Читаем без скачивания Очень хороший и очень дурной человек, бойкий пером, веселый и страшный... - Константин Сивков

1708 г. февраля 15-го дня. Преосвященной Петр… корчага[18] провинился в том, что против своего обещания, уже в другой ряд занял двор, против указу, и ныне в том просит прощения с таким закладом: ежели паки также провинится, то отдает в послужение на несколько времени во всякую волю жену свою Аксинью Михайловну[19], которую пред тем в крайнем угождении имел окольничий Иван Иванович Чаадаев, несмотря на то, что она ему невестка была.

Петр Бутурлин.

Читатель резонно заметит, что эти письма написаны не Петром; это так, но можно утверждать, что они писаны в петровском духе и тоне, и нет ни малейшего сомнения, что первоначальная форма посланий Бутурлина и Зотова (с 1710 года графа) со товарищи указана самим Петром; так по крайней мере мы имеем право думать, имея пред собой целый ряд шуточных объявлений и посланий, которые составлялись от лица князь-папы, но всегда с черновых, собственноручных писем великого государя.

Кроме того, один взгляд на письма Бутурлина достаточно показывает, что они есть не что иное, как пародия на русские старинные грамоты, рассылавшиеся от различных лиц; подобную форму писем Бутурлин со товарищи не иначе могли взять, как по указанию, либо из угождения государю.

Юмор Петра появлялся не в одной только переписке. Он проявлял себя и в поступках. К числу подобных проявлений мы относим свадьбу князь-папы. Поводом к свадьбе послужило желание старика Зотова отпроситься в Москву, чтобы поступить там в монастырь. Петр, однако, указал ему вместо этого в Москве выбрать жену — семидесятилетний Зотов был вдов. Верховному жрецу Бахуса это предложение понравилось, он тут же передумал уходить в монастырь и обратился к Петру со следующим письмом:

Премногомилостивый государь, царь Петр Алексеевич! Доношу вашему величеству, яко самому Богу: получил я от ваших государских уст изволение ваше со утверждением истинным, что в монастырь меня отпускать и монахом быть не изволите; а указал мне, для домового осмотрения, иметь в супружестве жену, избрав добрую, средовечную, дабы старость мою покоила; и ныне, по вашему царскому милостивому призрению, для покоя старости моей, указано мне пожить на Москве до зимнего пути, а если, государь, в сих числах обрящется жена, к супружеству моему годная, позволь, милостивый наш государь, мне здесь в Москве супружество принять не разглашательное, и от разбивки злых человек петербургским жителям сокровенное…; а в приезде, государь, нашем в Петербург, какую изволишь для увеселения вашего государского публику учинить, то радостною охотою вас, государя, тешить готов, только б бабу супружеством из Москвы уволочь, а без того никакая вдова с женихом без супружества ехать не похочет, по замерзелому своему стыду.

Сие все да будет в воле вашей государской, о сем прошу вашего царского милостивого известия. При сем благонадежно пребываю, и мир и благословение вам преподаю. Smirennbii Anikit, властною рукою.

Из Москвы, октября 2-го дня, 1713 г.

Тут нельзя не упомянуть об одном обстоятельстве. У Зотова от первого брака были дети; старший сын Конон Никитич служил капитан-лейтенантом и исполнял многие важные поручения Петра. Сведав про предстоявшую шутовскую свадьбу отца, Конон Зотов глубоко огорчился. Устрашила ли его мысль, что от нового брака могут быть дети, которые оттеснят его и брата Ивана от отцовского наследства, или, быть может, обидело поругание, на которое, впрочем, мы, как видели, сам старик Зотов напрашивался. Как бы то ни было, но Конон Никитич ударил Петру челобитьем: «Умилосердись, государь! Предвари искушению диавольскому, и хотящей нам быти наглой напасти: подлежит убо сие вашей премудрости и милости. Таким ли венцом пристоит короновать конец своей жизни, яко ныне приведен отец мой чрез искушение? Смело называю искушением, понеже премудрость Соломонова таковыми гнушается, написавши, яко трех вещей возсмерде его совесть, из них же гнуснейшее бысть пред ним старых прелюбодейство, суще умаленных смыслу. По сей пункт отдаю последний мой сыновской долг, душевным плачем моля ваше величество, дабы изволение ваше причинствовало его совести умному о себе расположению».

Но слезное моление Конона Зотова осталось неуслышанным. Приготовления к свадьбе пошли полным ходом. Еще в декабре 1713 года Петр сделал смотр всем лицам, назначенным в свадебный маскарад, — осматривал их курьезные платья, экипажи и проч. Все до последней мелочи было назначено Петром; по его повелению, именитейшие лица, начиная с его супруги до последнего денщика, все должны были принять участие в потехе. В руках у каждого был какой-нибудь инструмент: гудок, балалайка, медные тарелки, колокольчики, скрипки, собачьи свистки, охотничьи дудочки, трещотки, пузыри с горохом и т. п. В числе «дамских персон» была «архиерейша» Бутурлина в нагольной шубе и летнике; князь-игуменья Ржевская — в шубе и телогрее. Приглашение гостей предоставлено было отборнейшим заикам и совершалось по особым спискам, составленным самим Петром.

Свадьба состоялась в начале 1715 года. Молодые — только по роли, а не по возрасту — были обвенчаны в Архангельском соборе девяностолетним священником. В храм и из храма процессия шла с музыкой; к диким звукам свистков, гудков, тарелок и т. п. инструментов присоединялся колокольный звон всех церквей. Почти весь январь 1715 года проведен был в пиршествах, церемониальных прогулках по улицам столицы, в выполнении всевозможных смешных церемоний, на изобретение которых Петр I был неистощим. Бесчисленные толпы народа теснились по улицам и площадям московским; чернь, щедро угощаемая вином да пивом, по словам Голикова{39}: «толико уважавшая достоинство патриарха, в сии дни с великим смехом забавлялась насчет онаго».

Если б можно было перенестись в эту толпу, побродить между зрителями, мы бы услышали, без сомнения, не один смех, не одно глумление. Русский простолюдин не мог так скоро оторваться от заветных преданий, не мог так быстро отказаться от привычного уважения к патриарху, чтобы сочувствовать странной и не совсем понятной насмешке над ним; были, вероятно, в толпе такие лица, которые с затаенным недовольством и ропотом смотрели на происходящее. Но высказывать недовольство было делом щекотливым: каждый берег и спину, и голову, хулили и роптали один на один, за замком, робко озираясь, нет ли изветчика; здесь же на улицах все покрывалось общим криком пьянейших из пьяных: «Патриарх женился! Патриарх женился!» Новые ковши вина и пива придавали еще более восторженности, и лишь только один возглас замирал, как радовался новый крик: «Патриарх женился! Да здравствует патриарх с патриаршей!» И возгласы народа, подобно волнам морским, переливаясь от толпы до толпы, долго не замолкали в столице российского государства!..

II. Чин избрания