Читаем без скачивания Музыкант и модель - Полина Поплавская

…На этом лифте можно спускаться целую вечность, как будто весь отель проснулся одновременно. Седьмой – остановка, шестой – неужели трудно спуститься на один этаж по лестнице? Пятый, четвертый – Тони опять будет издеваться надо мной из-за того, что я долго собираюсь, – ну, теперь пойдет быстрее. Первый. Вперед! Люсия выскочила, не дожидаясь, пока ползучие, заторможенные двери раскроются полностью. Убежать далеко ей не удалось, она врезалась со всей силы во что-то белое и сухопарое. Ее удержали за плечи откуда-то сверху спустившиеся руки, слишком цепкие, пожалуй. Невозможно было не поднять глаза и не посмотреть, кто же это в трикотажной рубашке возник на ее пути.

О, какая улыбка! Седые пряди, благородный лоб. Где я его видела? Боже мой! Концерт в Тель-Авиве!

– Извините, я не хотела… Я такая неуклюжая, чуть не сбила вас с ног. – Люсия покрылась легким румянцем, сознавая, какие глупости она лепечет.

Он не сразу отпустил ее, она слишком внимательно рассматривала заботливого незнакомца. Сцена начинала привлекать внимание толпы у лифта.

– Это вы меня извините. Я оказался там, где не следовало. Вы не ушиблись? Если бы я знал, что выпорхнет такая очаровательная птичка, то не стоял бы на ее пути, как старый пень, – совсем смутил девушку блистательный господин Маковски.

Его глаза сияли тысячами маленьких огоньков. Он заглянул девушке в лицо, заметил ее взволнованное дыхание (тесемочный бантик под воротником никак не уляжется на груди), сделал шаг назад – ухожу, мол, ухожу, – но при этом так по-свойски окинул взглядом ее бесконечные ноги в блестящих башмачках, что Люсия осмелела:

– Я не наступила вам на ногу? Было бы стыдно нанести увечье такой знаменитости, – пошутила она, окончательно уверившись, что перед ней тот, кто заставил ее так расчувствоваться в концертном зале.

– Вы знаете, чем я занимаюсь? – Он оживился. – Мне это очень льстит. Если вы можете задержаться на несколько секунд, я спросил бы, как вас зовут, – он сделал шаг в сторону, как бы предлагая не расходиться слишком быстро, – моих ног вы не задели, а вот самолюбие потешили. Я всякий раз удивляюсь, когда узнаю, кто ходит на мои концерты. Позвольте повториться, кто же вы?

– Я Люсия, Люсия Эставес из Мадрида. – Она слегка замешкалась, потом деловито протянула руку.

Он взял ее ладонь, сначала едва касаясь пальцев, затем крепче. Приложил к губам.

– У вас очень красивое имя. Вы говорите, что вы из Мадрида, – откуда тогда такое блестящее знание английского?

– Мой отец англичанин. Никто не догадывается, что я наполовину испанка.

– Ну, если напрячь музыкальный слух, можно было бы заподозрить. Я вас не обидел?

– Нисколько.

– У англичанок не бывает таких жгучих глаз. Собеседники оказались в стороне от людского потока, у маленького фонтанчика и кадок с фикусами. Люсию поразил голос Маковски – низкий, глубинный, размеренный. Его хотелось слушать и слушать. Может быть, пора попрощаться? Ну, еще чуть-чуть подожду. Когда еще доведется вот так запросто говорить с человеком, которого узнают на улицах. Там, на концерте, он казался таким недоступным, даже нереальным… А здесь – просто мужчина, в шортах, с теннисной ракеткой. Забавно.

– Вы были, наверное, на последнем концерте в Тель-Авиве? Вам понравилось? – Он не стремился заговорить ее, паузы в диалоге не казались заминкой, они были чем-то наполнены, каким-то другим потоком информации.

– Да. Скажите, а что вы играли… – Люсии захотелось напеть, но она постеснялась, – испанское?

– О, в вас заговорил голос крови, – довольно улыбнулся Маковски. – Я иногда развлекаюсь таким образом: делаю обработки народной музыки. Эта вещь действительно получилась недурно. Хотя ее исполнение очень утомляет меня. Я расходую недельный запас положительных эмоций. – Он засмеялся.

– Зато зрители чувствуют себя как на крыльях. Мне хотелось лететь, забыв про все на свете.

– Как сейчас?

Она не нашлась, что ответить. Заданный ее новым знакомым ритм не вязался с недавней спешкой, делал ее бессмысленной. Хотя Тони, наверное, заждался… Маковски одарил ее несколько высокомерным взглядом и повернулся в профиль, к окну, как бы ожидая, что она предпримет. Тонкий, правильный нос, бесцветная, сухая кожа. Безжизненное лицо немолодого англичанина, на котором – по контрасту – слишком даже живые, с чертовщинкой глаза и тонкие, но яркие, как у юноши, губы. Люсия смотрела на него и не уходила.

– Вас вдохновляют паруса? – удивил ее вопросом Дэвид Маковски.

– Что? Паруса? В каком смысле? – Люсия обрадовалась продолжению беседы.

– Вам нравится, как в них упирается ветер? Это красиво, не правда ли? Самое смешное, что люди совершенствовали этот овеянный поэзией предмет, чтобы преуспеть в рыбной ловле. Вам это не кажется странным?..

Люсия хотела слушать, а не говорить, и он продолжил в более прозаическом духе:

– Вчера у меня был приятный вечер. Ко мне нежданно нагрянули гости. Они готовы отдать полжизни, лишь бы насладиться путешествием под парусом.

– Они приплыли к вам на корабле?

– На яхте… Я так давно не был в Испании. – Он неожиданно сменил тему. – Надоели гастроли. А вы, наверное, много путешествуете?

– К сожалению, не очень. Езжу на каникулы к отцу в Англию. Вот удалось побывать в Израиле.

Ей захотелось рассказать про Кармелу, которая для нее образец путешественницы, но она вовремя остановилась, решив, что это будет совершенно неинтересно ее изысканному собеседнику. Она опустила голову, не зная, как продолжить беседу, и задержала внимание на ракетке в руках Дэвида.

– Вы увлекаетесь теннисом? – спросила она без особого энтузиазма.

– Просто так принято отдыхать. Вы, кажется, торопились. Я мог бы проводить вас.

– Да… Я все равно уже заставила ждать… Я иду в ресторан.

– В сущности, мы все постоянно чего-то ждем. Жизнь есть одно долгое ожидание, не правда ли? – Он размеренным шагом двинулся в сторону выхода. Люсия засеменила рядом. – Поэтому, когда мы получаем то, чего не ждали… не очень-то радуемся. Человеческий мозг инертен. Нам посылают солнце, а мы закрываем глаза, так как давно мечтали о снеге. Как вам здешняя жара? – Он посмотрел на Люсию, как смотрят на копошащегося в люльке младенца.

– Мне нравится. Когда тепло, люди освобождаются от лишней одежды и еще, пожалуй, от условностей.

Маковски заинтересовался, его лицо украсила приятная ухмылка:

– Да, вы правы. В шляпе хуже думается, а ходить под зонтом очень одиноко.

Она представила, как Тони удивится, когда увидит ее в таком сопровождении. Разговор не казался ей странным, а желание проводить ее – навязчивым. Конечно, ему здесь скучно. Его окружает какое-нибудь чопорное светское общество, а может быть, он и вовсе приехал один, не считая загадочных друзей на яхте.