Читаем без скачивания Мой босс-тиран, или Няня на полставки (СИ) - Романовская Лия

Поднялась и встала как вкопанная посреди комнаты. В воздухе повисла пронзительная тишина. Шеф полулежал на постели с расстёгнутой ширинкой, над ним нависала худенькая блондинка и сейчас оба застыли в той самой позе словно восковые фигуры. С распахнутыми от изумления глазами.

Мира вмиг оценила обстановку, отряхнулась от пыли, встряхнула головой и произнесла:

— А экономка у вас все-таки хреновая!

Кивнула зачем-то и гордо прошествовала к двери.

И только дойдя до лестницы, облокотившись о ближайшую стену, смогла выдохнуть. Вот это она влипла. Мало того, что шарилась в спальне начальника без его ведома, так еще и пряталась под его кроватью и чуть не стала невольной участницей интимной сцены с этой кошкой облезлой.

Кстати, о кошках...

Уж не Васька ли ей привиделся под кроватью? Да не похоже... тот, зная его паскудный характер, залепил бы ей лапой или хвостом по морде, ой, то есть по лицу. А во-вторых, развопился бы на всю ивановскую. Нет, какое-то другое животное там было.

А может и вовсе померещилось Мире сдуру. И хорошо, что померещилось, лучше уж так, с достоинством и высоко подняв голову убежать, чем подслушивать их мерзкие ахи-вздохи. Да как она потом жить стала бы? Это ж ужас, а не жизнь! Тем более зная, что в объятьях Шерхана какая-то моль бледная, ну уж нет!

Хотя чего теперь нет-то... топать надо, все равно уволит шеф, как пить дать уволит.

Мира напоследок заглянула в комнату Степки — тот по-прежнему сладко дрых. Войти не решилась, не зная, как объяснить свой скорый уход, если он вдруг проснется...

Вечером Лев Алексеевич прислал деньги за отработанный день. Теперь Мира окончательно уверовала в то, что будет уволена и принялась уныло просматривать объявления о работе, но ничего путного так и не нашла.

Оставалась правда призрачная надежда на то, что Шерхан все-таки не станет избавляться от Пташкиной из-за этого глупого недоразумения. Он же не написал ей «вы уволены», или что-то подобное? Не написал! А значит еще не все потеряно.

Промявшись до глубокой ночи без сна, ей кое-как все удалось убедить саму себя, что все будет хорошо и она наконец заснула, чтобы утром вскочить ни свет ни заря и успеть на работу вовремя.

Нужно показать Шерхану какой Пташкина ценный экземпляр. И совсем не опаздывает. И юбка у нее нормальной длинны, до колена. Может даже чуть ниже. И вон какая прическа аккуратная — в пучок завёрнутая, как у бабульки. Зато не вызывающе!

В офис Мирослава входила аж на двадцать минут раньше начала рабочего дня — личный рекорд и достижение. Вошла под изумленные лица коллег и каждый не преминул спросить, здорова ли Мира?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На её удивление шефа на рабочем месте не оказалось, и Мира даже чуть не всплакнула. Она так старалась и все зря?

Была еще надежда, что он просто задерживается (ха... где шеф и где опоздания?!), но Шерхан не появился ни днем, ни вечером. В конце концов Мирослава, утомленная ожиданием решения над своей участью, подошла к вездесущей Лиле (той самой реинкарнации Брик).

— Лиль Палн, не в курсе, где САМ? — кивнула она в сторону шефского кабинета.

Бабуля, вся увешанная кудельками, больше всего напоминающие кудряшки пуделя, сощурилась и хорошо так прокуренным голосом протянула:

— В курсе. Заместо одной нерадивой няньки с дитем сидит.

Мира покраснела.

— Между прочим заметьте, со своим дитем.

— Чужих детей не бывает! — кивнула бабка, — Это верно. Токма еще доказать надо, что Степка его потомство...

— А что, неужто сомнения есть?

— Ну...знаешь...мала ты еще. Мне хоть сто тестов покажи, а я все думаю — прохиндейка мамаша.

— Тоже мне, оракул. Вы думаете так легко тест ДНК подделать?

— Легко-нелегко, о том не ведаю. А что баба мутная — зуб даю.

«Вставную челюсть, ты хотела сказать...» — подумала Мира, беззастенчиво пялясь на ровный ряд белоснежных зубов Лили.

— Ну и пусть. Сами разберутся, — Пташкина уже хотела закончить разговор, как вдруг секретарша противно протянула.

— Ну конечно...тебе-то чего? Сама напортачила, не справилась с дитем малым, а Левушке теперь сиди дома вместо няньки. А еще баба называется...

Мира аж задохнулась от возмущения.

— Это я не справляюсь?

Лиля мерзко ухмыльнулась.

— Ты-ты...

— Это он вам так сказал?!

— А то как же. Так и сказал — не справляется, Лилечка, такие уж нынче женщины пошли... безрукие да бессердечные. Им бы только в клубах на копытах своих скакать, какие уж тут дети.

— Откуда... — Мира хватал ртом воздух, — С чего вы взяли, что я скачу?!

Секретарша развела руками, в очередной раз доказывая, что и правда знает все на свете и Пташкина даже кулаки сжала.

«Да ну ее к черту! Пусть думает, что хочет, ведьма кудрявая!»

— Всего доброго, Лиль Пална, — взяв себя в руки, улыбнулась Мира и резко развернулась на каблуках в направлении выхода. А в голове билась только одна мысль:

«Козлина ты, Аверьянов, хоть и казался человеком!»

ЛЕВ

Лев взглянул на голубое небо, в котором с криками парили белоснежные чайки и вдохнул соленый морской воздух. Соломенная шляпа колыхалась от ветра, то и дело норовя слететь, и Аверьянов придерживал ее одной рукой, а второй держал рыжего мальчишку за плечо. Тот так и норовил сбежать, и больше всего Лев опасался, что ребенок может утонуть в неспокойном море. Где-то позади, сквозь плотные ряды лиан и пальм слышался звонкий смех. Аверьянов обернулся и попытался разглядеть, кто это так заливисто смеется, но ему это никак не удавалось — слишком густая крона скрывала обитателей леса. Он пошел навстречу, но споткнулся и полетел кубарем вперёд, распластавшись на пыльной земле. Встряхнулся и почувствовал сильную боль в ноге. Встал на карачки, ощупал на глазах опухающую лодыжку и тут только понял, что рыжий мальчик куда-то исчез. Вдруг откуда-то из-за кустов раздался истошный детский крик:

— Там Пташкина умирает, скорее. Умирает...

Лев, забыв про боль в ноге, ломанулся сквозь густые заросли, обдирая в кровь кожу, а голос продолжал звать на помощь, становясь все громче и громче. А Лев все бежал и бежал, но не видел ни Пташкину, ни рыжего мальчика.

— Да где же вы?! — закричал он, без сил падая на землю, но вместо земли покатился вниз, в канаву, словно бочонок, на самое дно огромной ямы с лужей посреди.

Аверьянов замер в паре сантиметров около грязной жижи и решил немного отдохнуть, раскинув руки и приходя в себя. А отдохнув, кряхтя поднялся на колени и взмолился:

— Пташкина, вылезай! Не подглядывай, вылезай, кому говорю!

Сверху послышался звонкий смех, и он поднял глаза. Над канавой стояли Мирослава Сергеевна и рыжий лохматый мальчик. Кажется Стёпка. Сын. Они смеялись над Аверьяновым и заполоняли собой все вокруг...и вот уже не один рыжий мальчик щерил в улыбке рот, а два, три, четыре... и все они кричали:

— Я не виноват! Это Васька натянул веревку!

— Хреновая у тебя экономка!

— Это Жучка, она будет жить с нами...

— Тебе просто надо расслабиться...просто расслабиться...

Пташкина протянула к нему свои длинные-предлинные руки, дотянулась до ремня и стала его расстегивать, заливисто хохоча. Лев попятился назад, больно ударился головой о край тумбочки и проснулся.

Пот лился ручьем, и Аверьянов включил ночник. Ничего страшного, всего лишь очередной страшный сон. Правда отчего-то вновь ему приснилась эта несчастная Пташкина, ставшая уже героиней его ночных кошмаров.

Аверьянов поднялся с постели и накинул халат — подарок Ани из Америки. Лев с содроганием вспомнил, как эта ненормальная Мирослава вылезла из-под его кровати с таким очумелым видом, будто увидела инопланетян. У него теперь три года с женщинами напряженка будет, и все из-за этой чудной Пташкиной. Что ж ему теперь, всякий раз под кровать лазить, проверять нет ли там этой чокнутой?

Анну так вообще пришлось отпаивать корвалолом, так испугалась бедняжка. Пришлось даже простить её, лишь бы она отстала со своим неукротимым желанием его расслабить. Спасибо, уже всё. Расслабился так, что больше точно не надо.