Читаем без скачивания Люфтваффельники - Алекс Сидоров

— Ну, давай, взлетай! Ты же из ВВС! Штурвал на себя! Форсаж и вертикальный взлет! Давай, зайка, дерзай! Дома крольчиха заждалась!

— Хорош тупить! Пили тополь! Грызи скорей, бобер вислоухий, а то Пиночет застукает!

Зайчик опять вылез из «Москвича» и попытался сдвинуть его в сторону. Ноги офицера, обутые в щегольские полуботинки чешской фирмы «Цебо», беспомощно заскользили по траве. В казарме, раздались смех и новые издевательские комментарии.

— Ну, давай, давай, упирайся лучше, кентавр педальный!

— Смотри не надорвись, а то жопа на британский флаг порвется, Геракл сраный! Береги себя, а то завтра Пиночету некуда будет тебя пороть! Беги в аптеку за вазелином, очко мазать. Комбат его тебе, в раз, развальцует!

— Какие аптеки?! Ночь на дворе. Сливай масло из мотора и втирай в задницу! Эх, Пиночет тебя полюбит! До самых гланд достанет!

— Полный привод подключи! Становись на четыре кости и рогами в бочину упрись! Руками, руками загребай! Передний мост блокируй!

— Толкай сильнее, Геросракл лапчатый! Ну, давай, давай, давай! Перди сильней и громче, реактивную силу используй! Даешь тягу на форсаже, пошел, пошел, давай, еще разок!

— Слабак! Смотри не обосрись, а то в обсерваторий поселят! Три раза в день доктор будет телевизор в жопу пихать, тоже не подарок.

— Эх, дистрофик!

— Кишка! Доходяга сушеная!

Зайчик еще долго метался вокруг машины, пытаясь самостоятельно освободить ее из плена. В результате затраченных усилий, он устал, выдохся и вспотел, рубашка на его спине стала мокрой. В отчаянии, хлопнув водительской дверью, офицерик побежал обратно в казарму. Курсанты бросились в рассыпную от окон, и попрыгали по своим койкам. Все приняли горизонталь и дружно захрапели.

В роту влетел взмыленный и тяжело дышащий лейтенант Зайчик. Увидев старшину, он метнулся к нему.

— Старшина! Немедленно поднимите роту и постройте ее в коридоре.

Старшина, обиженный за хамское поведение офицера унизившего его при подчиненных, скрестил руки на груди и угрюмо ответил.

— Не положено!

Курсанты, лежащие в кроватках и усиленно имитирующие сон, напряглись. События принимали любопытный оборот. Зайчик выпучил глаза, его мелко затрясло. От добродушного и всегда покладистого старшины лейтенант не ожидал явного неповиновения и пренебрежения к его приказам. Молодой офицер высокомерно поджал губы.

— Что значит — не положено?! Я приказываю!

— Вам не положено такие команды подавать. Маловаты еще. Звездочек на погонах не густо и калибр мелковат. По нормативно-распорядителным документам после команды: «Отбой» роту имеет право поднять только командир батальона, поставив при этом в известность начальника училища или дежурного офицера по училищу. Учите Устав, товарищ лейтенант! Статья номер…

Зайчик оторопел, старшина был прав, но бунта и неповиновения он терпеть не намерен, тем более от старшины. Зайчик взял себя в руки и, перебивая старшину, максимально спокойно процедил сквозь зубы.

— Устав мне известен старшина. Вы меня не поняли. Я приказал поднять и построить взвод, а не целую роту. У вас, наверное, проблемы со слухом?!

— Не положено! Поднять взвод после команды: «Отбой» имеет право командир роты…

Зайчик важно надул щеки и опять перебил старшину, который наизусть лепил статьи из Устава, как будто читал с листа.

— А я есть командир роты — исполняющий обязанности в полном объеме. Приказ комбата Серова. Поднимай взвод немедленно, а с тобой я разберусь завтра. Еще поговорим об исполнительности и пререканиях со старшим по званию. Продолжим разговор в кабинете комбата завтра, тоесть уже сегодня.

Старшина равнодушно пожал плечами и спокойно без эмоций в голосе продолжил.

— Взвод может поднять командир роты, вопросов нет, но уведомив командира батальона или дежурного по училищу. Вы комбату звонили? Я что-то не заметил. Не хотите тревожить по пустякам?! Машинка застряла! Понимаю. Звоните дежурному по училищу. Ему по ночам спать не положено, работа такая. Вот телефон. Номер помните?

Старшина повернулся к тумбочке дневального и обратился к курсанту, который стоял рядом и старательно делал вид, что при сем разговоре не присутствует и к тому же страдает острой формой глухоты и явно выраженного слабоумия. Выражение его лица больше соответствовало счастливому идиоту, чем военнослужащему.

— Курсант Апраксин, наберите номер дежурного по училищу.

Повернувшись к побелевшему Зайчику, старшина понизил громкость голоса и наклонился вперед. Но дневальный, снявший трубку телефона и набирающий номер абонента, все хорошо расслышал и потом дословно передал содержимое разговора по курсантской эстафете.

— И кстати товарищи лейтенант, а кто Вам разрешал со мной разговаривать на «ты». Я младше Вас по званию, но старше по возрасту. И как мне сдается более качественно воспитан. Мое отношение к людям всегда уважительное и корректное, а поведение адекватно в отличие от некоторых молокососов и хулесосов возомнивших себя…

Лейтенант съежился под колючим взглядом старшины, его глазки забегали. Ситуация накалялась. Зайчику очень не хотелось продолжать этот разговор, но и объясняться с дежурным по училищу ему тоже не хотелось.

— Курсант Апраксин, отставить телефон!

Зайчик еще попытался что-то сказать, но старшина роты, надвигаясь на офицерика, не давал ему раскрыть рта.

— Завтра в кабинете у комбата обязательно поговорим! О белой машинке, которая подпирает крыльцо казармы и еще многое, о чем есть поговорить…

Лейтенант жалко улыбнулся, непроизвольно проглотил жевательную резинку и заискивающе посмотрел на старшину.

— Игорь… Мммм… простите меня, я немного погорячился.

— Михайлович.

— Да, да, конечно Игорь Михайлович, поймите правильно, был тяжелый день. Я устал. Все устали. Мда, все навалилось, я опаздывал на вечернюю поверку. А командиру опаздывать нельзя, авторитет, знаете ли…

Зайчик еще долго вполголоса объяснялся со старшиной роты. В результате тот сжалился над бестолковым офицером и помог ему вытащить машину. Силушки у нашего старшины было немеренно. Никого из курсантов привлечь для этой процедуры старшина не позволил. Мы, типа продолжали спать.

Во время вызволения «Москвича» нетерпеливый Зайчик резко нажал на акселератор, и на газоне было повреждено травяное покрытие. В результате Зайчик, еще полночи вооружившись лопатой, таскал дерн и приводил газон в первоначальное идеальное состояние. Только под самое утро его машина, наконец, покинула территорию училища. В эту ночь Кролику поспать не удалось! Ни минуты.

Утром на построении Зайчик напоминал жалкого альбиноса. Воспалившиеся от недосыпания и усталости глаза выдавали офицера с головой. Пиночет хмуро посмотрел на лейтенанта и ласково пригласил его в себе в кабинет. Через закрытые окна его берлоги еще долго доносились приглушенные крики. Это Пиночет порол Зайчика за ночные забавы с «Москвичом». Кто-то из «сексотов» комбата заработал себе возможность хорошего распределения — несчастного лейтенанта сдали с потрохами. А уж Пиночет ни в чем себе не отказал. Он никогда ни в чем себе не отказывал.

Всю последующую неделю лейтенант Зайчик имел бледный вид и неровную походку. Лекарство нашло больного! Мы презирали «сексотов», но процедуры комбата пошли на пользу молодому офицеру. Приступы «звездной» болезни конечно же остались, но их частота и периодичность резко снизилась, а особо острые вспышки почти прекратились. Хвала Пиночету!

Наконец, источник инфекции дизентерии был найден и эпидемия «дизеля» постепенно пошла на убыль. Все оказалось банально просто и смешно, но мне даже сейчас почему-то не до смеха. Оказывается, при планомерных ремонтных работах вечно пьяные слесаря-сантехники в одном из коллекторов училища соединили воедино обводку водопровода и канализационной системы. В результате, при падении давления в системе, канализационные воды просачивались в питьевую воду. Такие вот дела.

Когда ржавые трубы, наконец, развели по своим стоякам, «дизель» самопроизвольно сошел на «нет» и быстро закончился. Обсерватория постепенно опустела и жизнь в училище вернулась в свое привычное русло.

Не вернулся лишь Володя Нахрен. Его гепатит — то ли «А», то ли «Б», только набирал обороты.

60. Армейская элита

В нашем училище ВВС, как впрочем, в любой среднестатистической воинской части была своя «элита» и среди представителей срочной службы (солдат и курсантов) — безмерно уважаемые люди, к которым даже офицеры и прапорщики обращались исключительно на Вы и считали на честь пожать им руку (хорошо еще не припасть губами). К таким ярким представителям высшего армейского сословия без малейшего преувеличения и натяжки можно отнести — хлебореза, маслореза, водителя генеральской машины, личного писаря, любимого художника, свинаря (смотрителя училищного свинарника) и т. д. и т. п. с небольшой вариацией в зависимости от каждой конкретной воинской части.