Читаем без скачивания Принцесса викингов - Вилар Симона

– Да будет тебе известно, дитя, что еще Амвросий Медиоланский, духовник императора Грациана, в своем учении о войне основной упор делал на соблюдении закона справедливости. Если война, писал он, способствует восстановлению мира, то такая война справедлива и является благом.

Эмма не могла не прислушиваться к его словам, к тому же речь шла о Ролло, и ей приятна была похвала, прозвучавшая из уст достойного прелата.

– Поистине Роллон Нормандский рожден быть правителем. После того как здесь хозяйничали Рагнар Лорброк, Гастингс, Отгер Датчанин, Сигурд и даже Роллон Пешеход, на наших землях впервые воцарилось истинное благоденствие.

Он рассказал Эмме, как много сделал этот язычник для Ротомагуса: восстановил городские стены, отремонтировал мост, очистил реку, укрепил берега и отстроил восточные кварталы. Западные же, наполовину разрушенные, использовал для постройки новых жилищ, бань, служб, ибо старые пришли в полную негодность. Этот язычник повел себя здесь как настоящий хозяин, и город называется ныне Руаном по полному праву.

Разумеется, Ролло зачастую ведет себя как язычник и соседние земли стонут от его набегов, но иначе и быть не может. Для тех же владений, которые он объявил своими, его правление – подлинное благо. Северные воины, закаленные и дисциплинированные, чтут его безмерно и по приказу Ролло готовы выполнить все что угодно. Они обеспечивают город топливом, не гнушаются добывать торф и жечь древесный уголь, надзирают за строительством и занимаются ремеслами. Они объезжают лошадей, пасут и забивают скот, ремонтируют и охраняют дороги. Всем известно, что варвар и грабитель Ролло в своих землях поощряет торговлю. И уже одно то, что он не стал препятствовать восстановлению христианских церквей и смотрит сквозь пальцы на то, что его воины принимают крещение, свидетельствует: Нормандия может надеяться на милость небес.

– Но Ролло без устали толкует о набеге на Бретань, – возражала Эмма Франкону.

Епископ согласно кивал круглой головой, но мысли его были далеко, и он кивал скорее им, а не в ответ на замечания Эммы.

– Да-да, – бормотал епископ, поигрывая аметистовыми четками, – да, он варвар, но и его надо подвести к купели. Чего бы это ни стоило.

Странным человеком был епископ Франкон, духовный отец Эммы. Обычно духовник – очень близкий для женщины человек, но интуитивно Птичка чувствовала, что ей не следует раскрывать душу перед епископом. Что-то подсказывало ей, что Франкону не стоит полностью доверяться.

И еще Эмма замечала, что он все чаще советует ей быть полюбезнее с Ролло.

– Ты так дерзка с нашим правителем, дитя мое, что порой даже у меня дух захватывает. Конечно, пока ты под защитой Атли, тебе ничего не грозит. Но не могла бы ты быть любезнее с самим Ролло? Поверь, этот варвар заслуживает доброго отношения к себе. Верь мне.

Этот разговор состоялся как раз перед тем, как Ролло стал брать Эмму в свои верховые поездки по Нормандии.

Все началось в тот день, когда Ролло подарил ей изящную буланую кобылку и спросил, не согласится ли Эмма проехаться с ним по окрестностям Руана. Девушка была так довольна подарком, что сразу согласилась. Ведь она давно хотела научиться как следует ездить верхом, а тут сам конунг едва ли не набивался ей в учителя.

Именно эти конные прогулки по Нормандии способствовали тому, что между Эммой и Ролло неожиданно сложились непринужденные, вполне дружеские отношения, о которых прежде оба не могли и помыслить. Им было легко вместе, они болтали и смеялись, ощущая удивительное спокойствие, ведь им не в чем было упрекнуть себя при воспоминании об оставленном в Руане Атли.

Это было восхитительное время! Легкое весеннее солнце словно пронизывало их насквозь. С холмов долетали звуки пастушьего рожка; отощавшие после голодной зимы коровы паслись на молодой траве; с полей ветер доносил запахи унавоженной земли. Конунг показывал девушке все, что считал достойным внимания. Они побывали у старых, построенных еще императором Карлом Лысым каменных башен, где теперь располагались норманнские крепости. Вокруг каждого из таких укреплений выросли небольшие городки, и там рядом с воинственными пришельцами теперь жили франки. За пределами Руана норманны гораздо быстрее овладели языком покоренного народа, а браки между ними и местными женщинами стали обычным явлением. Даже названия новых поселений представляли собой причудливую смесь скандинавского и галльского наречий – Танкарвилль, Амфвилль, Бекдаль, Эльбе и тому подобное.

– Франки считают викингов посредственными наездниками, – говорил Ролло девушке, когда они легкой рысью двигались вдоль проселочной дороги. – В чем-то они правы. Викинги предпочитают сражаться пешими, а в поход отправляются, как правило, водным путем. Но я давно намереваюсь исправить это. Нет, я не хочу отказываться от испытанного средства передвижения, однако считаю, что за драккарами должны следовать берегом еще и конные воины.

Ролло показал ей, где разводят лошадей, предназначавшихся для походов. На сочных лугах табуны паслись привольно, а лучших из лучших опытные конюхи держали в специальных загонах, где и объезжали.

– Однако конь, на котором ты сидишь, Ролло, с берегов Рейна и раньше принадлежал мелиту[22] герцога Нейстрийского Эврару Меченому, – заметила девушка, покосившись на высокого длинногривого жеребца, легко идущего под седлом варвара. – Ты расхваливаешь норманнских лошадей, сам же предпочитаешь иноземных.

Однако Ролло не задело ее замечание.

– Это не краденый скакун, а добытый в честном бою. Мне нечего стыдиться. Я назвал его Глад: по-норвежски это значит «веселый», потому что более резвого и понятливого коня у меня еще не было.

То были чудесные дни. Ролло был внимателен к ней и вел себя сдержанно-вежливо. Он учил ее охотиться с соколом, они много ездили верхом, ели в придорожных харчевнях, останавливались в небольших укрепленных селениях, построенных еще в прошлом столетии, но обновленных и обнесенных частоколом уже при Ролло. Конунг не переставал удивлять Эмму. Иногда он вновь превращался во властного и неприступного вельможу, надменного правителя, перед которым даже его соотечественники торопливо склоняли головы, а франкские поселяне скидывали колпаки, спеша поцеловать стремя. И он же мог просидеть за кружкой браги с теми же крестьянами в трактире, толкуя о простых, как земля, вещах, выслушивая их жалобы и не забывая похвалить местную стряпню.

Когда они ехали мимо полей, где зеленели обильные всходы, Ролло удовлетворенно улыбался, а если им попадались пустоши, поросшие вереском и бурьяном, хмурился, но спустя миг уже принимался строить планы: где найти безопасное место, чтобы расположить новое селение и укрепить его. Земля здесь плодородная и сможет прокормить много его подданных. Он не станет возражать против строительства храмов. Если христиане не могут обойтись без своих долгополых жрецов – так тому и быть. Речь заходила и об осушении болот, и о починке старых дорог, и о том, что следовало бы отказаться от тяжелых и неповоротливых волов в качестве рабочего скота, так как уже придумано новое упряжное приспособление – хомут, который позволяет использовать на пашне лошадь, не давая ей надрываться на грудном ремне.

Эмма теперь понимала, что Ролло не просто хвастался, когда говорил ей, что может быть хорошим правителем. Об этом свидетельствовали его владения. Прежние представления о Нормандии как о земле, находящейся в полном запустении, ушли в прошлое. Она повсюду видела неторопливо ведущих борозду крестьян; монахов, отстраивающих разрушенную часовню и не бросающих работу при виде приближающихся вооруженных норманнов; пастухов, которым и в голову не приходило угонять от викингов свои стада в болота или в лес. Мельницы работали, у дорог среди старых развалин цвели сливовые деревья. Присутствие в этих местах норманна в рогатом шлеме стало теперь символом прочности бытия, и крестьяне-франки охотно селились рядом со старыми каролингскими крепостями, поднятыми из руин завоевателями с Севера. Теперь они служили новым поселенцам защитой от набегов франкских феодалов, которые и между собой враждовали, и не прочь были поживиться во владениях северных соседей.