Читаем без скачивания Остросюжетный детектив. Выпуск 6 - Алистер Маклин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уровень воды доходил мне до шеи. Я сделал пол-дюжины судорожных глотков воздуха — достаточно для того, чтобы погасить огонь в легких и заглушить грохот и шипенье в ушах. Затем протиснулся в хвост вертолета насколько было возможно. Теперь уровень воды доходил до груди. Я провел рукой вокруг себя, пытаясь в кромешной тьме определить на ощупь величину воздушного кармана. Трудно определить отпущенный мне запас воздуха, но, учитывая повышенное давление, его должно было хватить минут на десять — пятнадцать.
Я сместился влево, набрал воздуха и нырнул вниз. В восьми футах за сиденьем пилота была дверь для пассажиров. Может быть, удастся ее открыть. Я быстро обнаружил то, что искал. Не дверь, а то место, где она была. Если правую дверь, с той стороны, где я сидел, при ударе заклинило, то эту дверь начисто сорвало с петель. Я снова протиснулся в конец фюзеляжа и сделал еще несколько глубоких глотков спертого воздуха. На этот раз он уже не показался мне таким вкусным, как вначале.
Теперь, когда я знал, что путь открыт, мне некуда было торопиться. Там, наверху, эти люди ждали с автоматами в руках. Убивать было их работой, и они ее выполняли с завидной тщательностью, как я имел несчастье убедиться. Для этих парней работа, сделанная наполовину, была не в счет. Они могли добраться сюда только морем. И их корабль должен быть где-то неподалеку. Сейчас он должен находиться прямо над тем местом, где затонул вертолет, и члены команды не отдыхают в кают-компании, поднимая тост за успех операции, а стоят с фонарями и автоматами в руках вдоль борта, ожидая, не появится ли кто на поверхности.
Если мне удастся когда-нибудь возвратиться на «Файеркрест» и связаться с дядюшкой Артуром, интересно, что я ему скажу. Я упустил «Нантвилль», по моей вине погибли Бейкер и Делмонт, я раскрылся перед неизвестным врагом — если это не было очевидно после того, как мнимые таможенники разбили наш передатчик, то, к сожалению, было слишком очевидно сейчас. Наконец, не без моего участия погиб лейтенант Скотт Вильямс, а флот лишился дорогого спасательного вертолета. Из отпущенных дядюшкой Артуром сорока восьми часов оставалось всего двенадцать, но было совершенно ясно, что по окончании сеанса связи меня лишат и их. После того, как дядюшка Артур разделается со мной, с моей карьерой детектива будет покончено, раз и навсегда. С теми рекомендациями, которыми он меня снабдит, мне не устроиться даже на самое заштатное место ловца воришек в универмаге. Впрочем, неважно, что подумает дядюшка Артур. Бейкера, Делмонта и Вильямса больше нет. Долг надо платить, и тут дядюшка Артур уже ни при чем. С учетом обстоятельств, подумал я мрачно, ни один букмекер на свете не сделал бы на меня ставку, даже из расчета один к тысяче. Только болван способен играть на очевидный проигрыш.
Я пытался прикинуть, сколько эти люди наверху будут ждать. В том, что они ждут, я нисколько не сомневался. Вдруг у меня во рту пересохло. Это не имело отношения ко все ухудшающемуся качеству воздуха. Воздух был чертовски сперт и грязен, но человек может протянуть удивительно долго, дыша грязным воздухом. На несколько минут еще можно было наскрести кислорода в той вонючей смеси, которую я вдыхал.
Главный вопрос заключался не в том, сколько они будут ждать, а в том, сколько можно ждать мне. Может, я уже просрочил отпущенное мне время? Панический ужас охватил меня, и я с большим усилием проглотил подкативший к горлу комок.
Попытался вспомнить то, чему учился, работая в морской спасательной службе. Сколько времени я уже был под водой и как глубоко находился? Сколько времени мы опускались на дно от поверхности?
В такие минуты о времени не думаешь. Скажем, секунд сорок. Тогда я еще успел в последний раз набрать в легкие воздуха, прежде чем проникающая в кабину вода не накрыла меня с головой. Потом минуту или полторы боролся с неподатливой дверью. Еще минуту на то, чтобы прийти в себя, полминуты на поиски открытой двери, а потом сколько? Шесть минут или семь? Не меньше семи. В сумме не менее десяти минут. Комок опять подкатил к горлу.
Как глубоко я нахожусь? Это был вопрос жизни и смерти. Судя по давлению, достаточно глубоко. Но насколько? Десять саженей? Пятнадцать? Двадцать? Я попытался вспомнить лоцию Торбейского пролива. В самом глубоком месте было восемьдесят саженей. И эта впадина располагалась совсем недалеко от южного берега, то есть от того места, где я находился. Боже мой! Я мог быть на глубине двадцати пяти саженей. Если это так, то все. Конец. Что написано в таблицах по декомпрессии? Человек, проведший десять минут на глубине тридцать саженей, должен потратить при подъеме на поверхность восемнадцать минут на остановки. Когда вдыхаешь воздух под давлением, избыточный азот скапливается в тканях. По мере того, как вы поднимаетесь на поверхность, этот азот с кровью переносится к легким, откуда удаляется в процессе дыхания. Но если вы всплываете слишком быстро, дыхание не успевает справляться с этим процессом, азот образует в крови пузырьки, которые приводят к мучительной, неизбежной кессонной болезни. Даже при подъеме с двадцати саженей мне потребуется шесть минут для остановок на декомпрессию.
Очевидно, что для меня это невыполнимо. Выхода не было. Но я знал наверняка, что каждая лишняя секунда, проведенная на глубине, обернется невыносимыми мучениями, когда начнется приступ кессонной болезни. Перспектива оказаться на поверхности под безжалостными дулами автоматов поджидавших меня убийц показалась даже более привлекательной. Я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы как можно полнее насытить кровь кислородом, потом выдохнул до отказа и вздохнул последний раз полной грудью, стараясь заполнить воздухом все самые сокровенные уголки легких. После этого нырнул под воду, нащупал дверной проем, выбрался наружу и начал всплывать.
Я потерял счет времени на пути вниз, теперь то же произошло при подъеме. Я плыл медленно и спокойно, тратя силы только на то, чтобы обеспечить продвижение вверх, но не напрягаясь, чтобы не
