Читаем без скачивания Слово о полку Игореве - Александр Зимин

А. Е. Супрун и А. А. Брудный предлагают производить глагол «обѣситься» от слова «бѣс» со смыслом «стал подвластным бесу».[Супрун A. E., Брудный А. А. «Обѣсися синѣ мглѣ» // ТОДРЛ. Л., 1971. Т. 26. С. 202–211.] Это понимание имеет свои преимущества над обычным.

Утрѣже вазни с три кусы — в издании: «утръ же воззни («вазни» Ек.) стрикусы». Р. О. Якобсон переводит: «трижды ему удалось урвать по кусу удачи».[Якобсон Р. О. Изучение… С. 120; ср.: Булаховский. О первоначальном тексте. С. 442, 446.] Близко к этому толкование H. М. Дылевского.[Дылевский H. М. «Утръ же воззни стрикусы»//ТОДРЛ. М.; Л., 1960. Т. 16. С. 60–67.] По Д. С. Лихачеву: «урвал счастье, с трех попыток отворил» и т. д.[Лихачев Д. С. «Воззни стрикусы» в «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 587. Считая допустимым чтение Р. О. Якобсона, Н. А. Мещерский пишет: «толкование Д. С. Лихачева оказывается неприемлемым, ибо в данном случае ожидался бы тогда предлог „с“ при родительном падеже, а не при винительном, что находим в тексте» (АН СССР. Отделение истории. Отзывы на рукопись А. А. Зимина, л. 84).] Новое чтение подкрепляется наличием слова «вазнь» под 1287 г. в Ипатьевской летописи.[ПСРЛ. Т. 2. С. 906. См. также: Cyzevskyj D. Lexikalisches I//Zeitschrift für Slawische Philologie. 1954. Bd 22. Hf. 2. S. 344–348; ср.: Словарь-справочник. Вып. 3. C. 91.] Иное объяснение термина «куса» предложила В. Л. Виноградова.[Виноградова В. Л. Еще одна догадка о «стрикусы» «Слова о полку Игореве»//ИОЛ Я. 1969. Т. 28, вып. 1. С. 82–85.] В Прологе первой четверти XIV в. (ГИМ, Синодальное собр., № 239, л. 161) и 1530 г. (ГИМ, собр. Черткова, № 242, л. 276 об.)[В собрание Черткова попали рукописи А. И. Мусина-Пушкина, уцелевшие после пожара 1812 г.] есть выражение «кусою попленени» («кусою полонити»), в котором «куса» является фонетическим вариантом от «хуса» (набег, нападение). Тогда «с три кусы» (точнее «кусь») может означать «с трех нападений». Объяснение В. Л. Виноградовой очень заманчиво.

Н. А. Мещерский признает неудачной интерпретацию текста, предложенную Д. С. Лихачевым (как с историко-грамматической, так и с поэтической точки зрения) и предлагает возвратиться к ранее выдвинутым объяснениям.[Мещерский Н. А. К интерпретации чтения «с три кусы» в «Слове о полку Игореве» // Проблемы истории феодальной России. Л., 1971. С. 93–97.]

B. В. Нимчук читает текст: «стрику (стрыйку) сы (си)», где «стрику» — дательный падеж от слова «стрыйко» (дядя по отцу).[Ншчук В. В. «Слово о полку Iгоревiм» i народна мова//Мовознавство. 1968. № 1. С. 36–40.]

Нъ розьно ся имъ хоботы пашутъ — в издании: «нъ рози нося». Принимаю конъектуру Л. А. Булаховского.[Булаховский. О первоначальном тексте. С. 447. Совершенно фантастичен перевод фрагмента, сделанный Ю. А. Щербаковым: «но силу имеющие не могут борозды проложить» (Щербаков Ю. А. Об изучении «Слова о полку Игореве» на уроках истории в средней школе // Некоторые вопросы методики преподавания истории и обществоведения в средней школе. Краснодар, 1966. С. 99).]

Чему мѣчеши — в издании описка «мычеши».

Мало ли ти бяшеть горъ подъ облакы вѣяти, лелѣючи корабли на синѣ морѣ — не считаем необходимым вносить в этот текст какие-либо конъектуры (заменять «горъ» на «горѣ»[Слово-1950. С. 24.] или «съ гор»[Плаутин. Слово. С. 65.]). Структура обращения Ярославны к ветру полностью соответствует ее обращению к Днепру: в обоих случаях сначала говорится о горах, затем «лелеемых» кораблях и, наконец, о печали княгини. Е. Барсов замечал, что «ветер подоблачный не только не может лелеять корабли на синем море, но напротив разбивает их и губит». По его мнению, выражение «горъ подъ облакы» означает «подоблачных гор».[Барсов. Слово. Т. 1. С. 159–160.] Мне представляется, что в данном случае в Слове просто не вполне удачно сочетание образов.[В екатерининском переводе читаем: «Мало ли тебе гор под облаками, чтобы, вея, носить корабли по синему морю» (Дмитриев. История первого издания. С. 324).]

Плачеть Путивлю городу — возможно, надо читать: «плачеть въ Путивлѣ городѣ», как в других местах Слова.

Прысну море полунощи — море автор Слова мог взять из Ипатьевской летописи под 1185 г.: «прочии в морѣ истопоша», хотя там речь шла об озере («Всеволодъ же толма бившеся… при езерѣ»).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 644, 642.] Н. И. Майоров читает: «прысну море— полунощи (т. е. на север) идут сморци», ибо ночью смерчей не бывает.[Майоров Н. И. «Слово о полку Игореве» и его переводы//Филологические науки. 1963. № 3. C. 174–177, 187.] Его толкование заслуживает внимания. Оно опирается на употребление термина «полунощь» в летописи под 1096 г. Но пунктуацию можно оставить старую.

«Князю Игорю не быть!» — кликну. Стукну земля — принимаю деление текста, предложенное В. И. Стеллецким. Возглас Овлура В. И. Стеллецкий убедительно сопоставляет с аналогичным оборотом в белорусских («тут ня быць») и украинских («тут вам не бути») заговорах.[Стеллецкий В. И. К изучению текста «Слово о полку Игореве»//ИОЛ Я. 1955. Т. 14, вып. 2. С. 146–155. Конъектура Д. В. Айналова «не быть пленну» нам тоже кажется излишней (Айналов Д. В. Заметки к тексту Слова о полку Игореве//ТОДРЛ. М.; Л., 1940. Т. 4. С. 155–157).]

Вежи ся половецким подвизашася — кибитки половецкие пришли в движение.[Дылевский H. М. «Вежи ся половецкии подвизашася»… С. 46.]

Стрежаше его гоголемъ — в издании и Екатерининской копии ошибка «е» вместо «его». Составитель полууставного экземпляра, очевидно, не поставил надстрочного «г» (далее шло сходное по начертанию «гоголемъ»).

Стугна… стругы ростре на кусы уношу князю Ростиславу. «Затвори, Днѣпрь темнѣ березѣ» — плачется мати — в издании: «Стугна… стругы ростре на кусту? Уношу князю Ростиславу затвори Днѣпрь темнѣ березѣ. Плачется мати». Выражение «ростре на кусту» — бессмысленно (Д. В. Айналов читает: «рострепа к усту»[Айналов Д. В. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1935. Т. 2. С. 91–92.]). Струги — потоки, ручьи.[Котков С. И. Из старых великорусских параллелей… С. 68–69.] О. В. Творогов читает текст: «Стругна… рострена к усту» со значением «разлилась у устья».[Слово-1967. С. 526.] Но глагол «рострепати» ни с подобным значением, ни со смыслом «расширять» неизвестен.

Обращение матери Ростислава к Днепру давно вызывало недоумение исследователей. О. Партыцкий предлагал читать: «Затвори днѣ при темне брезѣ».[Партыцкий О. Староруський акцент и ритмика «Слова о полку Игоревом» // Зоря. Львов. 1884. № 9. С. 75–76.] Это же чтение принимают П. П. Вяземский, М. В. Щепкина, а в последнее время О. В. Творогов и В. П. Адрианова-Перетц. О. В. Творогов даже исправляет «князю Ростиславу» на «князя Ростислава», а В. П. Адрианова-Перетц «уношу» на «уноши».[Адрианова-Перетц. «Слово» и памятники. С. 183.] О. Сулейменов читает «рострена» как «расширена», исходя из тюркского «терен» в значении «глубокий».[Сулейменов О. Аз и я. С. 58–59.]

Полозие ползоша — в издании: «по лозию». Речь должна идти не о «лозах», а о крупных змеях (ср. польское połoz, укр. «полоз»), хорошо известных украинской и польской литературе XVII–XVIII вв.[Гринченко. Словарь. Т. 3. С. 286; Шарлемань Н. В. Заметки к «Слову о полку Игореве» // ТОДРЛ. М.; Л., 1955. Т. 11. С. 9—12.]

И ходы на Святъславля песнотворца стараго времени Ярославля Ольгова коганя хоти — текст, с трудом поддающийся осмыслению. Некоторые исследователи считают, что в тексте упомянут некий певец «Ходына».[Обзор последних конъектур в Слове см.: Назаревский А. А. О некоторых конъектурах к тексту «Слова о полку Игореве»//Вісник Київськаго университету. 1958. № 1. С. 39–44; Soloviev A. V. Encore deux gloses sur le Dit d’Igor // For Roman Jakobson: Essays on the Occasion of his Sixtieth Birthday. 11 Oktober 1956. The Hague, 1956. P. 475–478; Соловьев. Восемь заметок. C. 374–378. [См.: Соколова Л. В. 1) Ходы на //Энциклопедия, Т. 5, С. 184; 2) Ходына //Там же. С. 185–187.] А. А. Шахматов ставил вопрос: «Не был ли здесь назван „Боян песнотворцем времен Ярослава, Ольгова, коганя“, причем под коганом разумелся Владимир?».[Шахматов А. А. Мстислав Лютый в русской поэзии //Сб. Харьковского историко-филологического общества, изданный в честь профессора Н. Ф. Сумцова. Харьков, 1909. Т. 18. С. 90.]

Ближе всего к пониманию текста подошел А. Лященко. Он читает: «Рекъ Боянъ на ходы на Святьславля — пѣснотворецъ стараго времени Ярославля, Ольгова— коганя хоти».[Лященко А. Пояснения одного мiсця в «Словi о плъку Игоревѣ» // Ювілейньїй збірник на пошану акад. М. С. Грушевського. Киев, 1928. Т. 2. С. 187–189.] По его толкованию, ходы — походы, «когана хоти» — князя дружины. Учитывая, что «коган» упоминается в русской летописи 965 г. при сообщении о походах князя Святослава сына Ольги, мы предпочли бы тире поставить не после, а перед «Ольгова».[Вообще слова «пѣснотворецъ старого времени Ярославля» могли быть вставкой или «отскочили» от Бояна при переписке текста.] Тогда «когана хоти» будет означать «желающего победить когана» и относиться к Святославу. Русской земле в 1185 г. тяжело было без Игоря Святославича, как было тяжело без Святослава в 968 г. Ольге, которую осадили в Киеве печенеги, когда Святослав находился в Переяславце на Дунае.[А. В. Соловьев видит в «кагане» Олега Святославича, ибо в Крыму он был князем не только Тмутаракани, а «всей Хазарии», т. е. имел право носить титул «хагана» (Словарь-справочник. Вып. 2. С. 197–198). Но «каганом» Иларион называл и Владимира, который никакой Хазарией не владел.] По А. В. Соловьеву, выражение «Ольгова коганя хоти» является обращением к жене Олега Гориславича: «Боян и Ходына обратились к жене князя Олега, когда он был в изгнании или заточении».[Соловьев. Восемь заметок. С. 377–378.] С. А. Высоцкий обнаружил граффити XI в. «спаси Г(оспод)и каг(а)на нашего», сделанное на фреске с изображением святого Николая. А так как киевский князь Святослав (1073–1076) имел христианское имя Николай, то С. А. Высоцкий отнес граффити ко времени его княжения.[Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI–XIV вв. Киев, 1966. Вып. 1. С. 49–52.] Не отрицая возможности названия князя Святослава «каганом», обращаю внимание на гипотетичность построения С. А. Высоцкого. В то же время из его гипотезы делаются новые предположения о возможности перехода этого титула и к сыну Святослава Олегу.[Адрианова-Перетц. «Слово» и памятники. С. 18.] Но в данном случае мы имеем дело уже не с чисто умозрительным заключением. Граффити Софии никак не может подкрепить «определение» Бояново в Слове. Н. И. Гаген-Торн считает, что речь должна идти об Олеге Вещем и Игоре Рюриковиче, который и был «хоть» (любимец) Олега.[Гаген-Торн Н. И. О филологическом и историческом анализе «Слова о полку Игореве»//Советская археология. 1970. № 3. С. 283–287.]