Читаем без скачивания Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

— Мистер Смит, что вам известно о законах, касающихся наследования?

Майк знал, что он далеко не грокк человеческую концепцию собственности и в особенности раздел о завещании и наследовании, а потому решил строго придерживаться книги, в которой Джубал тут же узнал «Эли о наследовании и завещаниях», глава первая.

Майк без пропусков и выражения процитировал все, что он прочел, страницу за страницей, и зал погрузился в молчание, а спросивший заткнулся.

Джубал позволил продолжаться этому довольно долго, пока каждый репортер в зале не узнал куда больше, чем хотел бы, о вдовьей части, кровном родстве, единоутробии, подушевом разделе, передаче по доверенности и многом другом. Наконец Джубал сказал:

— Довольно, Майк.

Майк удивился.

— Там еще много осталось.

— Как-нибудь потом… Может быть, у кого-то есть вопросы по другим проблемам?

Репортер лондонской воскресной газеты воспользовался случаем и выскочил с оригинальным вопросом, всегда интересовавшим его нанимателя:

— Мистер Смит, нам ясно, что вам нравится женский пол. Вы когда-нибудь целовались с девушками?

— Да.

— И как вам это понравилось?

Майк ответил не задумываясь:

— Целовать девушку — благо. Это куда лучше, чем перекинуться в картишки.

Аплодисменты напугали Майка. Но он чувствовал, что ни Джилл, ни Доркас их не боятся. Они постарались разъяснить ему, что это всего лишь шумное выражение удовольствия, о котором он еще не слышал. Поэтому Майк успокоился и стал ожидать, что будет дальше.

Новых вопросов не последовало, но зато Майка ожидала большая радость: он увидел, как в боковую дверь входит знакомая фигура.

— Мой брат, доктор Махмуд! — И в полном восторге он перешел на марсианский язык. Семантик с «Победителя» помахал рукой, ответил на том же самом, раздражающем слух языке, и поспешил к Майку. Оба болтали на нечеловеческом диалекте, Майк быстро, Махмуд заметно медленнее, издавая звуки, похожие на удары носорожьего рога по стальной клетке.

Журналисты некоторое время слушали молча, те, у кого были диктофоны, записывали, те, у кого только блокноты, заносили туда свои впечатления. Наконец один из них не выдержал:

— Доктор Махмуд! Что вы ему говорили?

Махмуд ответил с пропуском гласных, что характерно для выпускника Оксфорда:

— Я преимущественно повторял: «Помедленнее, мальчик, пожалуйста, помедленнее».

— А он вам что?

— Все остальное личное, частное, никому не интересное. Приветствия, знаете ли. Старые друзья. — И он продолжил разговор на марсианском.

Майк рассказал собрату по воде обо всем, что с ним произошло после их последней встречи, так, чтобы они могли грокк лучше. Однако отбор фактов, сообщаемых Майком, был сделан, исходя из марсианских концепций, а потому затрагивал преимущественно его новых собратьев по воде и рассматривал особенности каждого из них… ласковую водную гладь Джилл… глубину Анни… странный факт, которого он еще не грокк полностью, что Джубал иногда ощущается как «яйцо», а потом сразу как Старейший, но не есть ни то, ни другое, а ему больше всего соответствует ширь океана, который не подвластен для грокк.

Махмуд мог сообщить куда меньше о том, что с ним случилось, если исходить из марсианских стандартов, — один вакхический загул, которым вряд ли можно было гордиться, один долгий день, проведенный ничком на каменном полу вашингтонской мечети Сулеймана, результаты чего пока еще нельзя было грокк или даже обсуждать. Новых братьев по воде он не приобрел.

Потом он остановил Майка и протянул руку Джубалу.

— Вы — доктор Харшоу? Валентайн Майкл считает, что он представил меня вам… и по своим обычаям он прав.

Харшоу внимательно оглядел того, кому пожимал руку. Этот парень выглядел, как подлинный британец — охотник, стрелок, спортсмен, начиная от подчеркнуто поношенного дорогого твидового костюма до подстриженных щеточкой седых усиков… Однако кожа была смугла, а гены, вызвавшие на свет божий этот нос, явно происходили из стран Леванта. Харшоу терпеть не мог подделок и всегда предпочитал кукурузную лепешку синтетическому филе.

Но Майк относился к Махмуду как к другу, а значит, он будет считаться другом до тех пор, пока не докажет обратного.

Махмуд же рассматривал доктора Харшоу как музейный экспонат того, что он называл «янки» — вульгарный, шумный, одетый слишком небрежно для данного случая, вероятно, невежественный и почти наверняка сугубо провинциальный. К тому же узкий специалист, что только ухудшало дело, так как по опыту доктора Махмуда, американские специалисты были плохо образованны и невероятно узкоспециализированны — скорее техники, чем специалисты. Ему вообще все американское казалось в высшей степени противным. Их вавилонское смешение религий, их кухня (тоже мне, кухня!), их манеры, их ублюдочная архитектура и слюнявое искусство, их наглая уверенность в собственном превосходстве, хотя звезда этого народа уже давным-давно закатилась. Их женщины. Больше всего их женщины, эти бесстыжие самовлюбленные бабы с костлявыми недокормленными телами, которые, тем не менее, почему-то вселяли в него тревожащие мысли о гуриях. Сейчас целых четыре таких окружали Валентайна Майкла, хотя эта конференция должна быть делом чисто мужским.

Но Валентайн Майкл представил этих людей, включая баб, представил гордо и серьезно, как своих братьев по воде, возложив, таким образом, на Махмуда узы более крепкие, чем те, что должны связывать, скажем, двоюродных братьев, ибо Махмуд основывал свое понимание марсианского термина, означающего такую расширяющуюся сеть связей, на своих наблюдениях за марсианами и не нуждался в неточном переводе, например, как «внутренне связанное сообщество» или даже «два явления, порознь равные третьему, равны между собой». Он видел марсиан дома. Ему была знакома их бедность (по земным стандартам); он испил (и понял, как мало) из богатства их культуры и грокк то первостепенное значение, которое марсиане придавали личностным отношениям.

Что ж, ничего другого не остается — он разделил воду с Валентайном Майклом, а теперь должен оправдать веру в него своего друга… Остается надеяться, что эти янки не такие уж непроходимые олухи.

Поэтому он тепло улыбнулся.

— Да, Валентайн Майкл объяснил мне, и он горд, что вы все (Махмуд воспользовался марсианским словом) с ним.

— А?

— Водное братство. Вы поняли?

— Я грокк это.

Махмуд очень сомневался, что Джубал грокк, но продолжил:

— Поскольку я нахожусь с ним в таких же отношениях, я хотел бы, чтобы меня рассматривали как члена этой семьи. Мне знакомо ваше имя, доктор, а это, я полагаю, мистер Какстон — я видел его портрет, предваряющий колонку, но мне хотелось бы знать, верно ли я угадал имена девушек. Эта должна быть Анни.

— Да. Но она сейчас в тоге.

— О, конечно. Я принесу ей дань своего уважения позже.

Харшоу познакомил его с остальными… и тут Джилл удивила Махмуда, обратившись к нему с правильным приветственным величаньем, как и полагалось собрату по воде,