Читаем без скачивания Фантастика 2024-158 - Андрей Третьяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Минут через десять ходьбы тоннель закончился. От грозы не осталось ни следа, если не считать мокрой земли и капель воды на траве, сверкающих на солнце как драгоценные камни. Далеко впереди маячили разрушенные цеха мясокомбината.
В диспетчерской Максим отобрал у Ларса карабин, разрядил его и положил в ящик с оружием. Потом вытащил из рюкзака неиспользованные консервы и патроны, и сунул все свое богатство под металлическую кровать.
Ларс отдал Максиму остатки своих припасов и мощный электрический фонарь с красным аварийным маячком.
- Спасибо. В хозяйстве все пригодится.
Максим помог Ларсу перебраться через периметр – бетонный забор, поставил лестницу в сарай и вместе с норвежцем побрел домой. К его удивлению дверь оказалась не заперта.
Жена – маленькая, хрупкая, воздушная Олеся, устало дремала в кресле, положив руки на подлокотники. Антошка возился в деревянной кроватке. Игрушки, подвешенные на бечевке, плясали и гремели сами по себе, хотя малыш не мог дотянуться до них руками. Максим слишком хорошо знал, что это значит. Телекинез – таков дар его сына. Беду ли принесет эта «особая способность» или счастье – покажет время.
Олеся, очевидно, услышала стук двери. Она открыла глаза, вскочила и, увидев мужа, засветилась, как новая звезда. Максим швырнул на пол ТОЗик и рюкзак, бросился к жене, прижал ее к себе и закружил по комнате. Когда он остановился, Олеся выразительно посмотрела на него и произнесла:
- Муж. Разденься, пожалуйста. До пояса. Я сейчас как фельдшер говорю.
- Прямо при нем? – Максим посмотрел на Ларса.
- Да. Иначе я «скорую» вызову. С парой дюжих санитаров.
Разумеется, Олеся сказала все это не всерьез. Но в каждой шутке есть доля шутки, и Максим подчинился. Он снял куртку и футболку, и повернулся к жене спиной. Олеся вздохнула:
- Ложись на живот. У тебя в ранах скоро опарыши заведутся, - и ушла в ванную мыть руки.
Максим плюхнулся на диван. Олеся принесла мазь, обеззараживающий раствор и принялась обрабатывать раны. От ее ладоней исходил приятный жар. Боль понемногу утихала.
- Стойкий оловянный солдатик, - Олеся сказала это без укора в голосе. – Никогда не пожалуешься. А ведь я – единственный человек, способный облегчить твои страдания. Я же люблю тебя.
- Я тебя тоже, - ответил Максим в подушку. – Только я не пойму, откуда ты взялась. Вроде еще три дня до твоего приезда.
Олеся на секунду прервала свои манипуляции:
- Ты хоть знаешь, какое сегодня число?
- Четырнадцатое мая. По моим подсчетам.
- Двадцать второе. Ты ошибся на восемь дней. Наверное, Зона взяла тебя в плен на это время.
Максим мысленно содрогнулся. Он представил, что пришлось пережить его жене.
- Да все хорошо, - Олеся попыталась его успокоить. – Главное, ты цел.
- Относительно цел, - Максим не удержался от ехидства. – Немного мне шкуру попортили. Как говорится, приговор – смерть, за вычетом налогов – легкая усталость.
- Я люблю, когда ты ерничаешь. Значит, все в порядке. Все хорошо. Хэппи энд.
Чуть позже, когда Максим надел свою любимую камуфляжную майку, Олеся накрыла на стол и позвала всех на чаепитие. Норвежец разговорился и начал выкладывать все о приключениях в сорок третьем году. О полицаях и о подпольщиках, об офицере из «Аненербе» и охраннике. О бронетранспортере и советских самолетах.
Максим залпом допил чай, хлопнул себя по лбу и вскочил:
- Я идиот! Безмозглый болван! Мне надо срочно кое-куда съездить, проверить одну теорию. Посидите без меня немного?
Он быстро переоделся – натянул джинсы и серую, как туман, футболку, достал из кармашка рюкзака листовку подпольщиков и немецкий портсигар, выскочил на улицу и помчался к троллейбусной остановке. Он торопился в краеведческий музей. К его счастью, троллейбус подошел быстро и Максим успел за полчаса до того, как на дверь прицепят табличку «закрыто».
В зале дежурила маленькая унылая девушка с лицом отъявленного ботаника – очевидно, ее взяли на работу недавно. Максим подошел к ней, глядя прямо в глаза.
- Здравствуйте, Наталья Николаевна. Вы что-нибудь можете рассказать о местном подполье в годы войны?
- Я вас знаю? – изумилась Наталья. – Откуда вам известно мое имя? Я же только что устроилась.
- На бейджике написано. Администратор-экскурсовод такой-то.
- Ой! Я и забыла… - Наталья достала из кармана карточку и прицепила на блузку. – Пойдемте со мной, покажу. У нас специальная экспозиция посвящена Усть-Урупскому подполью. Только надо купить входной билет.
- А, конечно. Вам же надо на что-то существовать, - Максим рассчитался с Натальей и вслед за ней прошел в зал «Великая Отечественная война». Увидев стенд, он раскрыл рот, и чуть было не споткнулся на ровном месте.
Напротив парадного портрета летчика-штурмовика Иванцова висела фотография пожилого человека с повязкой на глазу. Максим сразу узнал искалеченного паренька в подвале полицейского управления. Иван Забелин, «Зяба». Значит, все произошло на самом деле, и Зона перебросила его, Максима, в сорок третий год. А потом вернула обратно…
- Вы меня совсем не слушаете… – Наташа укоризненно и одновременно огорченно всплеснула руками. – Все смотрите на Ивана Валерьевича.
- Вот он, Зяба, - сказал Максим. – Ну, привет, Зяба. Как тебе новая реальность?
- Вы знали его?
- Немного. Встречался один… нет, два раза. А когда он умер?
- В девяносто втором, после распада СССР. Ивана Валерьевича потрясло это событие, и с ним случился инсульт. Перед смертью он все время повторял одну-единственную фразу: «как он был прав». Но так и не сказал, кто.
Максим поспешил сменить тему и доказать, что не так уж и невнимательно слушал экскурсовода:
- Так на чем мы остановились? Кажется, на том, что подпольщики расклеивали листовки? Удивительно: рядом с городом – военный аэродром. Самое подходящее место для диверсий, для нанесения врагу реального ущерба. А подпольщики листовки на заборы клеили. Очень «серьезная» тактика. Эффективнее было бы ограничиться на кухне разговорами о плохих немцах.
Наталья покраснела так, что если бы на нее вылили ведро воды, пар стоял бы столбом, как в парной.
- Что вы понимаете в диверсиях? – выкрикнула она. – Аэродром охранялся, туда было невозможно пробраться! Немцы раскрыли подполье и жестоко пытали его участников. Многие остались инвалидами на всю жизнь. Некоторые умерли, как Сергей Оленев, которого
