Читаем без скачивания Судьба Застолья - Евгений Константинов

Сообщению шепотом на ушко, что сегодня можно пообедать на халяву, Краснов не поверил, на что Серега, не отличавшийся прожорливостью, лишь пожал плечами и помимо традиционной «похлебки русской» попросил на раздаче еще и «ассорти мясное на сковороде», и «форель, запеченную на гриле, с овощами». Кружка пива – как само собой разумеющееся, но к ней инкассатор добавил два пакетика фисташек, и это уже стало для водителя Краснова подозрительным. На его подносе уже заняли место тарелка грибного супа, полпорции сметаны, «Бифштекс, запеченный в тесте, с яичницей» и стакан апельсинового сока. Увидев, что на кассе с Костикова не взяли ни копейки и лишь приветливо улыбнулись, Краснов едва дар речи не потерял, но все-таки смог из себя выдавить:

– Шуба, так ты не шутил, что ли про халяву?

– Не стесняйтесь, сегодня вы кушаете за счет заведения, – улыбнулась и ему кассирша.

Краснов никогда ложной скромностью не заморачивался, но не возвращать же обратно выбранные блюда, чтобы заменить на более дорогие! В итоге он пристроил к уже взятым блюдам порцию блинчиков с мясом, овощной салат, свеклу под майонезом, жульен и еще один стакан сока. Хотел бы взять больше, но и без того на переполненном подносе тарелки стояли вкривь и вкось.

Естественно, все набранное ни инкассатор, ни водитель осилить не смогли, объелись. И теперь удивлялись, ну, зачем было жадничать?

– Как жаль, жаль, что желудки у людей такие маленькие! – появился рядом с их столиком хозяин закусочной.

– Ой, и не говорите, Гагик Георгиевич, – погладил себя по животу Костиков.

– Все в порядке, дорогой? И у твоего друга все в порядке? Вот и замечательно! А каков твой вернисаж, дорогой! Каково наивное искусство! Смотри, как люди радуются! – лицо Гагика Георгиевича сияло.

– Да, вернисаж прикольный, – сказал Краснов и сыто рыгнул.

– А вы не боитесь, что найдутся недовольные. Скажут, что слишком уж откровенное искусство выставлено на всеобщее обозрение? – спросил Костиков. – Могут и жалобу в какие-нибудь инстанции накатать…

– Пусть будет жалоба, дорогой! Пусть будет. Жалоба в какие-нибудь такие-нибудь инстанции – самая лучшая реклама. А я дня через два самое интересное со всеобщего обозрения уберу и помещу в другую витрину и в другом зале, который открывается только ночью, и в который тех кто жалуется, не допускаются.

– Вот это правильно, – сказал Костиков и напомнил:

– Гагик Георгиевич, вы в прошлый раз обещали найти свою фотографию для сюжета будущей композиции…

– Есть фотография, дорогой, есть! А вот сюжета нет! Никак не могу сюжет с самим собой придумать.

– Почему? Неужели у вас в жизни нет какого-нибудь увлечения, хобби?

– Вот мое хобби, дорогой! – развел руками Гагик Георгиевич. – Вот мое жизненное увлечение!

– Ну, так и давайте я слеплю вас, допустим, в белоснежном костюме повара, – предложил скульптор. – Представьте, как вы сидите за большущим столом, заставленным фирменными блюдами вашего заведения. Среди которых можно было бы узнать и горшочки с жарким, и бифштекс с яичницей, и ассорти на сковороде, и всякие блинчики с салатиками…

– Замечательная мысль, дорогой! – возликовал Гагик Георгиевич. – Великолепная мысль!

– Конечно! Мы эту композицию поместим в витрину, на самое выгодное место. Чтобы посетители и вас узнавали, и на фирменные блюда облизывались, которые потом смогли бы заказать…

– Замечательная мысль! Просто замечательная, дорогой!

После окончания работы, перед самым выходом из здания отделения инкассации Костиков еще раз позвонил Игорю Акимову и, узнав, что у приятеля все идет по плану, назначил точное время и место встречи.

Они с Игорем были ровесники, примерно одного роста и телосложения, светловолосые, но стрижка у писателя была покороче, и еще он носил очки. Шуба в этот день был в кроссовках, синих джинсах и светлой футболке, на голове бейсболка, на плече неизменная сумка с несколькими отделениями, в самом просторным из которых находились две небольшие коробочки из-под чипсов.

Игорь, одетый так же, как и он сам, но с непокрытой головой, в солнцезащитных очках и со внушительным рюкзаком за спиной, поджидал его на переходе станции метро «Китай-город». Шуба ему даже не кивнул, прошел мимо и спустился по ступенькам на платформу, с которой поезда «оранжевой» ветки уходили в сторону Коньково. Они вошли в разные двери последнего вагона подошедшего поезда и там встретились. Молча, по-деловому пожали друг другу руки, после чего инкассатор надел на голову писателя свою бейсболку, а сам водрузил на нос его очки. Затем конспираторы обменялись сумкой и рюкзаком, оказавшимся тяжеленным. Спохватившись, Шуба расстегнул молнию на сумке, уже висевшей на плече Игоря, и извлек из нее пакет с двумя коробочками из-под чипсов.

Костиков вышел через одну остановку на «Сухаревской», Акимов поехал дальше. Таков был план, согласно которому Игорь, «замаскированный» под приятеля-инкассатора, должен был приехать к нему домой в Коньково и там включить телевизор, оставить сумку с «маячком» и убраться восвояси.

Сам Шуба, чтобы совсем уж перестраховаться, выйдя из метро, сел в троллейбус, следующий в сторону Красных ворот, проехал одну остановку и пешком дворами дошел до дома, в котором были две квартиры Владислава Мохова. В той, где теперь находилось заведение «Кошачья берлога», скульптору нечего было делать, его ждала квартира потаенная – с Застольем и обитающими в нем живчиками.

Шуба отсутствовал в потаенной квартире больше двух суток и успел соскучиться по своим «детишкам». Скучал даже по Владмоху с Машкой, а были еще Никодим, Федот, Зинаида, Тимофей, Тамара.

Все они были на месте, все, судя по первому взгляду, живы-здоровы! Даже никто не размахивал руками – в отчаянии или просто, чтобы привлечь к себе внимание.

Конец ознакомительного фрагмента.