Читаем без скачивания История доллара - Джейсон Гудвин

В конечном счете деньги Континентального конгресса, прожив свою жизнь и исполнив свое предназначение, «тихо скончались», как выразился Томас Джефферсон. В оборот вошло выражение «не стоит и "континенталки"». Цирюльник обклеил ими свою парикмахерскую. Один раненный в ногу ветеран якобы использовал пачки выданных в качестве жалованья бумажных денег для перевязки и так дал им новое прозвище — «пластыри», которым отныне описывали любые купюры, которые не могли быть выкуплены. Распущенный в Бостоне экипаж одного из кораблей с жалованьем, выплаченным в ничего не стоивших бумажках, исхитрился сшить из банкнот костюмы и щеголял в них на улицах. «На протяжении двух или трех лет мы постоянно слышали и сами становились свидетелями того, как кредиторы спасались бегством от своих должников, а те с успехом их настигали и расплачивались безо всякой пощады», — писал Уизерспун. На карикатурах кредиторы дрожали от страха на чердаках или высматривал и посетителей из заднего окна, готовые молниеносно скрыться. Парад победы в Филадельфии превратился в денежный бунт, когда национальные знамена оказались в руках людей, соорудивших из банкнот кокарды на шляпах, а у них под ногами бегала вымазанная в дегте и вывалянная в «Континенталках» собака.

Предполагалось, что «континенталки» будут возмещаться с помощью уплаты налогов штатами. К несчастью, штаты печатали собственные бумажные деньги, ведь, в конце концов, они тоже вели бои. На купюрах Виргинии богиня попирала Альбион сапогом (когда виргинские деньги обесценились в тысячу раз. пара башмаков стоила 5000 долларов). Северная Каролина использовала серию зловещих лозунгов: «Защита Провидения — праведное дело» или «Да будет неуклонной целью свобода и независимость». Спустя год их сменили девизы на латыни. напоминавшие письма с угрозами, составленные из обрезков газет: «Остерегайся подделок!», «Поступай так, как хочешь, чтобы с тобой поступали другие». В одном из штатов обвалившиеся в цене купюры «похоронили» при большом стечении народа и с военными почестями. Когда гроб с деньгами опустили в могилу, над ним от лица вымышленных друзей и благодетелей произнесли несколько речей с перечислением заслуг «усопшего». В завершение погребальной церемонии один из ораторов воскликнул, размахивая новой банкнотой штата: «Приготовься и ты, ибо ты тоже умрешь!» Скоро предсказание не преминуло исполниться.

5. Мудрец

О Джефферсоне — Монтичелло — Система мер и весов — Жизнь на Юге

В 1777-м, через год после написания Декларации независимости США, Томас Джефферсон занялся строительством нового дома на вершине одного из холмов в Южной Виргинии, с подветренной стороны горного хребта Блю-Ридж. С восьмиугольником красного кирпича, увенчанным невысоким куполом, усадьба Монтичелло стала самым восхитительным зданием Америки того времени.

По периметру купола идет балюстрада из белого камня; ниже, по фронтону — портик и четыре высоких окна со скользящими английскими рамами. От дома отходят две изящные веранды, которые ведут в два очаровательных небольших павильона — мистер и миссис Джефферсон жили в одном из них, когда начались работы в усадьбе. Общий замысел был скромен. Дома выше и больше сегодня вырастают как грибы, причем готовые. А в переднюю Монтичелло не сбегает парадная лестница, комнаты невелики по размеру, и лужайка позади дома годится разве что для игры в крикет.

Джефферсон приложил руку к каждому дюйму этого замечательного особняка, воплощавшего его философию. Он набросал план, провел вычисления, уточнил некоторые сведения по книгам и — насколько мог — наблюдал за ходом работ. Монтичелло был — так, по крайней мере, верил его архитектор — подходящим типом дома для республики, воплощал веру в жизнь, свободу и стремление к счастью своего создателя. Характерными чертами такого строения являются экономичность и точный расчет. Джефферсон считал их республиканскими добродетелями, старался руководствоваться ими в повседневной жизни. Виды, открывающиеся из дома, подобно идеализму Джефферсона, необъятны. Каждая комната на нижнем этаже окнами выходит на лужайку и павильоны или на всю Южную Виргинию. Кабинет, где работал Джефферсон, пребывает в живописном беспорядке, а его стоящая в простенке кушетка соединяется с гостиной, как глубокая и уютная каморка дворецкого.

Один из десяти детей в семье, Томас родился в 1743 году на отцовской плантации в Шедуэлле, в Виргинии. Питер Джефферсон умер, когда Тому было четырнадцать, но рядом находилась не чаявшая в нем души старшая сестра, которая помогала воспитывать мальчика, привила ему любовь к книгам и музыке. В шестнадцать он поступил в колледж Вильгельма и Марии, уже бегло говоря на греческом и латыни, — щеголь из Виргинии с пятью тысячами акров земли в собственности, умевший одинаково хорошо держаться в седле, охотиться и танцевать. Колледж предоставил в его распоряжение лучший в Америке арсенал научных приборов и обучение под началом общепризнанного знатока юриспруденции — Джорджа Вита. Томас женился на богатой вдове и стал членом Палаты представителей Виргинии в 1769 году.

Джефферсон был ширококостным юношей с веснушчатым лицом, слишком застенчивым, чтобы ораторствовать, но одаренным холодной логикой, которая привела его в ряды революционного движения. В 1775 году он высказал один из самых убедительных аргументов в пользу независимости США в своем «Общем обзоре прав человека в Британской Америке», который апеллировал к понятию народного суверенитета. Бог, писал он, даровал людям свободу, когда дал саму жизнь: «Свобода может быть ущемлена силой, но не отторгнута», и потому «по самой природе вещей всякое общество должно неизменно располагать суверенными законодательными правами». Уход британцев предоставил американцам шанс получить эти права в свое распоряжение.

В начале 1780-х годов Джефферсон выступал в роли фермера, депутата Палаты представителей Виргинии и делегата Конгресса Конфедерации. Он только приступил к своим трудам.

При жизни Д жефферсона через Монтичелло шел непрерывный поток иностранных гостей и подающих надежды политиков, ученых, садовников, архитекторов, изобретателей, финансистов и зевак. Ныне усадьба существует за счет туристов. С самого начала, от конюшен до полей, от лачуг негров-рабов до усадебного дома, Монтичелло коренился в земле. Для Джефферсона, как и для большинства виргинцев — его современников, — тот, кто трудился на земле, не просто удостаивался Царства Небесного. Этого, конечно, тоже. Но земля была единственным подлинным видом собственности, приносившей надежный доход в виде урожая, на что Господь обрек человечество в земном мире. Собственность являлась основой цивилизованного общества. Она давала людям независимость и позволяла следовать тому, что предначертано разумом. Ее защита останавливала от посягательства на права других. Земельная собственность, с точки зрения жителей Виргинии, делала людей честными и свободными.

Когда по указанию Джефферсона вершину девственного холма ровняли и готовили под строительство, а затем возводили дом, он сам создавал то, что, по его мнению, должно было стать Самым Прекрасным Местом для него и семьи. Во многом именно доводы и энтузиазм Томаса Джефферсона заставили молодую республику избрать классицизм в качестве стиля для общественных зданий: «Мы хотим подчеркнуть величественность замысла, республиканскую простоту и то подлинное изящество пропорций, что перекликается по духу с умеренностью свободы, исключающей фривольность — плод умов недалеких». Будучи госсекретарем, он давал советы архитектору Пьеру-Шарлю Ланфану относительно строительства Вашингтона («я бы предпочел, чтобы последовали одному из античных образцов») и спроектировал академический городок в Шарлотсвилле — университет Виргинии с его ротондой в виде половины римского Пантеона. Томас сам получил заказы на строения в таком же архитектурном стиле, включая семь домов, церковь, два здания суда и помещения для законодательного собрания штата.

В Монтичелло Джефферсон сочетал классический республиканский идеал с хозяйственностью и, прежде всего, с землевладением. Он взял безымянный холм и упорно трудился над ним. пока тот не зазвучал под стать античным образцам и политическим реминисценциям. Именно такой ему хотелось видеть Америку: величайшим собранием «прекрасных мест». Монтичелло, целиком подчиненный нуждам семьи Джефферсона и потребностям плантации, буквально забит вещами и людьми. Это не помещичья усадьба георгианской Британии, предполагавшей классовую идентичность, из-за которой дома во многом повторяли друг друга. Джефферсон хотел поощрять разнообразие — ведь сходство таило угрозу свободе. Гарантией свободы, как он ее понимал, был независимый ум, тесная связь с родной землей и защита частной собственности. Семья, честно владевшая землей и усердно трудившаяся на ней, была на верном пути к обретению независимости: работа на земле выявляла внутренние качества и способности человека. Добродетельная республика Джефферсона покоилась на таких семьях — равных и свободных. И по мере того, как их число множилось, росла и республика.