Читаем без скачивания Рождённый ползать… История преступления длиною в жизнь - Алена Бессонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В нашем городе немца не было, а голод был, отожраться хотим, семьям помочь…
– Ну тогда переправляться не надо, идите прямо в контору леспромхоза, – покивал, соглашаясь безногий. – Автобус отходит от остановки у вокзала каждые два часа. А там три дороги: прямо – в леспромхоз, налево – глухая марийская деревня, где дверей не запирают, и чужих вещей не берут, направо – к золотодобытчикам прямо в лапы. Пойдёте направо, пошукайте мои ноги, когда утекал там их и оставил… А консерву свою заберите… У меня таких банок дома завались… Мне бы хлебушка, его у нас никто на продажу не пекёт. Каждый сам себе наскребает. Хлебовозка до нас теперяча не доходит. По хлебушку соскучился…
Мессиожник сунул руку в вещмешок, нащупал начатую буханку, вынул и отдал мужику. Когда беглецы отошли от нищего шагов на двадцать, Костюхин спросил:
– Чё целую не отдал? Жалко? У нас же ещё две нетронутые были…
Ефим дёрнул плечом, зло бросил:
– Вам бы Юрий Михайлович всё раздать… Думаете зачтётся? Начатый хлеб быстро черствеет, а нам ещё неизвестно сколько плутать. Считаю идти надо в марийскую деревню, там легче затеряться… Как думаете, Юрий Михайлович?
– Согласен… – буркнул Костюхин. – Что скажем местным жителям?
Маленький, сухонький Мессиожник расправил плечи, он понял: могучий Костюхин признал его первенство. Ефим вышел на шаг вперёд, заговорил, не торопясь:
– Скажем с дороги сбились. Шли в леспромхоз, по дороге на нас напали лихие парни. Их я понимаю тут видимо-невидимо, побили маленько, отняли документы… Убегая, заплутались. Потом вы, Юрий Михайлович, заболеете. Вы мужик красивый, любое женское сердце растопите, вам не привыкать…
Договорить Мессиожник не успел, был сбит с ног прямым ударом кулака в глаз. Придя в себя и, чуть приподняв голову, изумлённо спросил:
– Вы чё? Вы ж без меня пропадёте…
Костюхин удовлетворённо ухмыльнулся, он, наконец, выполнил заветное желание:
– Так, Ефим Абрамович, сами говорили, будто лихие люди нас побили маленько… Вставайте… Вставайте… Побредём…
К вечеру беглецы вышли к реке. На их счастье, на льду рыбалил мужик, он и указал направление, по которому беглецы могут добраться до деревни, спросил:
– К Майре? За травами?
– Да, да! – крикнул Ефим, – Она на постой пускает?
– На постой не знаю, а переночевать пустит… – ответил рыбак. – Её изба от края седьмая… Идите… Не заблудитесь… В глаза ей не смотрите… Затянет…
– Ха! – ухмыльнулся Костюхин, – у моей Аэлиты глаза, как омут и то не затянула…
До деревни беглецы дошли часа через полтора. Деревня, действительно, оказалась небольшой: дворов двадцать и все стояли в одну линию, фасадами в сторону реки.
Мессиожник пальцем с обгрызенным ногтем ткнул в сторону домов, сообщил:
– Вон тот под крышей из гонта20, вероятно, нам туда, – встал, подбоченясь, разглядывая заинтересовавший его дом, – Да-а-а такую крышу не каждый может себе позволить. Смотри большинство домов покрыто соломой… Богатая, видать, девица или муж у неё козырной…
Костюхин тоже остановился, с прищуром вгляделся в указанный Ефимом дом:
– Рыбачок про мужа ничего не говорил. Думаю, будь у неё муж, обязательно упомянул бы.
Дом при ближайшем рассмотрении оказался довольно большим. На прирезанном к нему участке кособоко стояли три теплицы, слепленные из старых оконных рам. Внутри теплиц виднелись печи с гнутыми металлическими трубами, выведенными наружу. Из них сочился лёгкий дымок. Вся площадь теплиц была разбита на несколько аккуратных грядок. Ни на одной из них не было бытовых овощей: ни тебе огурцов, ни помидоров, ни свёклы с морковью. Они были засеяны, на первый взгляд, обычной сорной травой. Костюхин разглядел зверобой, мелиссу (его бабушка часто приносила с базара востроносые листики для чая), тысячелистник. Мессиожник узнал ромашку, шалфей с фиолетовыми пирамидками цветов. На остальных грядках росли незнакомые растения, но тоже не из благородных садовых.
– А то не богатая, – всплеснул руками Костюхин, – смотри, какую коммерцию у себя развела. Денежка, вероятно, ручейком льётся…
Мессиожник постучал ржавым болтом, подвешенным на верёвке, по болтающейся здесь же на колу дырявой кастрюле.
На звук в проёме незакрытой двери, показалась девица. Костюхин тихонько присвистнул, прошептал на ухо остолбеневшему Ефиму:
– Ничего себе гренадер! Какой тут муж?!Эта баба морду кулаком набок сдвинет с одного удара…
Девица двинулась к калитке и прибывшие изумились, как плавно, величественно она подплыла, отодвинула засов и, оглядывая лица незнакомцев, чуть приклонив голову, не сказала, пропела густым бархатным голосом:
– Христос посреди нас. С миром ли явились молодцы?
– С миром, с миром – поспешил подтвердить Ефим, – мы к вам за травкой, полечиться… Мы тихие… Пустите на постой, а то возвращаться поздновато.
Девица усмехнулась, но посторонилась, пропуская незваных гостей.
– Проходите, здесь вас уже никто не догонит.
Костюхин вздрогнул и резко обернулся, наткнувшись на бездонный чёрно-зелёный омут глаз хозяйки дома. «Глаза-то, глаза… Такая не перед чем не остановится, – подумал Юрий, – такая лучше убьёт, но не отдаст своего и не отпустит, как моя Аэлита. Сама спрячет, но не отпустит…».
Девица взгляда не отвела, только чуть кивнула, будто согласилась с мыслями Костюхина.
– Моё имя Майра. Проходите. В этом доме вас никто не обидит.
2010 год. Холмогорский край
Трясясь несколько часов по грунтовой дороге Роман Васенко, Александр Русаков и Пашай Кутергин приближались к посёлку под названием Сия. Роману казалось, что дорога никогда не кончится и только на пригорке сердца путешественников застучали веселее. Они, наконец, увидели село с домиками, как просяные зёрнышки, редко рассыпанные по белой снеговой скатерти.
– Батюшки! – удивился Васенко, – да их раз два и обчёлся, не затеряешься. Сколько же здесь народу обретается?
Пашай не отрывая взгляда от дороги, заметил:
– А вы думали это Москва? Полторы тысячи человек и половина из них пенсионеры. Зато тишина и покой. Школа, почта, и гипермаркет имеется. А что ещё надо?
– Гипермаркет «Всё для компаса»? – сострил Васенко, всматриваясь в начинающуюся вечернюю метелицу. – Гостиница интересно есть? Назад, вероятно, поутру поедем?
Здесь уже Пашай повернул идеально квадратное лицо в сторону гостя и сверкнув недоуменным взглядом, спросил:
– Мы что же столько часов сюда по бездорожью пёрли, чтобы вы парой слов с кем-то перекинулись и назад? Ну, вы, столичные даёте…
Русаков, до этого дремавший на заднем сидении автомобиля, открыл один глаз, обозрел им салон и сонным голосом отозвался:
– Не волнуйся, Пашай, мы с тайной миссией к Айвике жене фельдмаршала.
Пашай кивнул:
– Ксюха небось нужна?
– Догадливы-ы-ый… – протянул Русаков и вернулся в исходное положение.
Машина, следуя дороге, круто свернула за молодой сосничок, и путешественники увидели неспешно идущего на коротких лыжах в охотничьей амуниции мужичка с длинноствольным ружьём за плечом. Пашай притормозил машину, открыл окно, спросил:
– Скажи, мил человек, где двор Суворовых?
Мужик прищурил набрякшие веки, вскинул руку и повёл ею по кругу, а когда остановил ход, выкинул указательный палец:
– Церквушку с зелёными куполами видишь?
– Ну-у… – всматриваясь вдаль, протянул Пашай.
– Её шпиль как раз и указывает на его хату. Она первым рядом вдоль реки. Усёк?
– Спасибо, мил человек, усёк
* * *
Большой дом Суворовых ограждался невысоким штакетником. На пороге в длинном тулупе стояла женщина, голова и плечи которой были укутаны цветастым шерстяным платком. Пашай вышел из машины, поклонился:
– Салам, Айвика, тыйын ачат, мемнан толмо нерген шижтара.21
– Шижтараш22 … – сурово сдвинув брови, произнесла женщина и, переходя на русский, добавила, – заходите в избу. Голодные небось? – увидев вылезающего из машины Русакова, подобрела лицом, – Александр Егорович, рада вам! Проходите. Ксюха с мужем у нас. Ждут. Может, перед ужином в баньку? Сашка мой истопил.
– Некогда нам, Айвика, в банях париться. Дело сначала надо сделать…
– Ой неправы вы! Перед любым важным делом нужно помыться. Очистить тело и мысли, – захлопотала хозяйка, отворяя перед гостями тяжёлую дубовую дверь.
Роман, перешагнув порог, оторопел: за длинным не меньше пяти метров столом сидели несколько человек взрослых и куча-мала ребятишек. Васенко растерянно обернулся к Русакову, а тот с удовлетворённой улыбкой кивнул:
– Да, да, Роман, дети в марийских семьях наивысшее счастье, проявление благословения Великого Бога. Посему рожают много и часто.
Роман с восхищением посмотрел на Айвику, а женщина, озорно взмахнув рукой, расцвела
