Читаем без скачивания Встречи на перекрестках - Евгений Примаков

П. Что, Украина? Я говорю о тех странах, которые уже получают кредиты от МВФ. При чем тут Украина?

Б. Украина жалуется, что к России мы относимся лучше. Представители Украины нам говорили, что они абсолютно уверены – мы никогда не пойдем на заключение соглашений с Украиной, пока такое соглашение не будет заключено с Россией. Они считают это дискриминацией.

П. Да мы не против того. Дайте Украине кредиты. Пожалуйста.

Б. Мы намерены работать с максимальной конструктивностью. Я надеюсь, что после ваших переговоров с директором-распорядителем МВФ наша миссия вернется сюда для продолжения переговоров. И я надеюсь, что господин Задорнов сможет выполнить то, что он пообещал. Тогда у нас в действительности произойдет сокращение размера разногласий. Но вы будьте готовы к тому, что директор-распорядитель задаст вам очень конкретные вопросы.

П. И я буду конкретные вопросы ему задавать. Есть три сценария. Один, который мы хотели бы осуществить, – это прийти к согласию. Допустим, мы договариваемся и вы возвращаетесь в Москву для составления документов. Это для нас лучший сценарий. Второй – мы знаем, что вы не хотите нам дать кредиты. Это для нас плохо. Плохо будет и для страны, и для правительства. Я думаю, что это и не в интересах МВФ. Но такой вариант, пусть пока гипотетический, все-таки возможен. Однако есть и третий сценарий, который для нас абсолютно неприемлем, – это выжидательная позиция и бесконечные переговоры.

Б. Я считаю, что мы проявляем достаточно доброй воли в этих переговорах. Мы не играем в игру, которая означает бесконечные переговоры. Что касается наблюдательного срока, то здесь никакой дискриминации по отношению к России не осуществляется. Я думаю, что вы сумели удержать стабильность шесть месяцев, и это следует поставить вам в большую заслугу.

Как в будущем? У нас уже есть опыт работы, который свидетельствует о том, что и раньше кое-что записывалось, но никогда не осуществлялось. А сейчас господин Задорнов хочет, чтобы я на слово поверил, что все будет осуществлено. Поэтому и нужен период накопления стажа выполнения предусмотренных мер.

П. Я понимаю, если что-то записано, то должно выполняться. За нами наблюдать не надо. Если берем на себя какие-то обязательства, то они будут выполняться. Но у нашего правительства отношения с МВФ пока складываются в виде приятных и полезных переговоров. И только. У нас пока нет никакого продвижения, условно говоря, к их материальной имплементации.

Так закончилась эта беседа.

В конце марта в Москву вновь приехал директор-распорядитель МВФ. Я по телефону настаивал на его приезде, особенно после того как не долетел до США и не встретился с ним. Беседа с Камдессю, сначала в широком составе, а потом один на один, состоялась в Доме правительства 29 марта. М. Камдессю уже успел увидеться с главами Совета Федерации и Государственной думы, руководителями фракций, патриархом Алексием II[72], не говоря уже о Геращенко, Задорнове, Боосе, Вяхиреве и других. Состоялся разговор по телефону Камдессю с президентом. «Благодарю за хорошую организацию работы, – сказал Камдессю в начале нашей встречи. – Я имел возможность побеседовать с рекордным числом руководителей».

А затем все опять «пошло по кругу».

Михаил Задорнов сказал мне, что вопрос «повис» на 17 миллиардов рублей, которые необходимы для «разумного увеличения расходов и выхода на профицит в 2 процента».

Но не тут-то было. «Не только эти 17 миллиардов, но к ним следует прибавить все, что понадобится для корректировки зарплат и пенсий с учетом уровня инфляции», – ехидно улыбаясь, заявил Камдессю.

При поддержке Маслюкова, Задорнова и Бооса я пробовал доказать, что мы не сможем полностью компенсировать за один 1999 год падение в реальной заработной плате, пенсиях, денежном довольствии, произошедшее во втором полугодии 1998 года, то есть сразу погасить все катастрофические последствия 17 августа. Во втором полугодии 1998 года нам было не до компенсации – в первую очередь надо было закрыть проблему кризиса, провести стабилизацию экономики в целом. Однако уже во второй половине 1998 года мы вышли на регулярную выплату зарплаты, пенсий, стали решительно сокращать, а по ряду выплат ликвидировали долги. А с 1999 года начинается компенсация, причем немалая. И средства на нее заложены в бюджет. Но тем не менее в течение 1999 года мы никак не сможем компенсировать все, что потеряло население в результате событий 17 августа 1998 года. Надо также принять во внимание, что хуже будет, если проведем индексацию, но не обеспечим ее доходами и опять начнем накапливать долги по зарплате, пенсиям, денежному довольствию армии.

Камдессю и его команда выслушали все наши объяснения, но вдруг появилась новая цифра требуемого увеличения доходов – 45 млрд рублей «как минимум»!

– Мы все время возвращаемся на те же позиции. От одной миссии МВФ до другой сокращаем разногласия, и вдруг снова откат, – сказал я. – Вчера мы пришли к цифре в 17 миллиардов, а сегодня выясняется, что вы хотите ее увеличить почти в три раза.

– Я знаю, что у вас очень тяжелая проблема с индексацией зарплат и пенсий, – как бы примирительно ответил Камдессю. – Но давайте посмотрим, что вы получили бы, если бы полностью проиндексировали также свои доходы. А именно, если бы покупатели бензина на бензоколонке и покупатели алкоголя платили бы в реальном выражении то же самое, что они платили в июле 1998 года.

При этом Камдессю подчеркнул, что «хотел бы показать нам наиболее легкие способы пополнения доходной части бюджета». Но он, по сути дела, не прореагировал на мои слова о том, что в 1998 году цена бутылки водки была равна 4 долларам, то есть примерно 24 рублям, а по нынешнему курсу в 23–24 рубля за доллар цена поднимается до 100 рублей, то есть будет составлять десятую часть средней заработной платы. «Если мы последуем вашей рекомендации, – добавил я, – этого правительства не будет через несколько дней».

– Не понимаю, – упорствовал Камдессю, – почему любители алкоголя должны платить меньше, чем в 1998 году?

– Да они не платят меньше. Они получают меньше. Если мы установим цену в 100 рублей за бутылку водки, то ее будут подпольно делать и продавать. Из любой гадости будут делать и травить людей. Это же реальная жизнь.

– Восстановив акциз до того уровня, который был в 1998 году, – продолжал тянуть свою линию Камдессю, – вы получите дополнительно 3,5 млрд рублей. В августе прошлого года люди не травились же.

– Еще как травились. Знаете ли вы, – не выдержал я, – что только за 1997–1998 годы у нас от недоброкачественной водки погибло больше людей, чем мы потеряли за всю войну в Афганистане?!