Читаем без скачивания Штурм Брестской крепости - Ростислав Алиев

Четвертого выстрела «Тора» и пятого «Одина» так и не состоялось (из 36 их снарядов три оказались с дефектом). Это мешает объективной оценке планируемого 22 июня использования «Карлов».

Однако можно отметить, что при осмотре крепости (учитывая, разумеется, снаряды, выпущенные и в последующие дни осады) выяснилось — два снаряда поразили большие участки укреплений цитадели[1338], полностью их разрушив. Из-за толщины стен (около 2 м) это вряд ли получилось бы у 21-см мортир. Воронки от снарядов «Карлов» достигали 15 метров в ширину и 5 — в глубину и четко отличались от воронок, оставленных авиабомбами пикирующих бомбардировщиков.

Несмотря на то что авторы отчета от 1 июля отмечали точность попаданий, из вышеприведенных данных этого не видно. Лишь два снаряда (из 26, выпущенных 23–24 июня) попали в цель — маловато… Кроме того, можно отметить, что два снаряда не разорвались[1339] — доля брака в их партии, выделенной для 2/s.Art.Аbt 833, достигает почти 20 %! А это — многовато…

В отчетах отмечается сильный деморализующий эффект, оказываемый на защитников разрывами снарядов — вздымаемое ими облако дыма и пыли достигало 300 метров в ширину и 170 метров в высоту!

…Трудно оценить планируемое использование «Карлов». Говоря о фактическом результате, можно признать, что 22 июня влияние их огня на цитадель оказалось почти нулевым. Лишь 23 июня одной из установок удалось уничтожить полубашню у Тереспольских, вместе со всем ее гарнизоном — в результате батальону Фрайтага стал возможен прорыв через них и последующая деблокада церкви. Однако к этому времени красноармейцы 84 сп оставили сектор у Холмских ворот — и поэтому необходимости прорываться в Цитадель через Тереспольские уже не было. Да, Фрайтаг вошел через Тереспольские лишь потому, что полубашня была уничтожена, однако в противном случае к церкви так же пробился бы и Эггелинг с Южного. В общем, надежда на фактическое действие «Карлов» в коротком, мощном, стремительном артналете была ошибочной… Моральное?

Конечно, оно имело место — но гораздо сильнее на защитников действовали голод, жажда, отсутствие боеприпасов или командиров. Во-первых, цитадель — достаточно крупный объект, и из-за общего грохота и дыма большинство просто не узнали о применении «сверхоружия», не отличая его от другой вражеской артиллерии. Во-вторых — если на какой-то участок взрывы «Карлов» и произвели оглушающий эффект — то лишь на участок. Благодаря тому, что в крепости существовало несколько независимых командований, моральное состояние одного мало сказывалось на другом. А на то, чтобы запугать всех, снарядов у «Карлов» просто бы не хватило.

Кстати, а почему, учитывая выход из строя «Карлов», не был повторен удар тяжелой артиллерии по тем целям, что намечались для «Карлов»? Ведь повтор удара предусматривался? Здесь, вероятно, две причины. Первая — для принятия решения об ударе требуется знание обстановки. Его не было. Из-за задымления АИР ничем не могла помочь. Или же казалось, что русские разбегаются и можно не тратить снаряды. Вторая — к моменту выхода из строя «Карлов» уже шло наступление пехоты. Как минимум пришлось бы его приостановить, чтобы не накрыть своих же. Как максимум все же накрыли бы их, наиболее лихих парней атакующих рот, потерявших связь и ушедших далеко. Учитывая случай с Кремером и т. д., эти опасения оказались небеспочвенными.

В итоге, делая вывод о роли 2/s.Art.Abt.833 в Брест-Литовске, можно отметить, что цели, поставленные перед «Тором» и «Одином», не соответствовали ни обстановке, ни их возможностям. Применение установок — это наблюдаемая стрельба по безупречно установленным, имеющим мощную защиту, ключевым на данном участке целям. Такие условия не были предоставлены 2/s.Art.Abt.833 в Брест-Литовске. Если эффект от попаданий первых снарядов еще можно было хоть как-то наблюдать, то разрывы остальных слились со стеной дыма, пыли и пепла, вставшей над цитаделью, после удара реактивных установок.

От батареи, чья матчасть разрабатывалась в основном под тщательно изученные сооружения «линии Мажино», потребовали нанести удар по целям полускрытым либо деревьями, либо валами, и поразить их чуть не с первого же снаряда. Значение целей в системе обороны Бреста было лишь предполагаемым. Рассуждения о «моральном эффекте» появились после того, как фактический эффект не был достигнут и четко проявилось то, что планирование операции его не обеспечивало.

…Помимо «чудо-оружия» в артподготовке участвовало и 8,8-см зенитное орудие унтер-офицера Клаусена, и 21-см мортиры гауптмана Галля. Что касается зенитчиков, то, как они сами честно признали, эффект от их огня (направленного на доты 1б и 5) неведом им самим. С первой же минуты все заволокло дымом, с русского берега ни выстрела — однако зенитчики добросовестно отстреляли снаряды в северо-восточном направлении. Какая-либо наблюдаемая стрельба (а стрельба прямой наводкой может быть только такая) вообще была невозможна. Вероятно, как и «Карлы», зенитчики должны были поразить цель первым же выстрелом. Надо отметить, что и гарнизонам дотов, вздумай они открыть огонь, дым мешал бы не меньше.

Что касается огня мортир Галля (и привлекаемых в первые 5 минут артналета дивизионов 31 и 34-й дивизий), то четко видно их основное предназначение — расчистка дороги штурмовым группам Праксы и Ельце. Именно поэтому удары мортир концентрировались между Тереспольским и Трехарочным (прежде всего на казарме 333 сп) и между Трехарочным и Холмским мостами, далее — на Восточном и Западном фортах. Также почему-то — на госпитале Южного острова, хотя предназначение его зданий должно было быть известно…

Результативность 21-см мортир (21-cm Mrs.18) была неоднозначной. С одной стороны, нацеленные на Восточный и Западный форты, они не могли пробить их валы, в основном убивая и калеча семьи командиров в окружающих форты ДНС. С другой — нанося удар по двору Цитадели или Северному острову, именно они уничтожили наибольшее количество советских солдат, пытавшихся покинуть крепость. Во-первых, и концентрация огня мортир (более 300 снарядов на 6 зон обстрела) была удовлетворительной, во-вторых — снаряды мортир обладали мощным осколочно-фугасным действием. При ударе снаряда о грунт под углом не менее 25° убойные осколки разлетались вперед на 30 м и в стороны на 80 м, а при падении под углом более 25° — на 75 м вперед и на 50 в стороны. При взрыве снаряда на высоте 10 м убойные осколки летели вперед на 80 м и вбок на 90 м[1340].

Кстати, скорее всего, разрывы внутри здания 333 сп, поразившие бойцов, спускавшихся по лестницам вниз, — это и есть результат снарядов 21-см мортир, залетевших внутрь, вероятно, сквозь окна.

Могли ли они пробить сами стены как арсенала, так и кольцевой казармы? Теоретически — да. Бетонобойный снаряд (21 cm Gr.18 Be), входивший в боекомплект мортиры, мог пробить бетонную стену толщиной 0,6 м (кирпичную — до 4 м), уходя в песчаный грунт на 7,2 м, рыхлый — на 14,6 м[1341].

Однако 26 августа 1941 г., выступая перед Гитлером вместе с Муссолини, посетившим Брестскую крепость, фон Клюге заявил, что на 21-cm Mrs.18 изначально можно было не рассчитывать — еще в 1915 г. выяснилось, что 21-см снаряды недейственны против кладки старых русских крепостей (на Нареве и Бобре)[1342].

Таким образом, у дивизии во всей массе запланированного на утро 22 июня артогня было лишь 14 снарядов (выделенных для ее поддержки 2/s.Art.Abt.833), способных пробить толщину стен укреплений и валы горжевых казарм.

Исходя из этого, и родилась идея «морального артогня», рассчитанного не столько на фактическое действие, сколько на ошеломление и запугивание гарнизона.

Хотя больше оснований предполагать, что «моральный эффект» был придуман позднее, а именно — в подготовленном генерал-майором Шлипером 8 июля «Отчете о взятии Брест-Литовска» (еще в отчете Брандту от 27 июня о «моральном действии» ничего не говорится). Не похоже, что командование дивизии с ужасом, понимая всю слабость своей артиллерии и всей крови наступления на неподавленную оборону, ожидало утра 22 июня. Скорее всего, провал артиллерийской подготовки был для Шлипера и фон Кришера полной неожиданностью. Однако впоследствии им (как и фон Клюге перед Гитлером) как-то нужно было объяснять реалистичность своих планов по захвату крепости с налета — вот и родилась спасительная идея о «моральном воздействии». Ведь его-то никто не в состоянии гарантировать — поэтому все расчеты были произведены верно, но вот только русские оказались большими фанатиками…

В итоге, говоря об артналете 22 июня, нужно признать, что своей цели он не достиг. Главной ошибкой при создании плана артогня было то, что он исходил из задачи захвата крепости с налета. Ввиду этого огонь был ограничен по времени. Кроме того, он был размазан по всей территории (исходя из того, что пехота должна занять всю цитадель, а размещение противника неизвестно), ключевые же пункты остались неподавленными. Если бы ставилась более реалистичная задача — например, захват ключевых пунктов, а уж затем, на втором этапе — всей цитадели, то это бы сделало огонь артиллерии более концентрированным, действенным, и в конечном итоге оправдало бы надежды 45-й дивизии.