Читаем без скачивания Фантастика 2003. Выпуск 2 - Сборник

Часть третья. Вне игры и правил.

… Суд над Вавилоном Мне нужно было собраться с мыслями. Найти спокойный уголок, хоть на миг забыть, что я живу в сумасшедшем доме, имя которому - чистилище. Я знала место, где любой стал бы искать ответы на все накопившиеся вопросы… И я - не исключение. Даже если мне не найти ответов, то почему бы просто не пойти туда? Попробовать посмотреть в глаза тому, кто втравил меня в эту историю без начала и конца? Того, кто подарил мне Зону Отчаяния и краткие мгновения счастья, но так и не ответил ни на один вопрос - почему… Ты есть любовь? Почему же тогда ты так болезненно наказывает за нашу любовь, та дорого заставляет платить? Смертью, разочарованием, потерями? Я не разочаровалась в тебе, напротив, с каждым днем я верю в твое существование все больше и больше… Куда теперь до меня оголтелым еретикам, сжигавшим свои страхи на кострах… Я пошла дальше, я переступила все твои запреты - только чтобы хоть на секунду быть слышанной тобой. Разве может любовь приносить столько боли? Разве могла любовь придумать смерть, уносящую тех, кто нам дорог, так легко? Да, ты никого не заставляешь насильно любить тебя, но какие права ты даешь отступникам? Что ты готов предложить отказавшемуся от тебя? Вечное изгнание? Вечную боль и сожаление о несостоявшемся? Кто ты такой, чтобы судить наши поступки? Почему ты зовешь злом все, что вне тебя? Почему? Разве зло - попытаться взлететь, когда земля так тянет вниз? Разве несущий свет был злом, когда ты отказал ему вправе быть не таким, как все? Отче наш, сотворивший нас такими, почему ты отказываешься принять и простить ошибки своих творений? В церкви было тихо, пустынно. Пахло старостью, а не ожидаемым мной ладаном. По тонкому слою пыли, устилающему пол, словно ковер, тянулось иконам несколько осторожных цепочек следов. Я наклонилась ниже, чтобы вглядеться в узоры - похоже, за последний месяц в церковь заходила всего пара таких идиотов как я… Да и кому нужны старые догматы, если появилось собственная возможность творить чудеса? Иконы тоже были пыльными. Я подошла к одной, провела по запыленным ликам ладонью - она покрылась серым налетом, легким, словно пепел сгоревших надежд… На меня грустными и напуганными глазами уставилась Мадонна, тонкой рукой зарывающая от меня своего сына. Не бойся, девочка… Сколько же тебе было, когда ты стала матерью, невинное дитя? Пятнадцать? Семнадцать? Жаль, уже не у кого спросить, а он, как всегда, не ответит. Младенец на твоих такой серьезный, что становится страшно. Скажи, Маша, он умел в детстве улыбаться? Он радовал тебя играми и рукотворными замами из песка? Или всегда нес истины, так и не понятые и не принятые нами? Я задумалась, потом решила, что богохульство вряд ли перевесит все мои уже накопившиеся серьезные грехи и грешки, потому прошла в алтарь и сорвала одну из бесчисленных драпировок. Поднявшаяся пыль заставила меня зачихать, и несколько минут я просто стояла, ожидая, пока поднятая мной буря в пустыне уляжется. Потом поудобнее свернула добытую тряпку в руке и пошла вдоль ряда икон, стирая с них пыль и вглядываясь в изображенные лики… Битва ангелов и демонов. Начало сотворения мира. Черное и белое. Шахматная доска, где так много фигурок, но сидит всего один игрок… Разве исход может быть иным, когда белые начинают и…? Люцифер, шахматный король, сброшенный с доски легким, но таким выверенным жестом… Адам и Ева, бедные разменные пешки. Самая известная шахматная партия с ходами, предсказанными за миллион лет до ее начала. Ной и его ковчег. Как ты уместил всех и вся на своем кораблике, а, Ной? Не иначе он отрыл тебе некий путь в новое измерение… Он поступил с тобой еще более жестоко, чем с Лотом и его женой, уходящими из пылающего дома, бедный старик! Он обрек тебя на вечное одиночество и неблагодарность, а у тебя не было даже сил противиться, ибо ты верил в его справедливость. Кто сказал, что Бог справедлив? Он просто всеобъемлющ, а все - это и горечь, и несправедливость, и одиночество тоже… Не так ли? Моисей на горе Синай. Седовласый король, ведущий за собой толпы. Интересно, если бы в камышах тебя нашла не дочь фараона, а нищая крестьянка, были бы у тебя силы и политическая поддержка, чтобы совершить великий исход? Кого ты любил и во что верил, великий вождь, так и не сумевший - до сих пор не сумевший вывести свой народ из пустыни, с вечного поля боя, где стрелы и камни давно сменились смертоносным огнем? Я подошла ближе к иконе, пытаясь разобрать почти неразличимые значки на маленьких и кажущихся такими хрупкими скрижалях. Твой почерк четок, как установки принтера, дорогой Господь, вот только к чему нам эти истины в мире, где все шиворот навыворот? Я прочитала заповеди вслух, одну за другой, все десять… Но их текст стал таким бессмысленным и уже не нес надежды заблудившимся. Самая первая заповедь - веруй в Господа твоего - в этом мире неуместна. Как можно верить тому, то отшлепал тебя, словно маленького ребенка и наказал за все предыдущие ошибки? Кто играет с тобой, словно кот с полу придушенной мышью, зная, что тебе никуда не сбежать? И имя его всуе мы поминаем через слово, ибо хочется верить, что в отличие от земли хоть здесь-то он нас слышит, и внемлет нашим непроизнесенным словам… Но разве мы верим ему? Господи, почему? Нет ответа… Тишина, тишина, тишина… Вечная тишина, награда каждому, кто верит. Бедная Жанна, ее шизофрения уверяла, что ты говоришь с ней. А какова была расплата, самый справедливый? Что ты дал ей взамен безграничной любви и преданности? Костер инквизиции - твоей самой верной секретарши, убирающей залежавшиеся архивы и ставшие ненужными документы? Разве я не говорила, даже мне, безоговорочно доверчивой, иногда нужны идеалы, на которые можно положиться, маяки, на которые можно плыть, избегая рифов? Религия? Ложный огонь среди скал… Третью скрижаль пересекала тоненькая трещина.. Букв почти не было видно, но я и так знала, что там написано… Не сотвори себе кумира? А кто был он, страдавший за нас всех мальчишка, поднятый толпой на недосягаемые звездные вершины, как не рукотворно сотворенный кумир? Моисей смотрел на меня с укоризной, словно говоря, что я не права, я не умею быть благодарной тому, что у меня есть… Дальше, дальше - слепыми пальцами по слепым надписям… Помни день субботний? Какой смысл в субботнем дне, если мы изначально живем вне времени и вне пространства? Чти отца своего и мать свою… Отец и мать? В нашем мире это понятие не имеет смысла, как не имеет смысла бесконечный ряд цифр, ведущий к декадильону, и дальше, дальше… Раз, два, три… Десять. Не прелюбодействуй? Не укради? Не обмани? Да мы только и делаем, что обманываем самих себя, крадем кусочки счастья у нашего творца и прелюбодействуем, прелюбодействуем… Изменяем сами себе и своим идеалам, своей любви, своему завтра. Не пожелай добра ближнего своего? Что за вздор эта заповедь, любое человеческое желание - желание того, что есть у кого-то другого, а мы с нашими мирскими желаниями ничем не отличаемся от тех, кто еще жив. Не убий? Я рассмеялась. Громко, отчаянно. Убийство мертвого, который не может умереть - считать ли его грехом согласно твоим заповедям, а, Господи? И пошла дальше, оставив Моисея недоумевать над моим смехом. К нему, единственному законному сыну своего отца, так на него похожему. К Иисусу. Под пылью я сначала увидела глаза. Синие или зеленые - в полумраке церкви этого не разобрать… Лицо было знакомым - я уже видела его когда-то, в прошлой жизни, в воспоминаниях Иуды - и усталым. Нам нужны новые правила. Новые законы. Новые десять откровений Моисея. Новейший завет, в котором не будет места для страданий во имя непонятно чего. Не полюби. Ибо любовь предполагает, что ты и завтра будешь рядом с кем-то, что кто-то нужен тебе больше, чем право на спасение… Не верь в будущее. Ибо у нас будущего нет. У нас нет вчера и завтра, только одно бесконечное сейчас. Не приноси себя в жертву, ибо жертва твоя все равно не будет принята… Не желай счастья… Счастливому не захочется расти и выбираться за пределы детского манежика, куда нас усадил заботливый папочка. Такой же мой, как и твой… Только вот тебя он признал, а всех остальных почему-то нет. Мы не умеем быть похожими на тебя, у нас нет сил стать совершенными и отказаться от таких маленьких, таких привычных слабостей. - Я знал, что найду тебя здесь… Куда еще могла побежать разуверившаяся в Господе Боге идиотка, как не в прибежище всех мыслимых и немыслимых иллюзий мира? Но я принес тебе добрую весть, разуверившаяся… Ижен стоял в дверном проеме, и солнце рассыпалось за его спиной двумя сияющими крыльями. Зрелище было красивое и впечатляющее. Вот только ехидный голос не походил на иерихонские трубы… - Ты - глас божий? Не смеши меня… Не дорос, по-моему, до столь высоких чинов. - Не глас божий, ты права, роль серафима мне никто не предлагал, но с ролью ангела вполне справлюсь… Ижен шагнул в зал церкви, и иллюзия сияющих крыльев за спиной исчезла. - Ты - ангел? Знаешь, роль демона подошла бы тебе куда больше… А, впрочем, мелковат ты для взрослого демона… - Ну, Ириш, смотря что понимать под словом ангел и демон… Всего лишь две стороны одного и того же явления. И потом, смысл слова «ангел» ты даже с твоим куцым образованием должна знать… Я, безусловно, не чистейшее божественное творение, но принести тебе благую весть вполне могу. Своеобразную записочку от того, кто никогда с тобой не разговаривает, как ты тут жаловалась… Я посмотрела на Ижена внимательней. Вариантов было три - он меня очень хорошо изучил, настолько, что читает мои мысли, он все-таки действительно ангел и говорит напрямую с ним и он издевается. Последнее - наиболее вероятное, так что примем за рабочую гипотезу. - И что за весть, чтобы нарушить уединение моей скромной молитвы? - Молилась она, как же… Еще скажи - исповедовалась! Все-таки издевается. - Ижен, давай ближе к делу, а? Если ты что-то хотел мне сказать, то говори… - Да собственность новость моя стара, как почивший в бозе Иоанн Богослов, Ириш… Наш мир ждет Апокалипсис. Новостью будет то, что папочка уже определился со сроками. - Откуда ты можешь знать это наверняка, Ижен? Ну откуда? Он безучастно кивнул на одну из икон. Я присмотрелась, не поверила своим глазам, подошла ближе… Икона была старой, ее покрыла сеть трещинок-морщино, кажется, они называются патиной… Но и морщинки не могли изменить лиц до неузнаваемости - я вглядывалась в карие глаза ангелов Божьих, такие же насмешливые, как глаза Ижна…Они разили бесов с карими глазами, такими же насмешливыми, как глаза Иуды…тысячи одинаковых лиц, безучастных ко всему. - Ну вот видишь, а ты не верила, что я ангел… Или что я демон, что практически равнозначно, милая. Но вернемся к нашему миру. У тебя есть шанс его спасти, предлагаю этим заняться… У тебя осталось еще несколько дней, девочка, постарайся принять правильное решение… Мертвым не встать из своих могил, что бы не привиделось Иоанну Богослову в его наркотическом бреде… Мы тут посовещались и решили, что проект Чистилища себя не окупает. А искупить грехи человечества может лишь тот, кто жив и безгрешен. Или ты хочешь дождаться гибели тех, кого любишь? Ижен подошел к одному из витражных окон, изо всех сил ударил по нему валявшимся тут же кадилом. Осколки полетели веером во все стороны. Ангел или демон подобрал один из них и провел по ладони… На пол густо закапала кровь. - На все тайны есть свой ответ, Ириш… Живые да будут спасены… Я не стала слушать его дальше. Хватит! Даже если ты и предвещаешь моему миру гибель, Господи, зачем мне об этом знать? Есть только один человек, которого я хочу спасти. Только один, кто имеет право жить, но покуда мертв. Я могу подарить ему жизнь, правда, Господи? Последний дар Иуды можно разделить и на двоих… Я кинулась вон из церкви, задыхаясь, боясь опоздать. - Ирина… Что случилось, Ирина? Я, наверное, выглядела очень живописно - вспотевшая, растрепанная, с красными щеками и прикушенными губами. Я ничего не ответила, только покрепче прижалась к нему, обняла… Мы стояли так долго, может, несколько минут, пока я не вспомнила, что мы крадем время сами у себя. - Мы должны поговорить, Ларс, серьезно. Я солгала тебе. Я все-таки нашла выход… - Ты уверена? Тебе не кажется… - Я уверена. Пойдем… Я вошла в комнату, открыла комод и достало надушенное яблоко. Оно по-прежнему было свежим, даже не заветрилось там, где остались четкие отпечатки моих зубов, маленькие, узорчатые. - Видишь? Оно с дерева познания Добра и зла, высаженного Богом в Эдеме… Но оно никакого познания не дает, милый, кроме того, что мы и так знаем, но в чем до боли боимся признаться самим себе… - То? Самое? - Нет, конечно, - повторила я с интонациями Иуды. - Но по свойствам примерно то же самое… - Ты не сказала… Почему ты мне ничего не сказала раньше, Ирина? - Потому что я никогда не хотела для нас судьбы Адама и Евы, Ларс… Я хотела для нас судьбы Господа Бога… - А мы равны ему, малыш… ты же и сама это знаешь… И мы все-таки будем счастливы. Теперь и навсегда. Ларс осторожно взял из моей руки яблоко и откусил. Глаза у него были удивленные и бездонные. А я поняла, почему Господь накал Еву куда более жестоко, чем Адама.