими, антиколониалистскими идеями.

Другим источником опасности для традиционной государственной системы все в большей степени становился региональный милитаризм — в этих мини-государствах начинали жить по-другому, чем в прочей Поднебесной. И не будем забывать, что все эти провинциальные полководцы были прирожденными ханьцами.

Отметим также лишний раз, что к плодам западной цивилизации, тем более к освоению современных технологий китайцы в массе своей не стремились (скорее наоборот). Когда делались попытки государственных займов на прокладку железных дорог или устройство пароходных линий — они успеха не имели, и приходилось занимать за рубежом, отчего ухудшалось финансовое положение страны, и так не благополучное к концу столетия.

Бывали случаи, когда китайские крестьяне яростно противодействовали строительству железных дорог и установке телеграфных столбов — вплоть до убийства рабочих, инженеров и служащих. Оказывалось, что эти чужеродные вкрапления уродовали благодатную природную энергетику местности, поскольку осуществлялись без учета правил фэн-шуй. Более того — покушались на священный кладбищенской покой предков. Мы с этим еще столкнемся, когда будем говорить о восстании ихэтуаней.

Важнейшей областью приобщения к западной культуре была сфера образования. Первым делом стала издаваться масса научно-технической литературы, причем раньше всего — о производстве оружия и взрывчатых веществ. Одновременно появилась потребность в национальных кадрах, сведущих в различных отраслях «прикладного знания». Первый китаец, получивший западное высшее образование, вернулся в Поднебесную в 1854 г. по окончанию Иельского университета. Он сразу же предложил готовую программу организации обучения соотечественников за океаном. Но вопрос был, понятное дело, непростым и слишком спорным. Подтолкнули сведения о том, что близкая и опасная соседка — Япония, которую, как и Поднебесную, бесцеремонно «взломали» в 1856 г. военные корабли западных держав, мощным волевым усилием встала на путь всеобъемлющей модернизации и в массовом порядке отправляет свою молодежь в западные университеты. Это было еще и обидно: раньше японские юноши почитали за счастье приобщиться к сокровищам мысли в Поднебесной.