Читаем без скачивания Очень хороший и очень дурной человек, бойкий пером, веселый и страшный... - Константин Сивков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, «всешутейший и всепьянейший» одновременно объявлял о своем восшествии на князь-папин престол и подтверждал данный собору завет: оправдать их лестный выбор и пить да смотреть, чтоб другие пили до положения риз. При этом новопоставленный хотел, чтоб все ликовали по случаю его великого торжества поставления и потому спешил властной рукой рассыпать милости и возвысить в высшие звания лиц, ему подчиненных.
Одну из первых и самых лестных милостей удостоилась получить князь-игуменья[40]. Князь-папа писал к ней:
Всешумнейшая и всешутейшая мати, возлюбленная о Бахусе дщи! Объявляем вам, что сего месяца, в 28 день, изволением вселенскаго князь-цезаря и всего сумазбродного собора, избран есмь я недостойный и в 29 день возведен на высочайший князь-папин престол; и понеже наша неумеренность всегда паству свою добре смотрети и во оной пещися обещахуся, того ради… его величеству князь-цесарю и всему собору предъявил ваши подвиги, чего ради его величество и собор соизволи[ли]. Аз же, аще и телом отстоим, обаче духом присутствуя, данною мне от Бахуса властию произвожду тя от степени князь-игуменьиной в архи-игуменьи, и яко присутствуя возглашаю: «Аксиос, аксиос, аксиос!» По учинении же вам сего возвышения, на место ваше возведена монахиня, из дальних пустынь пришедшая, Анастасия[41]. Дан в Прешбурге. Месяца декабря в 28 день. 1717 года. Вселенский князь-папа.
Петр…[42].
Новый архивладыка, по инструкциям самого государя, должен был тщательно наблюдать, чтоб весь его достойный штат был в сборе и славил Бахуса питием непомерным. Нарушители сего строго наказывались. Так, например, в 1723 году «всешутейший» представил следующий документ:
Реэстр архиереям, которые учинились ослушны святейшему князь-папе и ныне обитают в Москве своеволием, также и прочие, а именно:
Архиереи:
Федор Шереметев{43}
Князь Юрий Щербатов{44}
Матвей Колычов{45}
Михаил Собакин{46}
Князь Яков Лабанов{47}
Матвей Головин{48}
Василий Ржевский{49}
Антон Савелов
Архидиакон Строев{50}
Ключари:
Иван Денисов, сын Субота, он же Данилов.
Федор Протасьев
Попы:
Князь Михайла Оболенский{51}
Иван Стрешнев{52}
Василий, он же Самойла Глебов
Диакон Лев Воейков…
Подписал: Святейший князь-папа и патриарх Петр.
Нечего и говорить, что это список был составлен и написан никем другим, как самим государем; им были сделаны отметки против имен ослушников, по его же распоряжению писано, 23 апреля 1723 года, московскому вице-губернатору Воейкову{53} о немедленной высылке членов собора в Петербург.
Таким образом, и тут, в делах шутовского собора, железная рука Петра крепко тяготела над всеми; князь-папа распоряжался собой и своими подчиненными не иначе как по собственноручным предписаниям и уставам своеобычного протодиакона. Зато аристократическая гордость князь-папы совершенно была удовлетворена. Вокруг него блистали представители древнейших, знатных и славнейших фамилий, некогда честь и гордость России.
Вот состав всепьянейшей коллегии по списку[43], далеко, впрочем, не полному:
Архи-князь-папа.
При нем служители:
Протокопайхуй — Муханов{54}.
Духовник Иринархуй
Архидиакон Идинахуй — Строев.
Протодиакон Пахом Пихайхуй — Михайлов[44].
Диакон Иоиль Попирайхуй — Бутурлин.
Ключари:
Починихуй — Апраксин{55}.
Ерихуй — Хилков{56}.
Носихуй — Суббота.
Ризничий Изымайхуй — Мусин-Пушкин.
Уставщик Неоманхуй — Репнин{57}.
Поп Феофанхуй — Шушерин.
Диаконы:
Посаднилхуй — Головин.
Ловихуй — Воейков.
Ройхуй — Ронов.
Дуньнахуй — Шемякин.
Иподиаконы:
Филарет Яритцанахуй — Прозоровский{58}.
Благочинной: Анаспихуй — Юшков{59}.
Грозные: Сомнихуй — Тургенев.
Кречетник: Изымайхуй — Колтовский{60}.
Лампадники:
Нахуй — Палибин.
Рванихуй — Губин.
Розмахнихуй — Васильев.
Возьмихуй — Тимашев.
Камиссар Суйхуй — Ключарев.
Имайхуй — Лихарев.
Новгородский подьячий Пасихуй — Козырев.
Разламихуй — Траханиатов.
Дьяки:
Иван Лосев.
Осип Метлин.
Всепьянейший конклав, кроме непременного заседания на всех полуторжественных и торжественных пирах, кроме участия во всех процессиях и маскарадах, имел особые занятия. Он посвящал свои досуги наездам к разным лицам. Пред всешутейшими все и вся отворялось; хозяева и хозяйки, едва ли довольные, спешили, однако, оказать нежданным гостям всевозможное гостеприимство…
Неизвестность времени приезда конклава, естественно, вводила в издержки хозяев, так как они всегда должны были быть готовыми к их встрече. Вот почему всемилостивейший князь-папа, со слов государя, обнародовал следующий указ:
Указ всешутейшева и всепьянейшева князь-папы.
Объявляет наша немерность, что мы иногда так утруждены бываем, что с места двинуться не можем; отчего случается, что не все домы посетить можем, которые того дня обещали; а хозяева оттого в убыток входят, ради другова приуготавлива-ния. Того ради сим объявляем и накрепко заповедуем, под наказанием великаго орла: дабы ядей никаких никто не готовил; но точию следующее по сем. А буде у кого соизволим трапезу снесть, и тому заранее будет указ наш объявлен.
И для вящего уверения сей указ нашею рукою подписали и великою Гаврииловскою печатью запечатать повелели.
К указу было приложено «объявление»:
Что иметь в доме, в оны же входим.
Хлеб, соль, калачи, икра, сельди, окорока, сухия куры или зайцы, ежели случится; сыр, масло, калбасы, языки, огурцы, капуста, яйцы и шабаш.
Над всеми же сими превозлюбленныя наши вины, пиво и меды, сего что вяще, то нам угоднейше будет, ибо в том живем, и не движемся, и есть ли или нет, не ведаем[45].
В минуты, когда превозлюбленные напитки все более и более оживляли первого жреца Бахусова, когда язык его лепетал бойче, речь пересыпалась выражениями более фигурными, более пряными, нежели слова «шумного протодьякона», когда руки князь-папы двигались свободнее, — в подобные минуты, могло показаться, что всешутейший и всепьянейший вот-вот возжелает власти неограниченной и начнет крушить зубы верноподданных ошую и одесную, украшать очеса фонарями неподобными, тузить спины неповинные и трепать за власы; одним словом, князь-папа мог предаться полному разгулу властителя неограниченного, просветителя самовластного. Но нет! Все это провидел остроумный учредитель всешутейшего собора и ограничил папскую власть даже и на время восторженного состояния достойного главы собора.
Это ограничение состояло в том, что
