Читаем без скачивания Записки музыковеда 2 - Игорь Резников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, в «Деле о скоропостижной смерти коллежского советника Времева» под номером 206 ни о каком убийстве речи не идёт. Умер Тимофей Миронович 27 февраля на постоялом дворе в Чертаново без всякого насилия: «Рано утром он разбудил человека Андрея проводить себя на двор для телесной нужды, куда и пошли; а как он стал испражняться, в виду того человека упал и умер».
Вызвали лекаря и полицейского, составили протокол. Врач указал: смерть наступила «от апоплексического удара (то есть от инсульта), коему споспешествовали преклонные лета и какое-нибудь сильное волнение». Погребли покойного 3 марта в Симоновом монастыре.
Но дальше дело приняло неожиданный оборот. Слухи о картёжниках-мошенниках дошли до обер-полицмейстера Александра Ровинского (который уже имел неприятный конфликт с Алябьевым в Большом театре). Он донёс о скандале генерал-губернатору Москвы Дмитрию Голицыну. И тот спешит первым доложить об инциденте императору. Мол, в Москве обнаружилось «игрецкое общество», заявившее о себе тягчайшими преступлениями — шулерством и убийством. Александр I припоминает Алябьеву прежнее вольнодумство и вздорный характер. Делу дан серьёзный ход.
Отправляясь в московскую тюрьму, Алябьев иронично заметил: «Слава Богу, что сенатор N и князь N.N. представились неделей раньше, а то сидеть бы мне ещё и за этих». Он был уверен, что вскоре «неприятная история» разрешится в его пользу.
И действительно, 23 октября 1825 года все участники дела были оправданы. Но судья — Иван Пущин (тот самый будущий декабрист и лицейский однокашник Александра Пушкина) — опротестовал оправдательный вердикт. Иван Иванович всей душой ненавидел распущенность и хотел изменить российские нравы. Пущин был уверен: пороки надо выжигать калёным железом. А тут они в полной красе — аристократы играют в карты, пьют, дерутся. И в деле даже имеется труп! Как можно такое простить?
Пущин настаивал на том, что Алябьева и компанию надо отправить в Сибирь. Даже если они никого не убивали. Просто ради благого примера. Для исправления нравов. И чтобы другим неповадно было.
Дело стали пересматривать вновь. К этому времени уже и сам Пущин сидел в Петропавловской крепости. Вместо Александра Павловича на престол взошёл Николай I. Новый император в первый же день чуть не стал жертвой гвардейского мятежа. И вся тема «гусарской вольницы» была ему ненавистна. На приговоре написал «Сему быть». Говорят, что на словах государь добавил, что даже если композитор и не виновен, то «таких» следует держать как можно дальше от столиц.
11 марта добиваются разрешения на эксгумацию тела и вскрытие тут же в монастыре, при этом присутствовать могли все желающие. Заключение новое — смерть наступила от разрыва селезёнки. Однако позже даже всемогущий глава тайной полиции Александр Бенкендорф признавал, что скорее всего второе заключение сделано неграмотно. И разрушения внутренностей наступили из-за влажности могилы. А будь они нанесены в доме у Алябьева, то умер бы Тимофей не через три дня, а в течение суток и в страшных мучениях. А помещик всё же ушёл от картёжников на своих ногах и врачам не жаловался
«…Не так живи, как хочется, а как Бог велит; никто столько не испытал, как, я, грешный…» — писал композитор. Только сестра Екатерина, добровольно последовавшая за братом в ссылку, да любимая музыка спасали от отчаяния. В ссылке Алябьев организовал хор, выступал в концертах. Переезжая с одного места на другое, он записывал песни народов России — кавказские, башкирские, киргизские, туркменские, татарские, использовал их напевы и интонации в своих романсах. Совместно с украинским историком и фольклористам М. Максимовичем Алябьев составил сборник «Голоса украинских песен» (1834). Композитор постоянно сочинял. Он писал музыку даже в тюрьме: находясь под следствием и судом, создал один из лучших своих квартетов — Третий, с вариациями на тему «Соловья» в медленной части, а также балет «Волшебный барабан», долгие годы не сходивший со сцен русских театров.
И в дальнейшем в творчестве Алябьева нашел отражение его жизненный путь. Любопытно, что в партитурах исследователи выявили использование различных исполнительских составов: театральные жанры, относящиеся к жизни в столице, хоры со времен церковного покаяния, концертная оркестровая музыка со времен пребывания в Сибири, камерные произведения, которые он исполнял в кругу друзей в Оренбурге.
С годами в творчестве Алябьева все явственнее проступали автобиографические черты. Мотивы страдания и сострадания, одиночество, тоска по родине, стремление к свободе — вот характерный круг образов периода изгнанничества (романсы «Иртыш» на стихи И. Веттера — 1828, «Вечерний звон», на стихи И. Козлова (из Т. Мура) — 1828, «Зимняя дорога» на стихи Пушкина — 1831).
Сильное душевное смятение вызвала нечаянная встреча с бывшей возлюбленной Е. Офросимовой (в девичестве Римской-Корсаковой). Ее образ вдохновил композитора на создание одного из лучших лирических романсов «Я вас любил» на стихи Пушкина. В 1840 г., овдовев, Офросимова стала женой Алябьева. В 40-х годах Алябьев сблизился с Н. Огаревым. В романсах, созданных на его стихи — «Кабак», «Изба», «Деревенский сторож», — впервые зазвучала тема социального неравенства, предвосхищая искания Даргомыжского и Мусоргского. Бунтарские настроения характерны и для сюжетов трех последних опер Алябьева: «Буря» по В. Шекспиру, «Аммалат-бек» по повести А. Бестужева-Марлинского, «Эдвин и Оскар» по древним кельтским сказаниям. Так что хотя, по словам И. Аксакова, «лета, болезни и несчастья остепенили его», мятежный дух до конца дней не угасал в произведениях композитора.
В 1843 году после бесчисленных прошений Алябьеву, наконец, разрешили жить в Москве. Дворянское звание ему не вернули.
В Москве композитор стал постоянным участником «четвергов» в доме Александра Вельтмана — лингвиста, поэта, археолога. На этих вечерах собирались известные писатели, музыканты и ученые. Много времени Алябьев уделил хоровому творчеству: он написал и подготовил к изданию «Собрание разных русских песен» для хора. В него вошли миниатюры на стихи Александра Пушкина, Антона Дельвига, Василия Жуковского, Николая Карамзина и других поэтов. Однако сборник был издан только в 1952 году.
Александра Алябьева не стало в 1851 году. Его похоронили в родовой усыпальнице в Симоновом монастыре. Однако в годы советской власти монастырь был разрушен — и вместе с ним уничтожены могилы композитора и его родственников. 24 февраля 2009 года состоялась торжественная церемония открытия памятного креста на символической могиле композитора Александра Алябьева у стен храма Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове.
Шедевр