Читаем без скачивания Пиджин-инглиш - Стивен Келман

Услугами компьютерного клуба можно воспользоваться, чтобы сделать домашнюю работу, или отправить мэйл, или выйти в Интернет. А вот комнату для чатов закрыли, в чате все только и спрашивали, какого цвета на тебе трусы. Короткое сообщение, впрочем, послать можно.

Я:

— Ну давай, спрашивай. Какого цвета на ней трусы?

Лидия:

— А тебе это зачем? Ты в нее до сих пор влюблен?

Я:

— Еще чего! В дуру такую? Это шутка.

Лидия и Абена в чате болтают только про Англию и мальчишек. Ну разве что Абена залудит что-нибудь «веселенькое». То свет вырубили, то…

Лидия:

— Близнецов нашли.

Я:

— О господи! Они живы?

Лидия:

— Погоди. Я не могу печатать так быстро.

Близнецы пропали еще до того, как мы сюда прибыли. Все расстроились. Близнецов вечно убивают. Люди с севера считают, что близнецы прокляты дьяволом, и разделываются с ними, пока проклятие не перешло на них самих.

Лидия:

— Нашли только скелеты. Они держались за руки.

Я:

— Царствие им небесное!

Мне сделалось грустно. Перед глазами у меня встали кости, и я представил себя змеей, выползающей из глазницы. Но грусть быстро прошла. Потому что вспомнились губы Поппи Морган. Они у нее очень красивые и совсем не такие толстые, как у Микиты. Я смотрю на них, когда Поппи со мной говорит, и, как колдун, в транс впадаю. Если уж и целоваться с кем-нибудь взасос, то только с Поппи Морган. Сегодня я это твердо решил.

Я:

— Пойдем, что ли? Умираю есть хочу!

Лидия:

— Подождешь минуту!

Я:

— Не ори на меня!

Лидия на меня теперь вечно орет. Сам не понимаю, как до этого дошло. Англия лишает людей разума, в этом, наверное, автомобили виноваты. На рынке в Канеши легковушки и грузовики так дымили, прямо в голове мутилось, а их было-то штук сто. А здесь миллион. Однажды я обходил сзади автобус и он пыхнул мне дымом прямо в лицо. Богом клянусь, меня потом тошнило дня два и все вокруг меня злили. Наверное, в этом вся причина. С сегодняшнего дня буду задерживать дыхание.

Фунты как-то глупо выглядят. Королева на них словно вот-вот засмеется, какая-то несерьезная она. Типа ее кто-то рассмешил, и она еле сдерживается. А у мамы всегда очень серьезное лицо, когда она расплачивается с Джулиусом. Сам видел, мама забыла прикрыть кухонную дверь. Деньги так и порхают у нее в руках, будто она боится запачкаться. А Джулиус внимательно смотрел и даже еще раз пересчитал деньги. Не поверил, что мама умеет как следует считать. А она умеет.

Мама:

— Здесь вся сумма.

Джулиус:

— Погоди, погоди.

Считает и пальцы облизывает. Руки у него прикольные, мощные такие, и пальцы в огромных тяжелых кольцах. Пересчитал и скрепил бумажки особой серебряной скрепкой. А денег под скрепкой тьма. Джулиус богаче, чем президент. И ездит он на «мерседесе». Круто. Вырасту, обязательно куплю себе такую машину, сиденья мягкие, развалишься на диване, и никому твои локти не мешают. Джулиус подвозил нас на новую квартиру. Мы с Лидией тогда придумали новую игру: увидишь белого человека, скажешь громко «обруни», получаешь одно очко.

Я выиграл, потому что у меня глаза острее и язык быстрее ворочается. Белых нам попалось столько же, сколько черных. И все равно я так много не видел за всю свою жизнь. Чокнуться можно. Мне понравилось.

Лидия:

— Об…

Я:

— Обруни! Тормоз!

Лидия:

— Это несправедливо! Это мое очко! Я первая увидела!

Я:

— А я первый сказал! Очко мое!

Когда мы в первый раз увидели наши многоэтажки, у меня голова закружилась. Мы принялись угадывать, какая из трех наша. Лидия сказала — та, что посередине, а я сказал — самая дальняя.

И оказался прав.

Потом мы взялись угадывать этаж. Лидия назвала седьмой, семерка ведь счастливая цифра. Я выбрал последний, он круче.

Никто не угадал. Вовсе даже девятый.

Я:

— По-моему, дверь у нас будет голубая.

Лидия:

— А по-моему, зеленая.

И опять мы оба ошиблись. Дверь оказалась коричневая. В нашем доме все двери коричневые.

Проверить все — моя работа. Я первый попросил, и мне поручили. А нечего тормозить. Сперва я зажег везде свет. Все лампочки горели. Я и сказал:

— Лампочки в порядке!

Потом проверил все краны. Работали. Даже не надо ждать полдня, пока вода польется. Я и на кухню зашел, и в ванную. И объявил:

— Вода есть!

Потом проверил пол, вдруг деревяшки просели или вывалились. Каждый кусочек проверил, пришлось долго прыгать. Дело пошло быстрее, стоило мне перейти на танец. И я объявил:

— С полом порядок!

Потом занялся крышами, вдруг протекают. Ну это-то несложно, посмотрел в окно и все увидел.

Я:

— С крышами порядок!

Лидия:

— Замолкни. У меня голова болит.

Потом я проверил мебель и предметы обихода. Попадется мне что-нибудь на глаза, сразу подам голос:

— Диван на месте!

— Стол на месте!

— Кровать на месте!

— Еще одна кровать на месте!

— Холодильник на месте!

— Плита на месте!

И так перечислил все до последней мелочи. Открою ящик и сообщу, что там лежит.

— Ножи на месте!

— Вилки на месте!

— Ложки на месте!

Лидия:

— Да заткнись ты наконец!

— Тарелки на месте!

— Миски на месте!

— Толкушка на месте!

Новых вещей было столько, что у меня глаза разбежались. Никогда не думал, что столько всего нового свалится на меня сразу, за один-единственный день. Я даже забыл, что папы нет с нами, только ночью вспомнил, когда мама захрапела. Папа переворачивает ее на один бок, будто большую колбасу, и она затихает. (Мама утверждает, что не храпит, но она просто во сне себя не слышит.)

Ковер в моей комнате меньше, чем комната, и не прикрывает весь пол. Я приподнял ковер — вдруг под ним деньги. Кто-то написал на полу пожелание:

Хуй тебе!

Вряд ли пожелание касалось меня. Никто ведь не знал, что я приезжаю.

За что деньги, я не в курсе. Это не квартплата, мама сняла квартиру в конторе «Айдиэл Леттингс». Джулиус отвез нас на новую квартиру и влюблен в тетю Соню… а так не знаю, чем он занимается. Вечно шлепает тетю Соню по попе. Она ему позволяет, хотя иногда от шлепка чуть в сторону не отлетает. Взрослые такие дурные. Им даже нравится, когда больно.

Тетя Соня:

— Детей бы постеснялся!

Джулиус:

— Давай пошевеливайся! (Шлеп-шлеп.)

Тетя Соня:

— Ой!

В такие минуты лицо у мамы каменеет и она с такой яростью принимается давить помидоры, будто хочет убить их. Она говорит, таких колец, как у Джулиуса, у меня никогда не будет, их носят только жулики.

Я:

— Не одни жулики, у президента тоже кольца.

Мама:

— Вот именно. Ты сам подумай. Одни только жулики. И перестань строить мне глазки.

А по-моему, такой перстень самому Железному Человеку сгодился бы. Если бы ко мне кто прицепился, то я бы рукой с перстнем так двинул, что этот гад в середину следующей недели улетел бы.

Я просыпаюсь вместе с мальчиком и лечу прямо к нему под шум ветвей. Мы смотрим, как воющий ветер делает свою работу, и вместе видим сны: он — мои, а я — его. Мы передаем наши добрые пожелания, а нам шлют просьбы, — и мы присоединяемся к ним, стараемся поддержать, особенно если речь идет не о скоростных катерах, а о морских раковинах. Мы живем и дышим, и исполняем свой долг, и протягиваем крыло помощи, если мост, ведущий к их богу, вдруг оказывается перекрыт.

Дерево упало на газон. Наверное, это случилось ночью: было дождливо и ветрено. Я смотрел на непогоду вместе со своим голубем. Правда, он улетел, стоило мне открыть окно, но я твердо знаю: это был он.

Я:

— Пока, голубь! Завязывай с бродячей жизнью!

Дерево повалило ветром, и оно рухнуло на крышу маленького дома, просто легло на нее, ничего не поломав. Корни вывернуло наружу из земли. Я взобрался на ствол до половины. Это совсем не трудно, идешь себе и идешь. Детишки поменьше тоже полезли на дерево, но до меня не добрались. Я хотел им показать, как залезть повыше, но было уже поздно. Опоздаешь на перекличку — попадешь в черный список. Три раза опоздаешь — оставят после уроков. Да еще учителя отпидорасят (это такое наказание, только самое ужасное).

На дереве я увидел птичье гнездо. Мне стало грустно. Птенцы вывалились, когда дерево падало, и, наверное, погибли. Их раздавило. Уж я-то знаю.

Я:

— Буду возвращаться из школы, заберусь на верхушку и загляну в гнездо. Если какой-нибудь птенчик уцелел, возьму себе.

Лидия:

— Включи мозги, ты понятия не имеешь, как за ними ухаживать.

Я:

— А что тут такого, знай корми червяками, пока не подрастут, вот и все.

Птенцы и не поймут, где настоящий червяк, а где мармеладка «Харибо». Вырастут, встанут на крыло и улетят. Я всех птиц люблю, не одних только голубей. Вообще всех.