Читаем без скачивания Записки музыковеда 2 - Игорь Резников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но печальна судьба Алябьева — его жизнь была буквально разломана пополам на два совершенно контрастных периода.
Счастливые годы
Первый период складывался счастливо. Детские годы прошли в Тобольске, губернатором которого был отец Алябьева, человек просвещенный, либеральный, большой любитель музыки. В 1796 г. семья переехала в Петербург, где Александр в 14 лет был зачислен на службу по горному ведомству. Одновременно начались серьезные занятия музыкой у И. Миллера, крупного теоретика, у которого обучались композиции многие русские и иностранные музыканты. С 1804 г. Алябьев живет в Москве, и здесь в 1810-х гг. были изданы его первые сочинения — романсы, фортепианные пьесы, написан Первый струнный квартет (впервые издан в 1952 г.). Эти сочинения являются едва ли не самыми ранними образцами русской камерной инструментальной и вокальной музыки.
В романтической душе молодого композитора особый отклик находила тогда сентиментальная поэзия В. Жуковского, позже уступившая место стихам Пушкина, Дельвига, Одоевского, Веневитинова, а в конце жизни — Н. Огарева.
Во время Отечественной войны 1812 г. начинается блестящая военная карьера Александра Александровича. Алябьев отправляется добровольцем в армию, храбро сражается вместе с легендарным Денисом Давыдовым. Ранен, награжден двумя орденами и медалью.
Вероятно, именно тот факт, что Алябьев был блестящим офицером, дал повод объединять его вместе с двумя другими творцами ранних, доглинкинских образцов русской вокальной лирики, Гурилевым и Варламовым, под общим именем «композиторы-дилетанты». Имелось в виду, что эти композиторы формально не являлись свободными художниками и творили в свободное от службы время. В свое время Л. О. Утесов подсмеивался над этим термином, и говорил: «Алябьев у нас — дилетант, а какой-нибудь никому не известный Пупкин — член Союза советских композиторов». Такое название просуществовало вплоть до 60-х годов прошлого века, когда смысл понятия «дилетант» окончательно изменился на «человек, занимающийся какой-либо деятельностью без должных знаний и профессиональной подготовки», и термин исчез из обращения.
Однако Алябьев не испытывал рвения к военной службе, и в 1823 г. вышел в отставку в чине подполковника, «с мундиром и пенсионом». Живя попеременно в Москве и Петербурге, он сблизился с артистическим миром обеих столиц. В доме драматурга А. Шаховского встречался с Н. Всеволожским — организатором литературного общества Зеленая лампа, а также с И. Гнедичем, И. Крыловым, А. Бестужевым. В Москве на вечерах у Грибоедова музицировал с братьями Виельгорскими, В. Одоевским. Алябьев участвовал в концертах как пианист и певец («прелестный тенор»), много сочинял и все больше завоевывал авторитет у музыкантов и любителей музыки. Очень важна была для творчества Алябьева встреча и последующая дружба с известным композитором А. Верстовским, который только начал сочинять музыку в 20-х годах и быстро завоевал популярность своими операми и водевилями. На протяжении всей жизни Александра Александровича длилась эта дружба. Именно благодаря своему товарищу Алябьев обратил внимание на театральные жанры. Некоторые из водевилей он сочинил совместно с Верстовским.
В 20-е гг. на сценах московских и петербургских театров появляются водевили М. Загоскина, П. Арапова, А. Писарева с музыкой Алябьева, а в 1823 г. в Петербурге и Москве с большим успехом состоялась постановка его первой оперы «Лунная ночь, или Домовые» (либретто П. Муханова и П. Арапова).
Оперы Алябьева ничем не хуже французских комических опер, — писал Одоевский в одной из своих статей.
Б. Асафьев отмечал:
Любопытное было это дарование по душевной чуткости и соответствию запросам множества людских сердец, бившихся в тон алябьевским мелодиям… В нем уживались пестрота наблюдений ума, едва ли не «фельетониста от музыки», с вниканием в запросы сердца своих современников…
Сочинения Алябьева, особенно его вокальная лирика, приобретают все большую популярность. Творческий путь композитора складывается удачно. Ничто не предвещает грозы.
Но она разразилась.
Изгнанник
24 февраля 1825 г. случилась беда: во время карточной игры в доме Алябьева произошла крупная ссора, один из ее участников вскоре скоропостижно скончался. Странным образом в этой смерти обвинили Алябьева, и после трехлетнего судебного разбирательства, несмотря на надуманность и недоказанность обвинения, Александр Александрович был приговорен к тяжкому наказанию: лишению дворянства, чинов и прав состояния, церковному покаянию и ссылке в Сибирь.
…Твоя воля отнята,
Крепко клетка заперта,
Ах, прости, наш соловей,
Голосистый соловей…
— написал тогда Дельвиг. Ведь Алябьев уже был широко известен как автор знаменитого романса «Соловей». Но отныне он лишился права подписывать произведения своим подлинным именем. Конечно, не только в местах его ссылки, но и в обеих столицах, от культурной жизни которых Алябьев был трагически оторван, скоро узнали, кто скрывается под псевдонимом «Северный певец».
Начались многолетние скитания: Тобольск, Кавказ, Оренбург, Коломна…
Вот интересные материалы, связанные со следствием и судом над Алябьевым. Парадоксально, что неблаговидную роль в его деле сыграл декабрист и лицейский друг Пушкина Иван Пущин, а граф Бенкендорф, напротив. проявил опеределенную объективность.
День 24 февраля 1825 года не предвещал перемен в судьбе композитора Александра Алябьева. С утра он играл на рояле, днём ездил с визитами, а к вечеру ждал гостей. Послал человека в лавочку за новыми карточными колодами, угощениями и шампанским. Гости съехались к восьми вечера. Ужинали и пили до десяти, потом играли на рояле и пели. Около одиннадцати вечера взялись за карты.
За стол уселись майор Иван Глебов — отставной гродненский гусар, Николай Шатилов — шурин Алябьева и воронежский помещик Тимофей Времев со своим спутником — губернским секретарём Сергеем Калугиным. Сам Алябьев в игре участие не принимал — он перебрал с шампанским и тихо дремал в кресле.
Внезапно за игровым столом вспыхнул скандал. Воронежский помещик проиграл немыслимо большую сумму — 100 тысяч рублей (в то время добротную усадьбу с барским домом, садом и крепостными можно было приобрести за 8 тысяч рублей). Услышав крик, Алябьев сразу проснулся и вскочил с кресла. Проигравший обвинял хозяина, что его дом смахивает на шулерский притон. Немыслимое оскорбление! Завязалась потасовка. Алябьев начал с пощёчин, закончил полноценными оплеухами Времеву и пригрозил дуэлью.
Проигравший якобы свою неправоту признал, из сапога вытащил прибережённые золотые червонцы, отдал разъярённому Глебову. Обещался с оставшейся частью долга расплатиться позже. На этом и порешили. Гости стали разъезжаться. Воронежский помещик на следующий день уносил ноги из Москвы. А Алябьев, проспавшись, отправился на бал, развлекать свою юную возлюбленную (и будущую жену) Екатерину Римскую-Корсакову.
Но уже через два дня по Москве разнеслись неприятные слухи. Говорили, что карты метал сам Алябьев, а когда Времев поймал его на шулерстве, бывший военный шарахнул того бутылкой
