Читаем без скачивания Три с половиной ступеньки - BANIFED

И вот в пятницу, он, как обычно, сидел и вязал веники. На улице лил нудный и холодный октябрьский дождь. Постучали.

– Да-да, входите, не заперто! – прокричал Николай и в открывшейся двери увидел своего друга и одноклассника Васю Троценко.

– Ну как ты, еще болеешь? – спросил он, не сказав и «здравствуй». – Можно тебя на минутку? Здрасьте, теть Маш, – заметив выходящую из кухни маму Николая, добавил он.

– Можно, а что, тут не можешь сказать? – говорил Николай, выходя за ним в сенцы. – Что за секреты?

– Тут вот тебе письмо, от Таньки, – протягивая слегка подмокший и сложенный вдвое конверт, сказал он и наклонил голову.

У Николая вдруг мелькнула мысль, что Василий прочел это письмо, и, принимая очень дорогой для него конверт, он открыто спросил его:

– Ты читал его?

– Да, – сделав короткую паузу, ответил он. – Так вышло. Ну я пошел.

Николай ничего не сказал ему, лишь посмотрел на него с усмешкой и проводил взглядом его спину.

«Здравствуй, Коля! Я слышала, что ты заболел, об этом спрашивала и твоего брата, Димку. Он мне сказал, что ты уже поправился и все в порядке. Так почему же ты не приходишь ни в школу, ни ко мне? Не понимаю, если я тебя чем-то обидела, то скажи мне это открыто, а не уходи от разговора. Разве наши отношения для тебя не важны? Ты думаешь, мне легко так жить, не зная, что у тебя происходит. Почему ты так поступаешь? Если я тебе не нравлюсь, так скажи мне об этом, а не скрывайся от меня. Как-то за эти дни изменилось у меня к тебе отношение, теперь думаю, что я очень сильно доверилась тебе, а ты этим пользуешься. Если в действительности все так есть, как я говорю, то тогда я прошу тебя, больше не подходи ко мне и ничего не говори, мне твоих объяснений не надо. Заранее извини, если я в чем-то не права. Таня».

После прочтения письма первой мыслью было бежать к ней и сказать, что все не так, как она пишет, что он помнит ее и думает о ней, что просто мать… О нет, глупости. Что она о нем подумает? Что веники оказались важнее, чем она? И он никуда не пошел ни в этот вечер, ни в следующий, и ни в какой другой. Так и закончилась эта маленькая история любви, которую разрушили веники. А через месяц Таня стала встречаться с его другом Василием, принесшим то единственное письмо от его первой юношеской симпатии…

Он не подавал виду, но внутренне очень переживал эту потерю. Только друг Витян знал и поддерживал его, а однажды сказал:

– Слушай, у моей Верки есть сестра, хорошенькая, давай я тебя познакомлю!

– Да никто мне не нужен! Да и не хочу я в такую даль таскаться, особенно сейчас, осенью, по грязи.

– Ясно, все решено, сегодня идешь со мной на Хутора, – напористо и не терпящей возражений интонацией сказал Витян. – Найдем тебе девчонку, там их полно.

И он пошел с ним. Там действительно было много девчонок. Витян, как и обещал, познакомил с сестрой своей подружки. Звали ее Нина. Шапочно они были знакомы и раньше. Эту Нину он видел, она училась в параллельном классе с его братом Димкой. Димка после скажет, что она вроде бы дружила с его одноклассником Павлом с Гусиновки. Он пытался с ней заговорить, но как-то в тот вечер ничего не сложилось. Лишь по прошествии почти трех недель они встретились на школьном празднике и даже потанцевали. Потихоньку они стали видеться все чаще и чаще, а уже с весны Николай и Нина стали встречаться не только в клубе или в школе, но и у нее дома. Он выжег для нее картину на фанере, а потом, ко дню рождения, выжег и подарил ее портрет.

Той же весной старший брат Нины, Виктор, готовился жениться на Тарбяковой Наде, которая жила от Николая совсем недалеко, в каких-то четырехстах метрах. Для деревни это – почти соседка. Когда шли приготовления к свадьбе, из армии вернулся брат Нади, которого так же, как и ее будущего мужа, звали Виктор. Это был выдержанный, спокойный и симпатичный парень. Никто не знает, почему и как это вышло, но, увидев Веру, с которой дружил Витян, Виктор сказал, что он все сделает, чтобы Вера стала его женой. И он, как обвороженный, шел к ней, нес ей цветы, говорят, не раз его заставали стоящим перед Верой на коленях. И на правах родственника Виктор просто не выходил из дома Быковых. Вера отталкивала и гнала его, но то ли напор Виктора, то ли его чувства или что-то другое сделали свое дело. Вера рассталась с Витяном и вскоре вышла замуж за Тарбякова Виктора. Так две семьи дважды породнились. Долго обсуждало село это событие, но, как обычно и бывает, поговорили-поговорили, и через какое-то время все забылось. А друг Николая, Витян, переживал, очень долго переживал эту потерю. Николай старался поддержать его, но тот говорил, что все у него в порядке, храбрился, а на самом деле чувствовал себя разбитым и униженным. Николай часто находил его в состоянии, когда было видно, что человек телом здесь, а мыслями и душой где-то далеко.

«Так, все решено, значит, зайти нужно к Тарбяковым, а там будет видно. А если сегодня вернется Сергей, то, может быть, съездим в Левую Россошь или на Хутора, к родителям Нины, а что тут страшного», – размышлял Николай. Он отбросил одеяло и вскочил с постели.

– Ты куда это в такую рань? – услышал он приглушенный голос матери.

– Пока никуда. Надоело лежать, пойду чай попью, – тоже тихим голосом ответил Николай. – Спи, ма, еще рано.

– Да я рано встаю, надо свежего борща сварить, – продолжала хрипловатым голосом мать. – Так ты, если кушать хочешь, погрей картошку с мясом, там в холодильнике найдешь.

– Спасибо, ничего не надо, я утром только чай пью с бутербродом.

Набрал воды и поставил чайник на плиту. Вскоре пришла мать, стала расспрашивать о Сашке и в итоге решила, что надо бы ему гостинцев собрать. Николай сказал, что знает он их гостинцы – можно без рук остаться, поэтому никакие банки с вареньем он точно не повезет. На вопрос матери, что он собирается делать, он ответил, что как рассветет, то пойдет к Сипикиным, навестит братьев двоюродных и, может, к одноклассникам заглянет по пути. Он ничего не сказал о том, что намеревался зайти к Тарбяковым. Только осторожно поинтересовался, приезжают ли Витька с Веркой к родителям. На что мать ответила, что приезжают, но редко, чаще едут к ее родителям. Попил чай и потом он попросил мать подыскать ему какую-нибудь гражданскую одежду, та принесла ему несколько брюк и рубашек братьев. Он померил и подобрал то, что, на его взгляд, ему больше всего подходило. Присел на кровать, к Юре, хотел его растолкать, но тот пошевелился, открыл глаза и недовольным голосом произнес:

– Что вы все покоя не даете, дайте поспать!

– Спи-спи, я только хотел тебя спросить, ты со мной к Сипикиным не пойдешь ли?

– Какие Сипикины? Ты что? Мне же в школу сегодня идти, отстань, – прорычал, отворачиваясь к стенке, Юра.

– Вот ты поросенок, – дружелюбно потрепав его по голове, сказал Николай, встал с кровати брата и добавил: – Перепутал все, думал, что сегодня воскресенье, только тебе все равно пора вставать, уже почти семь часов.

– Да, знаю, а может, мне в школу сегодня не ходить, скажу, что брат с армии вернулся, никто меня и не заругает, – неожиданно предложил он, вновь повернув голову к Николаю.

– Ну ты хитрец, вставай, не лентяйничай и отправляйся в школу. Лучше скажи, есть ли у тебя фонарик?

– Есть, посмотри на кухне.

– Ладно, посмотрю, – сказал Николай и решил, пока время есть, слазить на чердак и поглядеть на свои радиоконструкции, которые он, уходя в армию, поднял туда и свалил в кучу, потому что за неимением времени не успел разложить по коробкам. Нашел на кухне карманный прожектор и забрался на чердак. Когда он подошел к своим «сокровищам», у него возникло такое ощущение, что лишь вчера он второпях побросал все свои конструкции, а вот сегодня решил сложить их в определенном порядке. Было видно, что, кроме мышей, никто не покушался на его «драгоценности». Коробок картонных не нашлось, и он, вновь укрыв свою электронику старым настенным ковром, спустился с чердака с мыслью, что как только вернется на большее время, то обязательно все переберет и разложит по полочкам.

На улице начал падать тихий пушистый снег, когда Николай вышел из дома и направился в конец села, где жила семья сестры отца – Пановы, или Сипикины по дворне. Еще раньше Николай часто задумывался и не находил ответа, откуда и как брались те названия, которые закреплялись за тем или иным двором. Если со своей семейной кличкой, или дворней, было все предельно ясно (Митиковы – по имени деда Мити), то как объяснить, что, например, их соседи имели фамилию Филипповы, а по дворне Чулковы, другие Некрасовы, а по дворне Монголовы, еще одни Некрасовы, а их – Гынчиковы, Пономарёвы – Кувшиновы… Часто даже смысл самого слова-клички не был ясен, а уж откуда оно взялось и как закрепилось, одному богу известно. Немного отойдя от дома, он встретил тетю Машу Некрасову-Хвешкину. Она была на несколько лет младше матери, но нисколько не изменилась: такая же энергичная и боевая, как и прежде. Люди с такой энергетикой, в отличие от других, не так быстро стареют и совсем не меняются.