Читаем без скачивания Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

В Сеуле приобретением «шанхайской агентуры» явилась “Korea Daily News”, основанная осенью 1904 г. 32-летним Эрнестом Бетеллом (Bethell), военным корреспондентом лондонской “Daily Chronicle”. Его газета печаталась одновременно на английском и корейском языках, причем тысячу иен «подъемных» Бетелл приватно получил от самого корейского императора. Характеризуя этого британского журналиста как убежденного противника японцев, «безусловно сочувственного России», Павлов предложил поддержать его «нравственно и материально» и тем «обеспечить дальнейшую деятельность газеты в желательном нам направлении». 4 (17) октября 1904 г. наместник санкционировал ежемесячную секретную субсидию редактору “Korea Daily News” в 500 иен[1073]. По оценке современного исследователя корейской прессы, в 1904—1905 гг. газета Бетелла имела «наибольшую аудиторию» и, таким образом, «преобладающее влияние» в Корее. Ее статьи, которые часто перепечатывались другими органами региональной прессы, «способствовали росту антияпонских настроений»[1074].

Ту же картину участники событий фиксируют в отношении “China Gazette”, “Chefoo Daily News” и других дальневосточных органов печати, созданных в 1904—1905 гг. российскими властями или тогда же перешедших под их контроль. Говоря о своем детище (“Shen-qing-Pao”), полковник Квецинский писал: «Имея своих корреспондентов во всех важных пунктах Маньчжурии и собственного Китая, газета более, чем какое-либо другое учреждение, была в состоянии следить за настроением общества, волнующими его вопросами в данный момент; следя же помимо всего этого за всей прессой Дальнего Востока, китайской и иностранной, она имела полную картину жизни Китая и, само собою, своевременно отзывалась в желательном для нас духе на все вопросы в области политики, торговли, войны и т.д.»[1075]. По свидетельству русских военных комиссаров Мукдена и Гирина, “Shenqing-Pao” «непрерывно цитировалась во всей выдающейся китайской прессе и в переводах некоторыми русскими газетами; японская же пресса немедленно заняла в отношение ее боевое положение, усмотрев в лице газеты одного из самых опасных соперников, могущих сильно подорвать ее авторитет»[1076].

К осени 1904 г. в распоряжении российских властей в Китае и Корее имелось четыре синоязычных газеты (“Jen-Tu-Pao”, ”Shen-qing-Pao”, “Ji-Pao” и “Shen-Pao”) и шесть иноязычных (“China Gazette”, “China Review”, “Écho de Chine”[1077], “Shanghai Times”, “Chefoo Daily News” и “Korea Daily News”). Две из числа последних (“China Gazette” и “Shanghai Times”) были «отвоеваны» у японцев. В начале 1905 г., воспользовавшись упадком прояпонской “Shanghai Daily Press”, «шанхайская агентура» добилась санкции царя на приобретение и ее (снова через О’Ши). Но по горячим следам сделка не состоялась, а с июня 1905 г. газета снова начала получать тайную дотацию Токио[1078]. На место прекратившейся мукденской “Shen-qing-Pao” весной 1905 г. пришла шанхайская “Sin’-Van’-Pao”, также «отыгранная» у японцев. Таким образом, до конца русско-японской войны под русским контролем находилось порядка десяти органов региональной периодики. «Китайцы верят печатному слову, – подытожил опыт своей работы в Китае полковник Квецинский, – и газета является вернейшим способом проведения в массу нужных по обстоятельствам времени взглядов и идей»[1079].

Негласное субсидирование дальневосточной печати ежемесячно обходилось «шанхайской агентуре» в 6500—8500 руб.[1080], или втрое-вчетверо меньше аналогичных трат здешнего японского Генерального консульства. «Русские» газеты печатались в столице Кореи, а также в пяти китайских городах (Пекине, Мукдене, Тяньцзине, Шанхае и Чифу), но их общественное звучание и ареал распространения выходили далеко за рамки этой географии. Опираясь на них, Россия, стартовав с нуля, начала формировать общественное мнение Китая и Кореи в желательном для себя направлении, причем в масштабе, сопоставимом с японским. Достижения «шанхайской агентуры» в работе с китайской прессой были вынуждены признать даже британская и японская печать. «Заметной чертой активности России в Китае за последний год, – отмечала в феврале 1905 г. лондонская “Times”, – стали попытки противодействовать русофобским тенденциям зарубежной и туземной прессы, находящейся под контролем Японии, путем субсидирования печатных органов в важнейших промышленных центрах …Теперь взгляды русского правительства регулярно распространяются через англоязычные газеты Шанхая и Тяньцзиня и, хотя они не имеют никакого веса в европейском сообществе, они воздействуют на взгляды местных жителей»[1081]. Заметка, опубликованная в апреле 1905 г. токийской “Japan Times”, гласила: «Из Шанхая пишут, что Россия учредила в этом порту штаб своей разведывательной организации, обладающей огромными средствами. Шанхайские туземные журналисты постепенно меняют тон своих публикаций в пользу русских»[1082]. В общем, во второй половине 1904 г. прояпонская печать на дальневосточном новостном «рынке» утеряла былую монополию.

Работа с военными корреспондентами

«Время, начиная с Гражданской войны в США и кончая Первой мировой войной, – утверждает историк журналистики Филипп Найтли, – явилось золотым веком для военных корреспондентов»[1083], в ту пору людей, как правило, известных, популярных и влиятельных. Поэтому важным для обеих конфликтующих сторон каналом распространения информации о ходе военных действий были корреспонденции представителей своих и зарубежных органов повременной печати, командированных на Дальний Восток. В общей сложности их туда явилось более двухсот – еще ни один вооруженный конфликт в истории человечества не привлекал такого количества зарубежных корреспондентов, отметил ветеран американской военной журналистики[1084]. Вместе со своими русскими и японскими коллегами они представляли все мировые новостные корпорации и сотни периодических изданий Европы, Америки и Дальнего Востока, включая крупнейшие. Это неудивительно – мировое сообщество восприняло начало русско-японской войны как важнейшее событие жизни планеты. Мир разделился на сторонников и противников России и Японии[1085].

К маю 1904 г. в русскую маньчжурскую армию прибыло 46 журналистов, 26 русских и 20 иностранных, к концу сентября их здесь собралось уже более 70-ти[1086]. За все время войны на полях Маньчжурии в расположении русской армии перебывало более 140 военных корреспондентов – 102 из России и 41 из Великобритании, США, Франции, Германии, Италии и других стран. Каждый третий (46) из них был профессиональным военным, действующим или отставным, многие – с европейскими именами: В.И. Немирович-Данченко (от газеты «Русское слово»), Ю.Л. Елец («Новое время» и «Русский вестник»), писатель Н.Г. Гарин-Михайловский («С.-Петербургские ведомости»), Д.Г. Янчевецкий («Приамурский край»), Л. Нодо (“Journal”), Р. Рекули («Temps»), отставной полковник германского Генштаба Р. Гедке («Berliner Tageblatt»), фотокорреспондент В.К. Булла (от журнала «Нива»).

Представители официальных СМИ – подполковник В.А. Апушкин от «Правительственного вестника» (органа МВД) и “Journal de St.-Petersburg” (МИД), подъесаул П.Н. Краснов и ротмистр К.К. Агафонов от газеты Военного министерства «Русский инвалид» и журнала «Военный сборник», И.С. Левитов от Российского телеграфного агентства и др., будучи направлены на Дальний Восток руководителями соответствующих ведомств (Апушкин был командирован с «высочайшего соизволения»), действовали там фактически как государственные служащие. Конечный смысл своего пребывания в Маньчжурии они видели в борьбе с русофобской пропагандой, направленной на «умаление престижа России» в мире вообще и «в глазах восточных наших соседей», в частности. Заамурский таможенник, коллежский советник С.Н. Латкин, ссылаясь на поручение министра финансов, свое появление при штабе Маньчжурской армии корреспондентом Торгово-телеграфного агентства и журнала «Вестник финансов, промышленности и торговли» мотивировал необходимостью