Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Время пролетало, и хотя его решимость помешать браку мисс Гуилт не поколебалась, он по-прежнему был далек от того, чтоб найти способ, который мог бы привести его к цели. Чем более Бэшуд думал об этом, тем мрачнее казались ему перспективы в будущем.
Он опять встал с таким же настроением, как сел, и подошел к шкафу.
– Я испытываю какую-то лихорадочную жажду, – сказал он. – Может быть, утолить ее поможет чашка чаю.
Он раскрыл заварной чайник и отсыпал обычную малую порцию чая не так бережливо, как обычно.
«Даже руки отказывают мне сегодня!» – подумал он, собирая просыпанный чай и бережливо всыпая его в чайник.
В эту прекрасную летнюю погоду огонь был разведен только в кухне. Бэшуд сошел вниз за кипятком с чайником в руке.
В кухне никого не было, кроме хозяйки. Она принадлежала к числу тех многочисленных английских матрон, путь которых в этом мире был тернист и которые доставляли себе печальное удовольствие, когда им представлялся случай рассматривать исцарапанную и кровоточащую ногу других людей одного материального положения с ними. Ее единственный порок был не очень серьезный – любопытство, и между многими добродетелями, перевешивавшими этот порок, было ее необыкновенное уважение к Бэшуду, как к жильцу, который аккуратно платил за квартиру и образ жизни вел очень тихий, а обращение с нею было вежливое много лет сряду.
– Что вам угодно, сэр? – спросила хозяйка. – Кипятку? Никогда не бывало, чтоб вода кипела именно в это время. Сейчас она вам нужна? И огонь-то не горит порядком! Подождите, я подкину полена два, если вы потерпите. Боже, боже! Вы извините меня, сэр, если я скажу, что у вас сегодня очень болезненный вид!
Напряжение, испытанное сегодня Бэшудом, начало сказываться. Та отрешенность, которая проявилась на станции, опять появилась на его лице и в разговоре, когда он поставил чайник на кухонный стол и сел.
– У меня неприятности, – сказал он спокойно, – и думаю, что их теперь мне труднее переносить, чем прежде.
– Уж и не говорите! – застонала хозяйка. – Я готова лечь в гроб хоть сейчас. Вы слишком одиноки, сэр. Когда появляются неприятности, сэр, приносит облегчение, хотя и не всегда очень сильное, когда разделишь их с другим. Если бы ваша супруга была теперь жива, какое утешение нашли бы у нее, не правда ли?
Выражение страдания пробежало по лицу Бэшуда. Хозяйка невольно напомнила ему несчастье его супружеской жизни. Он был вынужден удовлетворить ее любопытство насчет своих семейных дел, сказав ей, что он вдовец и что его семейная жизнь сложилась несчастливо, но более он ничего ей не сообщал. Печальную историю, которую Бэшуд рассказал Мидуинтеру о пьянице-жене, закончившей жизнь в доме умалишенных, он не хотел поверять болтливой женщине, которая разнесла бы по всему дому.
– Я всегда говорю моему мужу, сэр, когда он начинает расстраиваться, – продолжала хозяйка, хлопоча около чайника: «Что ты делал бы теперь, Сэм, без меня?» Когда печаль его не проходит (сейчас закипит, мистер Бэшуд), он говорит: «Елисавета, я не могу делать ничего». Когда же огорчение проходит, он говорит: «Попробую сходить в кабак». Ах! У меня ведь есть тоже неприятности! Человек, имеющий взрослых сыновей и дочерей, шатается по кабакам! Я не припомню, сэр, были ли у вас сыновья и дочери. Кажется, вы говорили, что у вас были. Дочери, ведь… ах, да! Они все умерли.
– У меня была только одна дочь, – терпеливо возразил Бэшуд. – Только одна, и она умерла, прежде чем ей минул год.
– Только одна? – повторила сострадательная хозяйка. – Сейчас закипит, пожалуйте мне чайник. Только одна! Ах! Когда один ребенок, тогда еще тяжелее. Вы, кажется, сказали только один?
С минуту Бэшуд смотрел на хозяйку помутившимися глазами и не отвечал ей. Напомнив невольно о жене, которая обесславила его, эта женщина теперь также невольно вызвала неприятное воспоминание о сыне, который разорил его и бросил. В первый раз с тех пор, как он рассказывал свою историю Мидуинтеру при первом свидании с ним в большом доме, его мысли опять обратились к горькому разочарованию и несчастью прошлого. Опять он вспомнил о прошлом, когда поручился за своего сына и когда бесчестный поступок сына принудил его продать все, что он имел, чтоб заплатить штраф.
– У меня есть сын, – сказал он, приметив, что хозяйка смотрит на него с безмолвным сожалением. – Я сделал что мог, чтоб помочь ему иметь в свете успех, но он очень дурно поступил со мною.
– Неужели? – воскликнула хозяйка, по-видимому, с большим участием. – Поступил дурно с вами и разбил отцовское сердце. Ах! Он за это поплатится рано или поздно. Не сомневайтесь! Где он теперь и чем он занимается, сэр?
Этот вопрос был почти такой же, как и тот, который задал Мидуинтер, когда Бэшуд описал ему свою жизнь. Бэшуд ответил на него почти точно такими же словами, как тогда:
– Сын мой в Лондоне, насколько мне известно. Он занимается не весьма почетным делом – частного полицейского сыщика…
При этих словах Бэшуд вдруг остановился. Лицо его вспыхнуло, глаза засверкали; он отодвинул чашку, которую только что налил, и встал. Хозяйка отступила на шаг. В лице ее жильца было что-то такое, чего она не видела до сих пор.
– Надеюсь, что я не оскорбила вас, сэр, – сказала она, когда к ней вернулось самообладание и она уже готова была обидеться.
– Совсем напротив, совсем напротив! – возразил он с необыкновенным жаром и торопливостью. – Я вспомнил кое-что очень важное. Я должен идти наверх… письмо, письмо, письмо. Я вернусь выпить чай. Извините меня, я очень вам обязан, вы были очень добры. Теперь, если вы позволите, я с вами расстанусь.
К изумлению хозяйки, он дружески пожал ей руку и пошел к двери, оставив и чайник, и чай.
Он заперся в своей комнате. Некоторое время он стоял, держась за камин и стараясь перевести дыхание, которое у него захватывало от волнения. Как только он смог сделать несколько шагов, сразу отпер свою письменную шкатулку.
– Вот вам, Педгифт и сын! – сказал он, щелкнув пальцами и усаживаясь. – У меня тоже есть сын!
В дверь раздался стук, тихий и осторожный. Растревоженная хозяйка хотела узнать, не заболел ли мистер Бэшуд, и спросить еще раз, что искренно желает услышать, не
