Читаем без скачивания Путь тени - Брент Уикс

— Я любила Дарзо, — наконец сказала она.

Кайлар моргнул.

— Что-что?

— Я спала с сотнями женатых мужчин, поэтому семейная жизнь никогда не представлялась мне в розовом свете. Но если бы меня позвал замуж Дарзо Блинт, я бы вышла за него. Дарзо ведь… Точнее, был — ты ведь его убил? Я так и подумала. По-своему Дарзо был хорошим человеком. Честным. — Губы Мамочки К. дрогнули. — А мне с честностью сложновато… Он сказал про меня слишком много неприглядно-правдивых вещей, а темнота, что во мне живет, не переносит света. — Она засмеялась горьким неприятным смехом. — К тому же он до сих пор любил Вонду, хотя она была его недостойна.

Кайлар покачал головой.

— Поэтому вы и решили его убить? А если бы он убил меня?

— Дарзо любил тебя как сына, поведал мне об этом, когда ты чуть не отнял у него ка'кари. «Жизнь за жизнь» — так он сказал. И назвал это божественной бережливостью. Он уже тогда знал, что готов умереть за тебя, Кайлар. Да, порой ему хотелось казаться безразличным, но беспринципным Дарзо не был никогда. К тому же после смерти Вонды он сильно изменился. Я предупреждала его, Кайлар. Она была красивой пустоголовой девочкой. У таких женщин нет сердца, поэтому они не боятся разбивать чужие сердца. Дарзо она восхищала. Он же для нее был просто капризом, но понять это Дарзо не успел — Вонда умерла, так что для него она навсегда осталась идеалом. И святой. А на меня он смотрел как на плевок в пиве.

— Дарзо не любил ее, — сказал Кайлар.

— Я это знала. А Дарзо нет. Во всем остальном он был уникален, в этом же ничем не отличался от других мужчин: близость с женщиной, дополненную симпатией к ней, он считал любовью. — Почувствовав приступ резкой боли в животе, Мамочка К. внезапно согнулась над столом.

Кайлар снова покачал головой.

— Дарзо признался мне, что просто хотел заставить вас ревновать, показать вам, что он чувствовал, когда вы бывали с другими мужчинами. После гибели Вонды Дарзо думал, что вы вовек ему этого не простите. Гвинвера, он любил вас.

Мамочка К. недоверчиво фыркнула.

— Стал бы он тебе такое рассказывать! Нет, Кайлар. Его дочь собирались убить. А Дарзо ничего не пожелал предпринимать.

— Поэтому вы его предали?

— Я не могла допустить ее смерти, Кайлар! Неужели ты ничего не понимаешь? Ули — дочь Дарзо, но мне она не племянница.

— Кто же тогда ее мать?.. Нет…

— Мне не следовало ее рожать, я прекрасно это понимала. Я и раньше ненавидела пить отвар пижмы, а в тот раз вообще не смогла это сделать. Сидела с чашкой в руке, отвар остывал. Я внушала себе, что должна избавиться от ребенка, и не могла себя заставить выпить и глотка. Шинга с младенцем! Меня бы тут же уничтожили. Все тотчас же узнали бы, в чем моя слабость. Хуже того, на меня стали бы смотреть просто как на женщину. Я лишилась бы всего. В общем, я уехала из города, родила дочь в тайне от всех и спрятала. В любом случае — как он мог допустить, чтобы ее убили? Даже если думал, что она — ребенок Вонды? Как он мог? Рот ему пригрозил, но Дарзо не обратил на это особого внимания. Ты не знаешь Рота. Он бы запросто это сделал. У меня был единственный выход — устроить все так, чтобы Дарзо умер первым. В таком случае Рот не стал бы осуществлять свою угрозу. Мне следовало выбрать мужчину, которого я любила пятнадцать лет, или собственную дочь, Кайлар. Я выбрала дочь. Дарзо все равно мечтал умереть. Теперь и я об этом мечтаю. Ты не отнимаешь у меня ничего такого, чего я не желала бы отдавать.

— Дарзо еще как обратил внимание на их угрозу.

Мамочка К. уже не вполне понимала, что ей говорят.

— Угу, — промычала в ответ она, качая головой. Кайлар думал о том, насколько все запутанно. Дарзо шантажировали, и он любил дочь, хоть и никогда ее не видел. Он был способен на любовь. Гвинвера пыталась его разлюбить, потому что думала, будто ему на нее плевать, но не смогла. Иными словами, она пятнадцать лет скрывала свою любовь к мужчине, который тайно ее любил. Значит, и предала того, кого любила. — Угу. Нет…

— Умирая, он попросил меня спасти ее. Сказал, вы знаете, где она.

— О боги…

Гвинвере становилось трудно говорить. Ее лицо исказилось от нового приступа боли, но ее это как будто радовало. Казалось, она и впрямь желает умереть.

— Я спасу ее, Мамочка К. Только скажите, где ее прячут.

— В Утробе. В одной из камер для благородных, вместе с Эленой.

— С Эленой? — Кайлар вскочил со стула и вытянулся по струнке. — Я побегу.

Он уже направился к двери, но вернулся и извлек из ножен меч. Мамочка К. посмотрела на оружие рассеянным взглядом, до сих пор пытаясь понять, что значат Кайларовы слова.

— Я все гадал, почему Дарзо называет его «Возмездием», не «Справедливостью», — сказал он, вызывая из меча ка'кари и показывая выдавленное на его поверхности слово «МИЛОСЕРДИЕ». — Или не «Милосердием»? Теперь я знаю почему. Ответ подсказали мне вы, Мамочка К. Порой людям лучше не получать того, что они заслуживают. Если в мире есть нечто большее, чем справедливость, оно ничего не стоит.

Он извлек из мешочка крохотный пузырек с противоядием и поставил на стол перед Мамочкой К.

— Вот что называется милосердием. Принимать его или нет — решать вам. На раздумья у вас полчаса. — Он раскрыл дверь. — Надеюсь, вы воспользуетесь возможностью уцелеть, Мамочка К. В противном случае мне будет вас не хватать.

— Кайлар! — позвала она, когда он уже выходил. — Дарзо в самом деле… в самом деле сказал, что любил меня?

Ее губы не дрожали, лицо было спокойным, взгляд — почти холодным, но по щекам катились слезы. Кайлар никогда в жизни не видел ее плачущей. Кивнув, он ушел, а Гвинвера, сутулясь и плача, осталась наедине с пузырьком жизни.

62

Кайлар поспешил в замок. Бежал он, как мог, быстро, тем не менее знал, что может опоздать. Последствия государственного переворота чувствовались на каждом углу. Ребята, работавшие на Са'каге, первыми вычислили, что переменами можно воспользоваться: необходимость отчитываться сама собой отпала, и стражники, которым перестали платить жалованье, тотчас наплевали на свои обязанности. А если нет стражей, нет и порядка. Бесчестные охранники, долгие годы служившие Са'каге, первыми занялись грабежом. Их примеру последовали многие другие, и воровство, точно чума, распространилось по всему городу. Халидорцы, не желавшие, чтобы грабеж выходил за пределы Крольчатника, расставили на восточном берегу Плита и на Ванденском мосту майстеров и горцев. Очевидно, предводители захватчиков либо стремились сохранить в городе спокойствие, либо планировали присвоить самое ценное себе.