Читаем без скачивания Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

— Ты извивался. От этого трудно удержаться, так что ты не виноват. А теперь полежи тихо, не хочу случайно ткнуть тебя в глазное яблоко этой штуковиной.

Шумно дыша через нос, Джон плотно сомкнул губы и позволил Фергусу и Жермену сделать то, что я просила. Я не стала разбавлять мед горячей водой, как хотела поначалу, — из-за жары он и без того стал текучим.

— Он антибактериальный, — пояснила я мужчинам и, снова приподняв глазное яблоко Джона прижигателем, медленно влила в глазницу мед. — Это означает, что он убивает бактерии.

Фергус и Жермен, которым я не раз объясняла, что такое бактерии, кивнули и сделали вид, будто верят в их существование, хотя на самом деле это было не так. Джон открыл рот, словно собираясь заговорить, но потом снова его закрыл и громко задышал носом.

— Но самое главное, он вязкий — вот почему я сейчас решила использовать именно мед, — щедро обмазывая им глазницу, объяснила я. — Все, Жермен, можешь отпускать. Джон, поморгай. Прекрасно!

От наших манипуляций глаз начал слезиться, но даже разбавленный, мед сохранял свою вязкость: я видела его желтоватый тонкий слой на белке глаза. Надеюсь, он также поможет снять воспаление. Часть меда, разумеется, вышла наружу, и янтарные капли стекали по виску Джона к уху. Я промокнула их платком.

— Как ощущения?

Джон дважды медленно открыл и снова закрыл глаз.

— Все выглядит расплывчатым.

— Это не важно, ты все равно не будешь смотреть этим глазом еще день-другой. Чувствуешь себя лучше или нет?

— Да, — ворчливым тоном ответил он. Наша троица одобрительно хмыкнула, озадачив его.

— Ладно, тогда слушай. Садиться будешь медленно! Да, вот так. Закрой глаз и собирай вытекающий мед платком. — Вручив Джону чистый платок, я марлевым бинтом осторожно примотала к его глазу комок корпии. Теперь Джон напоминал мужчину со старой картины Арчибальда Уилларда, которая называется «Дух 76-го», но я не стала упоминать об этом. Довольно вздохнув, я сказала: — Хорошо. Фергус, не могли бы вы с Жерменом найти какой-нибудь еды? Для его светлости и для грядущей поездки? Завтрашний день будет долгим.

— Этот день тоже длится довольно долго, — сказал Джон.

Он немного покачивался, и я, почти не встретив сопротивления, мягко усадила его обратно на кровать. Джон потянулся, разминая шею, и со вздохом лег.

— Спасибо.

— На здоровье, — ответила я и задумалась. Завтра Фергус уедет, и я могу не узнать ответа на терзающий меня вопрос. Поколебавшись, я спросила: — Ты, наверное, не знаешь, что Персивалю Бошану на самом деле нужно от Фергуса?

Джон открыл здоровый глаз и посмотрел на меня:

— То есть ты не веришь, что Фергус может быть пропавшим наследником огромного состояния? Я тоже не верю. Но если мистер Фрэзер послушает добрый совет, я бы порекомендовал вам как можно меньше общаться с мсье Бошаном. — И он снова закрыл глаз.

Перси Бошан откланялся со всей вежливостью сразу же после спасения Кларенса, пояснив, что должен навестить le marquis, но заверил, что придет к Фергусу наутро. «Когда все уляжется», — добавил он с изящным поклоном.

Я задумчиво посмотрела на Джона.

— Что он тебе сделал?

Джон глаз не открыл, однако поджал губы.

— Мне? Ничего. Абсолютно ничего, — повторил он и повернулся ко мне спиной.

Глава 64

Триста и еще один

Триста человек. Джейми отошел от костра шестнадцатого Нью-Джерсийского полка и остановился, давая глазам привыкнуть к темноте. Целых три сотни. Под его началом никогда не ходило больше пяти человек, а уж офицеров и вовсе было лишь двое.

Теперь у него десять отрядов ополченцев, у каждого свой капитан и несколько неофициально назначенных лейтенантов. А еще Ли дал ему собственных подчиненных: двоих адъютантов, секретаря — потеребив искалеченную правую руку, Джейми подумал, что как-нибудь привыкнет к нему, — трех капитанов, один из которых сейчас шел позади, стараясь скрыть беспокойство, десять лейтенантов, которые будут посредниками в его общении с ополченцами, повара, помощника повара… Ну а хирург у него уже есть.

Невзирая на одолевавшие его мысли, Джейми улыбнулся, вспомнив, как вытянулось лицо Ли, когда Джейми объяснил ему, почему не нуждается в армейском хирурге.

— Надо же, — сказал Ли, и его длинноносое лицо приобрело отрешенное выражение. Собравшись с мыслями, он решил, что его обманывают, и покраснел. Но Джейми отдернул манжету и показал правую руку. Пальцы на ней пестрели старыми шрамами — там, где кость некогда прорвала кожу, они формой походили на звезды, — а еще один, широкий, все еще красный, но ровный и аккуратно зашитый, проходил между средним пальцем и мизинцем. Безымянный палец был ампутирован очень искусно, и требовалось не раз взглянуть на руку, чтобы понять, почему она кажется странной.

— Что ж, генерал, ваша жена весьма способная швея, — усмехнулся Ли.

— Так и есть, сэр, — вежливо ответил Джейми. — А еще она уверенно обращается с ножом.

Ли насмешливо посмотрел на него и вытянул свою правую руку, на которой не хватало двух последних пальцев.

— Как и джентльмен, который лишил меня двух пальцев. Это случилось в Италии. На дуэли, — небрежно пояснил он в ответ на удивленно поднятые брови Джейми, и опустил руку.

Джейми мало знал о Ли. Тот имел широкую известность, но отличался неимоверной хвастливостью, что редко сочетается. А с другой стороны, Ли был горд, как один из верблюдов Луи, а высокомерие иной раз характеризует мужчину, который знает, чего стоит.

Первоначальный план атаковать арьергард англичан тысячью солдат под командованием Лафайета — Ли побрезговал столь малым количеством — стал более детальным. Так всегда происходит, когда у командования есть время все обдумать. Вашингтон решил, что экспедиционный корпус должен состоять из пяти тысяч человек, и Ли милостиво снизошел до командования, сочтя это количество подходящим. Он пощадил amour-propre[86] маркиза, оставив ему тысячу солдат, но и они, и Лафайет все же подчинялись Ли. Джейми это решение не нравилось, однако сейчас было неподходящее время для возражений.

Слева прогуливались Йен и его пес. Йен насвистывал себе под нос, а Ролло — огромная, косматая тень на фоне мрака — пыхтел от жары.

— Iain, — по-гэльски окликнул Джейми племянника, — твои друзья с перьями что-нибудь говорили об Уневатерика? — Он намеренно назвал вместо имени Ли его могавкское прозвище, означавшее «кипяток».

— Да, дядя, — на том же языке ответил Йен. — Хотя не очень много, потому что они знают его лишь понаслышке. Он беспощадный боец, по крайней мере, так говорят.

Джейми хмыкнул. Могавки и сами были беспощадными и высоко ценили храбрость, но пренебрегали стратегией, тактикой и судом. Он хотел спросить о Джозефе Бранте, который у могавков мог считаться