Читаем без скачивания Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

Йен осторожно коснулся зеленой полосы, проверяя, подсохла или нет.

— Да, наверное, все. Ты знаешь, что это Брианна сделала для меня краски? Я подумал о ней сегодня, но потом решил, что, наверное, зря.

Дядя фыркнул, обдав его кожу теплом, а потом сел.

— Мы всегда мысленно берем своих женщин с собой в битву, Йен-младший. В них коренится наша сила.

— Правда? — В этом был смысл, и Йену стало легче. Хотя… — Я подумал, что вспоминать Рэйчел сейчас будет неправильно — она ведь квакер и все такое.

Джейми макнул палец в олений жир, потом в сухой порошок из белой глины и нарисовал на правом плече Йена, рядом с крестом, знак, похожий на клин летящих птиц. Его было хорошо видно даже в темноте.

— Белая голубка, — кивнув на знак, довольно пояснил Джейми. — Это знак Рэйчел для тебя.

Он отер пальцы о землю, встал и потянулся. Йен заметил, что Джейми посмотрел на запад, — было еще темно, но за время их беседы воздух успел посветлеть, и высокая фигура дяди четко вырисовывалась на фоне неба там, где еще совсем недавно он казался частью темноты.

— Час, не больше. Но сначала поешь, ладно? — сказал Джейми и, развернувшись, ушел к реке, молиться.

Глава 67

Тянуться за тем, чего нет

Уильяму хотелось перестать тянуться за тем, чего нет. Раз десять — да что там, чаще! — он тянулся за кинжалом, который должен был висеть на поясе. Раз или два — за одним из пистолетов. Хлопал рукой по бедру, ощущая пустоту на месте меча, увесистой тяжести пороховницы и качающегося патронташа.

Сейчас он, вспотевший и обнаженный, лежал на кровати; рука его привычно потянулась к висящим на шее деревянным четкам, но не нашла их. Правда, четки, даже окажись они на месте, больше не успокаивали, как раньше, на протяжении многих лет. Четки больше не соотносились у него с именем «Мак». Если бы они у него были, Уильям сорвал бы их с шеи и швырнул в огонь. Скорее всего, именно так Джейми Фрэзер и поступил, когда Уильям швырнул четки в лицо этому ублюдку. Хотя, погоди-ка, Фрэзер ведь не ублюдок?

— Scheisse[87], — выругался Уильям и раздраженно сел. В трех футах от него беспокойно пошевелился во сне и пустил ветры Эванс — звук напомнил приглушенную пушечную канонаду. С другой стороны храпел Мерблинг.

Наступает новый день. Вчерашний был трудным, Уильям лег поздно, вставать придется уже почти через час, а ему все не спится. Привыкшие к темноте глаза различали светлую ткань палатки над головой. Ему уже не уснуть. Даже если он не увидит сражения — а это так и есть, — близость битвы так взбудоражила его, что Уильям был готов прямо сейчас выскочить из постели и понестись на врага с мечом в руке.

Сражение состоится. Быть может, не слишком крупное, но повстанцы уже наступают им на пятки, и завтра — точнее, уже сегодня — две армии встретятся, что поставит крест на амбициях Вашингтона, хотя сэр Генри твердо верит, что не это его цель. Он собирается довести армию и беженцев до Нью-Йорка в целости и сохранности, лишь это для него важно, хотя сэр Генри вряд ли станет возражать, если его офицеры продемонстрируют свое превосходство на поле боя.

За ужином Уильям стоял по стойке «смирно» за стулом сэра Генри, прямо у стенки палатки, и внимательно прислушивался к обсуждаемым планам. Ему выпала честь отвезти официальные письменные приказы фон Книпхаузену — его войска пойдут в Миддлтаун, пока отряды Клинтона выстроятся в арьергарде, чтобы отвлечь повстанцев, а солдаты милорда Корнуоллиса доведут обоз до безопасного места. Поэтому Уильям и припозднился со сном.

Он вдруг зевнул, к собственному удивлению, моргнул и откинулся на подушку. Может, он все-таки заснет. Мысли не о предстоящей битве, а об ужине, приказах и таких приземленных вещах, как ночная рубашка Книпхаузена — из розового шелка, с вышитыми у горловины пурпурными фиалками, — подействовали на удивление успокаивающе. Отвлечься, вот что ему нужно.

Пожалуй, стоит попробовать… Уильям поерзал, устраиваясь удобней, закрыл глаза и принялся мысленно извлекать квадратные корни из чисел больше сотни.

Он добрался до квадратного корня числа сто семнадцать и сонно искал произведение чисел двенадцать и шесть, как вдруг ощутил влажной кожей движение воздуха. Он со вздохом открыл глаза, решив, что это Мерблинг встал, чтобы сходить в отхожее место, но Мерблинг тут был ни при чем. У входа в палатку кто-то стоял. Полог был отдернут, и фигура неизвестного четко просматривалась на фоне лагерных костров. Девушка.

Уильям тут же сел, нащупывая рукой рубашку, которую вчера бросил в изножье кровати.

— Какого черта ты тут делаешь? — прошептал он как можно тише.

Поколебавшись, она направилась прямо к Уильяму. Ее руки легли ему на плечи, длинные волосы скользнули по лицу. Уильям невольно обнял ее. Джейн была в одной сорочке, и теплая грудь, не стиснутая корсетом, вздымалась лишь в нескольких дюймах от его лица.

Отпрянув, Джейн плавно стянула сорочку, тряхнула волосами и оседлала его бедра.

— Слезь! — он схватил ее за руки и оттолкнул. Мерблинг перестал храпеть; зашуршала простыня Эванса.

Уильям встал, подхватил ее сорочку и свою рубаху и как можно тише повел Джейн прочь из палатки.

— Ты что творишь, черт бы тебя побрал? На, одевайся! — Он швырнул в нее сорочкой и торопливо надел рубаху.

Пусть их сейчас никто не видит, но мало ли что…

Ее голова проклюнулась из шейного выреза сорочки, словно цветок из сугроба. И цветок этот был очень зол.

— И что же я, по-твоему, делала? — Джейн распустила волосы по сорочке и яростно ими встряхнула. — Я просто хотела сделать для тебя доброе дело!

— Что?

— Ты ведь завтра будешь сражаться? — Даже в тусклом свете было видно, как сверкают ее глаза. — Солдаты всегда хотят трахаться перед боем. Им это нужно.

Уильям потер лицо, поскреб отросшую щетину.

— Понятно. Да уж, ты очень добра ко мне. — Ему вдруг захотелось рассмеяться. А еще — довольно внезапно — воспользоваться ее предложением. Но не настолько, чтобы принять его, когда с одной стороны к ним будет прислушиваться Мерблинг, а с другой — Эванс.

— Я не буду завтра сражаться, — сказал он и удивился — произнесенное вслух, это внезапно причинило боль.

— Не будешь? Но почему? — с толикой неодобрения в голосе спросила Джейн.

— Долгая история, — ответил он, пытаясь быть терпеливым. — И вообще, это не твое дело. Послушай, я ценю твое предложение, но, как я уже говорил, ты больше не шлюха, по крайней мере, пока ты здесь.