Читаем без скачивания Наваждение - Джессика Марч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но почему-то все было испорчено одним кратким моментом, когда она была почти счастлива.
Глава 32
Возможно тут какая-то ошибка, подумала Ники, прочитав заметку в «Бизнес уик». В ней утверждалось, что вскоре после приобретения «Хоумпрайд» во всех кабинетах, комнатах отдыха и кафетериях компании были сняты таблички «Не курить». И в заключение: «В то время, когда мыслящие американцы поднимают свой голос в пользу некурящего общества, этот шаг „Ригал“ может вызвать обратную реакцию. Или таким образом „Ригал“ заявляет: „Добро пожаловать в нашу семью“? А может быть, это нечто более зловещее: способ, которым „Ригал“ побуждает сотрудников „Хоумпрайд“ употреблять больше табачных изделий головной компании? Не поднимет ли новая администрация жалованье или не предложит ли надбавку, чтобы компенсировать дополнительный риск за работу в помещении, где курят?»
Ники размышляла, кто бы мог быть вдохновителем такого неумного и дискредитирующего поступка? Чтобы бросить тень на блеск «Ригал» сейчас, когда компания собиралась показать всему деловому обществу, что просвещенное управление может добиться прибыльности, не жертвуя совестью.
Разгневанная таким злобным комментарием ее собственного успеха, Ники понесла заметку к Рису.
В своей важной манере он дал понять, что уже прочитал ее. Сложив пальцы щепотью, он начал изрекать, точно священнослужитель:
— Ники, еще в 1604 году король Англии Яков I написал о табаке и его роли как вносящем смуту и порчу духа. И все же в своей безграничной мудрости Отцы-основатели нашей страны приняли табак как нашу национальную сельскохозяйственную культуру. Осмелюсь сказать, табак остается более уникальным американским продуктом, чем любой другой. Ныне, как добросовестные руководители выдающейся американской компании, мы несем двойную ответственность: перед общественностью в целом и перед держателями акций, которые рассматривают нас как управителей их вложений. В конце концов, — сказал он с легкой улыбкой, — ты должна сознавать, что «Ригал» самая крупная из самых крупных держателей пакетов акций. Что она обладает самым значительным портфелем пенсионного фонда, каким где-либо обладает какое-либо правление. Я думаю, и надеюсь, вы со мной согласитесь, что даже самые пылкие адвокаты антиникотиновой кампании не хотят, чтобы их цель была достигнута за счет американских вдов и сирот…
— Но мы уже закрыли эту тему, — нетерпеливо прервала его Ники. — Я понимаю необходимость осторожного, хорошо спланированного сокращения. Чего я прошу — это изменения политики для «Хоумпрайд фудс».
— Ах да, это так же неотъемлемая часть нашего всеохватывающего плана, мисс Сандеман. Некоторые руководители «Ригал» — и я с ними полностью согласен — Почувствовали, что поскольку мы участвовали в бизнесе по производству сигарет, то было бы лицемерием, запрещать курение.
Для Ники это показалось спором о первенстве курицы и яйца.
— Но мы должны где-нибудь начать, мистер Рис. Почему бы нам не сделать такой жест — просто сказать: «Мы не можем вывернуться наизнанку, но вот наши намерения: мы будем сокращать производство сигарет, будем делать это рассудительно и будем защищать вложения держателей наших акций. А тем временем станем поощрять здоровую практику наших служащих, поддерживая окружение, свободное от курения».
Рис кивнул.
— Я понимаю вашу точку зрения, мисс Сандеман. Почему бы вам не написать мне памятную записку, и мы рассмотрим ее по существу на следующем заседании исполнительного правления.
Он поднялся, и для Ники это было сигналом, что она может быть свободна.
Она направилась прямо в свой кабинет и набросала памятную записку на одной страничке, к которой приколола вырезку из газеты. Сверху надписала: «Разве мы можем допустить такой, враждебный выпад? Я думаю, мы обязаны обратить на него внимание, чтобы защитить доверие к „Ригал“.
На личном телефоне Ники вспыхнула красная лампочка. Подняв трубку, она услышала голос Алексея.
— С возвращением, — сказал он, — надеюсь, твоя поездка в Лондон была успешной.
— Я жалею, что поехала, — выпалила она. — Я имею в виду, что не должна была так надолго отрываться от офиса, — добавила она, пытаясь скрыть чувство вины и сожаления. «Черт бы побрал этого Уилла Риверса, — подумала она, — черт побери, он был как изводящая зубная боль, от которой никак не избавиться».
— Я надеюсь, это не означает, что ты настолько занята, что не сможешь приехать в Балтимор на этот уик-энд.
— Конечно, приеду, — согласилась Ники. Постоянство Алексея было целительным бальзамом.
— Вот и отлично. Я тут кое-что хочу показать тебе.
— Что именно? — спросила она.
— Приедешь — увидишь.
Они стояли на поросшем травой холме в тихом пригороде.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Алексей, показывая на участок земли с деревьями и спокойной гладью пруда. В будничных широких брюках и свитере с открытой шеей, с откинутыми назад темными волосами он больше походил на кинозвезду, чем на врача-кардиолога.
— Очень мило, — сказала Ники, — прелестное место для пикника.
— Даже больше, — с гордостью заявил Алексей, — это место, где я собираюсь построить мой новый дом.
Ники была поражена. Она была уверена, что Алексей вполне доволен жизнью в квартире с теми удобствами, которые она предоставляет.
— И когда же ты все это надумал?
— Я сделал взнос на эту собственность на прошлой неделе. Но думал об этом долго. — В его глазах появилось мечтательное выражение. — Это будет дом, который я всегда представлял в своем воображении, Ники. Все эти годы, что Дмитрий и я колесили по свету, я обещал себе, что в один прекрасный день обзаведусь чем-то солидным, постоянным. Я разговаривал с несколькими архитекторами и, кажется нашел того, кто мне нужен. Нет, конкретного плана еще нет, но это должен быть дом, передаваемый из поколения в поколение, со многими окнами. Потому что когда я буду в нем находиться, то хочу, чтобы в нем весь день было солнце. Хочу, чтобы гостиная выходила на пруд, а спальни…
Когда Алексей описывал дом своей мечты, Ники почувствовала себя неуютно от предчувствия того, что последует дальше. Ее ссора с Уиллом никак не способствовала усилению ее чувств к Алексею. Она только породила новые сомнения. Хотя она и хотела бы сильно полюбить его, но находила, что сделать это даже труднее, чем поверить, как полагал Алексей, что любовь может прийти после замужества. А если даже это и так, то разве сама любовь не проблема?
Но пока что Алексей не повторял своего предложения. Казалось, вместо этого он хочет показать Ники, что вносит изменения в свою жизнь. Было ли это изменением тактики с его стороны, размышляла она, чувствуя разочарование и облегчение одновременно. Или так он дает ей понять, что они больше, чем друзья?