Читаем без скачивания Рокоссовский. Терновый венец славы - Анатолий Карчмит

Вечером 12 ноября, рассмотрев документы, Рокоссовский пошел в столовую ужинать. Но не успел он сесть за стол, как дежурный офицер доложил, что его вызывает Ставка к ВЧ.

Сталин, поздоровавшись, сразу взял быка за рога.

— Вы, товарищ Рокоссовский, назначаетесь командующим 2-м Белорусским фронтом.

— За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок? — выпалил Рокоссовский, опешив.

— Вы ошибаетесь, Константин Константинович, — Сталин будто ждал этого вопроса. — Этот участок входит в общее Западное направление, и от тесного взаимодействия 1-го, 2-го Белорусских, а также 1-го Украинского фронтов зависит успех предстоящей решающей операции. Она будет масштабной и, судя по всему, последней операцией в этой войне. На подбор командующих фронтами мы обращаем особое внимание.

— Да, это видно, — с иронией в голосе сказал Рокоссовский.

Сталин пропустил эту реплику мимо ушей.

— На ваше место назначен Жуков. Как вы смотрите на эту кандидатуру?

— Кандидатура вполне достойная. По-моему, Верховный Главнокомандующий выбирает себе заместителей из числа наиболее способных военных. — Лицо Рокоссовского было подернуто обидой и нахмурено.

— На Второй Белорусский фронт возлагается очень ответственная задача, — извиняющимся тоном сказал Сталин. Видимо, он хорошо понимал настроение Рокоссовского. — Если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков. Я не буду возражать, если вы возьмете с собой на новое место тех работников штаба и управления, с которыми сработались за время войны.

— Спасибо! Надеюсь, и на новом месте встречу способных сотрудников и хороших товарищей, — ответил уже более спокойно Рокоссовский.

— Вот за это благодарю.

На другой день Рокоссовский выехал к новому месту назначения — торопила обстановка. Жукова он не видел. Приняв дела на новом месте службы, он решил встретиться с ним и попрощаться с командованием фронта.

Глава двадцать пятая

К концу ноября со стороны Балтийского моря дохнуло холодом. Сухие ночные заморозки перекинулись и на день. Трещал ледок на побелевших лужах; в воздухе носились белые снежинки; рано темнело. В деревне Крулевщизна, где располагался КП 1-го Белорусского фронта, запахло дымом. По утрам он вырастал над побелевшими крышами розовато-голубыми гривами.

Штаб фронта занимал двухэтажный деревянный дом, здесь же на первом этаже размещалось жилье командующего фронтом Жукова. Сегодня вечером он ждал прибытия Рокоссовского, который изъявил желание встретиться с ним и со своими соратниками и друзьями по фронту.

Жуков дал распоряжение начальнику тыла Антипенко организовать по этому поводу небольшое фронтовое застолье, а сам ломал голову над тем, что он скажет Рокоссовскому по поводу своего назначения на его место.

В военное время титулы и власть второго лица в государстве создали у маршала Жукова необычно высокое мнение о себе. Он не только считал себя (и не без основания) великим полководцем, но в случае необходимости был готов стать и государственным деятелем.

Просчеты, допущенные в бытность командующим войсками Киевского Особого военного округа (1940 год), и грубые ошибки в начале войны (Жуков был начальником Генштаба и заместителем наркома обороны СССР — в январе — июле 1941 года) забылись на фоне побед, и Жуков выдвинулся на первый план среди полководцев Великой Отечественной войны.

Жуков понимал, что после высококультурного, выдержанного, уважаемого всеми Рокоссовского командовать фронтом ему будет не так просто. Он знал настроения генералов, которые приняли известие о его назначении без восторга. Напряжение, которое он теперь испытывал, давалось ему нелегко.

Уже несколько дней он не позволял себе повышать голос, грубить подчиненным и давить на них своей властью. Ни один взгляд, ни одно слово, ни один жест — ничего не было случайным, все должно было работать на то, чтобы завоевать расположение управления фронта и командармов, симпатизировавших бывшему командующему фронтом.

Так, в течение определенного времени личность маршала Рокоссовского положительно влияла на поведение маршала Жукова и являлась для него эталоном.

Раньше они хорошо знали друг друга, вместе учились, вместе работали в Белорусском военном округе, но потом их дороги разошлись: Рокоссовский отсидел почти три года в тюрьме, а за это время Жуков отличился под Халхин-Голом, стал генерал-полковником и командующим округом. Кто знает, как сложилась бы военная судьба Рокоссовского, если бы не репрессии?

До приезда командующего 2-м Белорусским фронтом оставалось около часа. Жуков то сидел за столом и, слюнявя кончиком языка палец, просматривал бумаги, стопкой лежавшие перед ним, то снова поднимался и расхаживал по комнате. Он все время думал: как поведет себя Рокоссовский?

«Конечно, он, Жуков, вполне мог бы отказаться от предложенной ему должности, и Сталин согласился бы с ним. Но уж очень заманчиво было сыграть заключительный аккорд в этой войне. Но ведь и Рокоссовский мог бы взять Берлин и имел на это полное право».

Жуков сел за стол. Его смуглое, загрубевшее лицо было отрешенным и задумчивым. Он целиком погрузился в свои мысли.

Вскоре в комнату вошел Рокоссовский. Жуков торопливо вышел навстречу и протянул руку. В его взгляде появилось что-то виноватое. Рокоссовский почувствовал некоторую неловкость.

Маршалы уселись за стол и, поглядывая друг на друга, замолчали. Жуков думал о том, с чего начать разговор, Рокоссовский соображал, как снять напряжение между старыми друзьями, возникшее в связи с этими злополучными перемещениями.

— Не осуждай меня, Костя. Я не просился на этот фронт, — сказал Жуков и нахмурился, как бы готовясь к тому, что его собеседник пойдет в атаку.

— Нет ничего хуже, чем смотреть на мир через призму своей болячки, — улыбнулся Рокоссовский. — Это раз, а второе — мы делаем общее дело и какая тут может быть обида.

Жуков мгновенно повеселел и сдержанно усмехнулся.

Брешь пробита, и Рокоссовский удачными остротами начал ее расширять.

— Одна рыба сказала другой: «Слушай, подвинься маленько». — «Куда мне двигаться: мы обе на одной сковородке жаримся».

Жуков расхохотался и вышел из-за стола. Он взял под руку Рокоссовского.

— Приглашаю на ужин.

— С этого бы и начинал.

Застолье прошло весело, непринужденно и дружно. По настоятельной просьбе Рокоссовского Малинин исполнил «Летят утки» и тем самым рассмешил всех до слез. Особенно хохотал Жуков. Он знал давно Малинина, уважал его за талант штабиста, но что он так громозвучно поет, он предположить не мог. В конце ужина взял слово член Военного Совета Телегин.

— С маршалом Рокоссовским мы прошли много фронтовых дорог, — говорил он. — Теперь нам предстоит воевать под началом маршала Жукова. Я не сомневаюсь, что традиции нашего фронта мы успешно будем развивать и дальше. Но нам будет не хватать общения с вами, душевных бесед, вашей красивой улыбки и доброго лица. За ваше здоровье, Константин Константинович!

— Спасибо вам, друзья, за совместную работу, — поднялся Рокоссовский. — Все, чего мы достигли в борьбе с фашизмом, — это плод нашего коллективного труда. Я уверен — с маршалом Жуковым вам всегда будет сопутствовать успех. — Рокоссовский обвел взглядом присутствующих. — Вот тут Константин Федорович Телегин, мой хороший друг и помощник, в запале тоста говорил о моем лице. Я хотел бы вам в связи с этим рассказать одну быль.

Участники вечера отложили вилки и приготовились слушать. Жуков вытер салфеткой губы и стал пристально смотреть на Рокоссовского.

— Некий Тимур, — продолжал тот, — покорив много стран, добрался до Европы. Там он впервые увидел зеркало, а в нем свое безобразное лицо. От расстройства завоеватель заплакал. Плакал почти целый день. На другое утро он заметил, что горько плачет и его визирь. Тимур спросил у визиря, почему тот плачет. Визирь ничего не ответил и продолжал плакать целую неделю. Тогда Тимур уточнил у визиря, почему тот так долго плачет? «Как же мне не плакать, — ответил визирь, — вот ты увидел свое лицо в зеркале всего лишь один раз и заплакал, а я вижу твое лицо каждый день.

После дружного смеха Рокоссовский продолжил:

— Так что правильно поступило начальство, что переместило меня на другой фронт. Мое лицо вам уже давно примелькалось.

Провожая поздно вечером Рокоссовского к его новому месту службы, друзья подарили ему букет красных роз. Трудно сказать, где они его добыли в такую стужу, да еще в прифронтовой полосе. Это для маршала осталось неразгаданной тайной.

Шли последние дни 1944 года. От Балтики до Карпат Вооруженные Силы Советского Союза готовили мощное наступление на гитлеровскую Германию. Предстояло разгромить группировку противника и выйти к Одеру, отсечь и уничтожить немалые силы противника в Восточной Пруссии.