Читаем без скачивания Анжелика и дьяволица - Анн Голон

Все это произошло в несколько секунд среди пыли, крови, собачьего лая и воя и пронзительного визга королевских невест и их дуэньи.

Как по волшебству, место трагедии моментально окружила толпа людей: все жители Тидмагуша, бретонские рыбаки со своим капитаном, праздношатающиеся индейцы, Никола Пари со своими сожительницами, слугами и собутыльниками из охотников и недорослей — дворян. Все глазели на подыхавших в луже крови собак и на окровавленную росомаху, которая, угрожающе скаля пасть, зорко следила за всеми, кто был близко от нее. Рядом стоял Кантор с ножом в кулаке и с не менее свирепым, чем у росомахи, блеском в глазах.

После нескольких мгновений напряженной тишины вышедший вперед старый Пари, самый крупный местный землевладелец, обратился к Кантору:

— Вы убили моих собак, юноша, — произнес он враждебным тоном.

— Они напали на росомаху, — решительно возразил Кантор. — Ведь вы сами предупреждали, как они опасны, и говорили, что их надо держать на цепи. Кто их спустил? Вы или она? — добавил он, показав окровавленным ножом в сторону Амбруазины.

Герцогиня стояла в первом ряду с видом благородной дамы, шокированной столь отвратительным зрелищем. При всем ее самообладании выпад Кантора застал ее врасплох.

Взгляд, который она бросила на него, был полон беспощадной ненависти, но, спохватившись, она моментально придала своему лицу кроткое, невинное, чуть детское выражение, которое вызывало желание встать на ее защиту.

— Что за напасть на него нашла? — испуганно воскликнула она. — Этот ребенок сошел с ума.

— Перестаньте называть меня ребенком, — с гневом ответил Кантор, — и вообще дети здесь ни при чем. Ведь вам нужны только самцы, способные доставить вам наслаждение. Вы считаете себя очень хитрой… Но я перед всеми, перед всем миром разоблачу ваши интриги.

— Да он и впрямь спятил! — крикнул кто-то. Анжелика быстро подошла к сыну и положила руку ему на плечо.

— Успокойся, Кантор, — сказала она вполголоса, — успокойся, очень прошу тебя, сейчас не время.

Она действительно догадывалась, что никто из присутствующих, во всяком случае среди мужчин, не был расположен выслушивать обвинения в адрес герцогини де Модрибур. Они все еще были безоговорочно покорены, околдованы, ослеплены ею, и поэтому слова Кантора встретили резкий протест.

— Мальчишка сошел с ума!

— Сопляк, да я сейчас заткну тебе назад в глотку твои слова! — рявкнул капитан дю Фауе, сделав шаг вперед.

— Попробуйте, подойдите, я жду, — ответил Кантор, потрясая своим длинным охотничьим ножом. — Пусть я сопляк, но с вами произойдет то же самое, что с этим псом, которому я перерезал горло.

Теперь уже возмутились и вмешались бретонские рыбаки, покоробленные таким ответом их капитану.

— Не подходите к нему, капитан, — этот юнец весьма опасен…

— Будьте осторожны.., для нормального человека он слишком красив… Может быть, он…

— Это архангел, — нежно проворковала Амбруазина. В наступившем молчании она добавила:

— ..но архангел, защищающий дьявола. Посмотрите!..

И она показала на росомаху, по-прежнему настороженно стоявшую у ног Кантора. При виде свирепо оскаленной пасти зверя, его вздыбленной черной шерсти, рассекающего воздух хвоста, злых искр в глазах толпа еще больше заволновалась.

— Разве это не образ самого сатаны? — нарочито вздрогнув, спросила Амбруазина.

Такие слова, сказанные вкрадчивым голосом герцогини, весь облик странного, неизвестного зверя проникали в самое сердце суеверных людей, выходцев из Европы, где они с детства усвоили, что злой дух — это и есть фигурирующие на фасадах церквей и на иллюстрациях молитвенников каменные монстры, химеры и прочие лохматые существа с искаженными гримасой мордами. Не менее ловко использовала она и чувство мистического страха, которое они испытали при виде красоты Кантора, во гневе возвышающегося над окровавленными зверями, красоты рядом стоящей Анжелики с разукрашенным перьями и татуировкой телохранителем-индейцем, готовым немедленно защитить ее своим копьем… Природная интуиция крестьян и рыбаков несомненно улавливала и напряженность подспудной драмы, свидетелями которой они только что были. Все это приводило их в состояние транса, выходом из которого мог стать только взрыв насилия.

— Надо убить эту зверюгу…

— Посмотрите на нее…

— Это демон…

— Даже индейцы считают росомах проклятыми зверьми.

— Она принесет нам несчастье…

— Убьем ее!

— Прикончим!..

На мгновение Анжелике показалось, что вся эта толпа взбудораженных людей, вооруженных ножами, палками и камнями, сейчас набросится на нее с сыном, чтобы отобрать бедную Вольверину, убить и в клочья растерзать ее.

Однако решительность Кантора и самой Анжелики, вынувшей свой пистолет, присутствие людей, прибывших сюда вместе с ней из Французского залива, — братьев Дефур с мушкетами, Барсампюи с абордажной саблей, старшего сына Марселины с боевым топором и индейским кастетом, а также двух матросов с «Ларошельца», вооруженных солидными дубинами, не считая Пиксарета с его копьем — все это предотвратило взрыв истерической ярости. Помогло и вмешательство Виль д'Авре.

— Давайте не будем нервничать, — сказал он, неторопливо входя в центр круга, где стояли Анжелика и ее люди. — За время кончающегося уже летнего сезона вам всем основательно напекло голову, но это не повод убивать друг друга из-за двух собак и одного зверька. И вы, кажется, забыли, что я губернатор Акадии и что на подвластной мне территории зачинщиков любой серьезной драки ждет штраф в тысячу ливров, тюрьма и даже виселица. Так придется поступить по закону, если я отправлю соответствующий рапорт в Квебек.

— А сможете ли вы доставить свой рапорт, господин губернатор? — ехидно спросил крепкий молодой акадиец, оказавшийся зятем Никола Пари. — Ведь вы уже потеряли один корабль и значительную часть трофеев и вряд ли будете рисковать жизнью ради, как вы говорите, какого-то зверька. К тому же росомахи — самые скверные из всех обитателей леса. Они опустошают все капканы. Даже индейцы считают, что в них вселяются демоны.

— Сомневаюсь, что вы пойдете на это только потому, что вверь принадлежит этому красивому юноше, которому вы хотите понравиться… — с многозначительной иронией добавил капитан рыбацкой шхуны.

Ледяной взгляд маркиза заставил его замолчать. Жесткость этого взгляда почувствовал и первый оратор.

— Вы оба, будьте поосторожнее! Я ведь могу и рассердиться!

— Это точно, он может, — с одобрением подтвердил один из братьев Дефур, делая шаг вперед, — даю гарантию. В любом случае вы, бретонцы, — продолжил он, грозя пальцем капитану и всему экипажу шхуны, — вы здесь пришлые люди. Вас не должны касаться наши дела с нашим губернатором или же со зверьми наших лесов, которые принадлежат только нам, акадийцам. Убирайтесь прочь и предоставьте нам самим позаботиться о своих проблемах, или же мы закроем наши воды, и тогда вам придется распрощаться со всей вашей треской! Да и вы, акадийцы, промышляющие угольком здесь на побережье, не забывайте, что за свой дрянной уголь, состоящий из сплошной серы, вы запрашиваете в десять раз дороже, чем мы за свой хороший уголь из Тантамары.