Читаем без скачивания Кровавый рассвет - Эндрю Свонн

— Отец Коллор?

Догадаться об этом было нетрудно. В настоящий момент в Соединенных Штатах было всего три католических священника из числа не людей, возведенных в сан: Альварес де Коллор был единственным среди них представителем семейства кошачьих. Эйнджел чувствовала себя глупо оттого, что так долго соображала. Не далее чем сегодня, она видела его в утренней программе новостей.

— Эйнджелика Лопес?

Вот здорово! Это о Байроне, должно быть…

— Вы мисс Лопес?

— Да, да.

Эйнджел положила голову на видеоком. Пусть отец любуется ее зеленым платьем. Ей сейчас на все наплевать.

— Что?

— Мисс Лопес, простите меня за то, что вторгаюсь в ваше горе…

— Ближе к делу, святой отец.

Воцарилась длинная пауза.

— Мне требуется ваше разрешение на проведение похорон мистера Дорсета.

В комнате снова повисла тишина. Эйнджел оторвалась от крышки видеокома и взглянула на ягуара в одежде священника.

— Какого хрена?

Коллор с видимым усилием сделал вид, что не заметил непристойности.

— В глазах людей, которые сделали это, мы должны продемонстрировать единство и солидарность…

— Какого хрена?

— Будучи его невестой, вы являетесь единственной наследницей и в некотором смысле родственницей.

— Это что, не слишком удачная шутка?

— Прошу вас, давайте обсудим это спокойно…

Когда до Эйнджел стал доходить смысл слов, сказанных священником, у нее голова пошла кругом.

— Вы сделали заявление для прессы.

— Мисс Лопес…

Он стал проявлять признаки нетерпения. Глаза его следили с экрана за каждым движением Эйнджел, словно боялись что-нибудь упустить. Было похоже, что такого поведения он совсем не ожидал, и ее реакция застала его врасплох.

— Еще до того, как вы… до того, как вы поговорили… — Эйнджел поймала себя на том, что ходит кругами возле кофейного столика, таская платье в руках.

Резко остановившись она посмотрела прямо в лицо отца Коллора.

— Вы хотите сделать из всего этого цирк?

— Ничего подобного.

Взгляд его метался из стороны в сторону. Теперь Эйнджел была совершенно уверена, что рядом с ним, невидимые ей, находятся другие люди, и он бросает на них отчаянные взгляды, словно желая оправдаться. Вид его как будто говорил: «Это не моя вина».

Эйнджел страшно захотелось что-нибудь ударить. На глаза ей попалась пустая банка из-под пива, и она изо всей силы опустила на нее кулак. Во все стороны разлетелись брызги пены, залив стол, стену и видеоком.

— Как вы узнали номер моего видеокома?

Ее имя не значится в справочниках. Видеоком зарегистрирован на имя Лей.

— Уверяю вас…

— Поищите дурочку в другом месте, святой отец.

Эйнджел прервала связь.

Как будто весь мир сговорился доконать ее. Кого, черт возьми, этот самоуверенный кот из себя возомнил? Байрон даже не был католиком…

Но тут ей на ум пришли слова священника.

«Невеста и единственная наследница?» Как, черт возьми, она вдруг стала невестой Байрона?

Зазвонил видеоком. Неожиданный приступ страха заставил ее ответить на звонок.

Надпись на экране свидетельствовала о том, что звонили от «Крейна и Де Гармо». Похоже, это была какая-то ассоциация юристов-пинков.

Так оно и оказалось на самом деле.

Ей звонил худощавый черноволосый человек, назвавшийся Полем Де Гармо, адвокатом Байрона и его душеприказчиком. То, что сказал ей ягуар, оказалось наполовину правдой: свое огромное наследство Байрон завещал ей, и только ей одной.

Ничего странного в этом Де Гармо не находил. Не имело значения и то, что Эйнджел знала Байрона всего девять дней.

Что же, черт возьми, происходит?

Эйнджел молча записала шифры замка автомобиля Байрона и его апартаментов. Когда Де Гармо сообщил ей, что похороны назначены на понедельник, и что все необходимые приготовления будут сделаны, она только кивнула головой. Он еще долго говорил что-то, касающееся финансов и недвижимости, налогообложения и прочего, но все это пролетело мимо ушей.

Эйнджел неустанно думала о том, что, сделав только один шаг в жизнь Байрона, она вдруг стала во главе всего, что осталось после него.

ГЛАВА 6

Припарковав машину, Эйнджел не менее десяти раз перечитала записку Байрона. Слова начали сливаться и терять свое значение. Как она ни старалась, все равно не становилась ближе к решению непосильной задачи — зачем, например, понадобилось Байрону встречаться с теми бритоголовыми психопатами? Этот поступок, по-прежнему, представлялся лишенным логического смысла.

Эйнджел засунула письмо в карман джинсов, туда, где лежали билеты на матчи «Землетрясения». Записка ей больше была не нужна, она выучила ее наизусть.

— Какого черта я здесь делаю? — спросила она неизвестно кого.

Она сидела за рулем «БМВ» Байрона, поставленного на стоянку возле ветеринарной лечебницы имени Святого Луки. Кожаное сиденье, хитроумное творение инженерного ума, приведенное в максимально высокое положение, открывало ее взору широкий пологий капот синего цвета и позволяло видеть всех входящих и выходящих из здания моро.

Субботний день клонился к вечеру. Занять себя ей было нечем, и Эйнджел неустанно думала о смерти Байрона. Именно размышления и привели ее сюда, хотя она еще точно не понимала, зачем она находилась здесь. С тех пор как вчера вечером она поговорила с Де Гармо, мир утратил для нее привычный смысл, и многое предстало в таинственном свете.

Все, что она делала, казалось странным, не имеющим к ней никакого отношения. Она чувствовала себя марионеткой, движущейся по чужой воле. Связи с реальным миром словно больше не существовало. Только временами выходила Эйнджел из забытья, когда острое лезвие душевной боли пронзало сердце, и она переживала спазм горечи или глубокой жалости к самой себе.

Однако эти чувства постепенно уходили на второй план, уступая место ярости. По поводу и без повода ее охватывала безотчетная злость. Так, в бешенство ее привела та легкость, с которой ей удалось забрать с закрытой стоянки автомобиль Байрона. Впервые в жизни копы обращались с ней ласково, и ее не покидало ощущение того, что ее хотят подкупить. Ей казалось, что все копы в Сан-Франциско сговорились и теперь стараются сделать из нее хорошенького примерного кролика, который идеально вписывался бы в их планы. Особенно сильно бесило ее то обстоятельство, что теперь какая-то часть ее личной жизни стала достоянием средств массовой информации. Отец Коллор стал первым в длинной череде политиков и общественных деятелей, стремящихся нажить политический капитал на смерти Байрона.