Читаем без скачивания Небо в алмазах - Владимир Буров

– Руз – уже президент, или еще только намечается со следующего года?

И они подошли к девушкам именно с этим вопросом:

– Что, простите? – спросила, даже не улыбнувшись одна из них, Ава Гарднер.

– Они шутят, – сказала вторая Кэтрин Хепберн.

– Зачем? – спросила Ава.

– Хотят познакомиться, чтобы пригласить на танец.

– Хотят потанцевать, чтобы познакомиться, и потом затащить в кровать?

– Если только у них есть кровати.

– Всё хочу спросить, – начал свой танец Кетч, – кто сегодня президент, и почему он не встретил меня, как первопроходца?

– Это уже два вопроса, а не один, – ответила леди.

– Почему?

– Гувер не хочет уходить.

– А Руз не хочет оставаться?

– Оставаться, ты сказал – никак не могу понять, есть ли хоть какая-то логика в нашем взаимопонимании.

– Это потому, что ты не знаешь моего имени, а я твоего.

Например, ты можешь угадать, – продолжала она, – я уже имею один Оскар, или пока еще нет?

– Так может спрашивать человек, только его не имеющий, – сказал Кетч, – но знает точно:

– Вот как раз сегодня и дадут, – закончила за него леди.

– Так бывает? – очень удивился парень.

– Ты думал, в честь кого этот банкет на двести хомо сапиенсов?

– В честь меня? Ты знала?

– Не знаю, кто ты такой, но этот банкет в честь меня.

– И эта честь начнется после чего? Ибо сейчас я ничего такого рукоплещущего не наблюдаю.

– Как только будет сделано официальное объявление.

– Хорошо, подождем, что это будет за объявление, ибо я думаю, что кто-то совершил перелет через северный полюс.

– Нет, потому что такого перелета не было, так как давно доказано, что и быть не может.

Но объявления, наконец, прозвучали, и как даже не мог высказать Кетч:

– Одно хуже другого, – ибо первое он еще кое-как понял, но второе, вообще ни в зуб ногой. Ибо это было, да, сообщение о фантастическом перелете через Северный Полюс, но не его, а Авиатора, Говарда Ху. Второе, кажется, ей действительно, дали Оскар за лучшую роль в фильме:

– Ранняя слава.

И она так обрадовалась тому, что ей в общем-то и так обещали, за всё хорошее, а главное за то, что в ее детстве, точнее, еще раньше, много-много лет назад:

– Были французские и испанские короли, – что прямо на банкете потащила его в садовый лабиринт, где можно легко трахнуться, но:

– Также легко и заблудиться.

Правда, не вышло, так как там уже были другие руководители и костюмерши этого фильма с теми же намерениями.

– Пошли назад в зал ресторана, я видел там нишу.

– Ты не боишься трахаться в нише, ибо туда могут зайти? Я, честно говоря, даже буду рада, если это случится.

– Значит, я тоже, – ответил Кетч.

И всё прошло удачно, заходили, да, но только два раза, и оба раза только смеялись тоже радостно, их счастью, второй раз даже хлопали в ладоши.

– Ну, как? – спросил его Хю, – счастье приблизилось?

– Настолько, что я думаю остаться здесь.

– Надолго?

– Навсегда, – ответил беззаботно Кетч, думая что настолько уже заблудился, что.

Что никто его не слышит.

И естественно, ибо: не видит – значит и не слышит.

Но первое, что началось, а не должно бы – это началась драка между и между, а кем точно не понял не только первый, но и второй, а именно Хю сказал, что:

– Нам лучше уйти.

– Совсем?

– Нет, ибо сразу здесь уходить никогда не принято, а перейдем на другую сторону зала, и сядем незаметно за барную стойку.

Они сели, но Кетч всё равно незаметно обернулся. Дрались двое, а Кэтрин Хепберн, с которой он от волнения даже забыл:

– Был ли вообще, или только так, приглашал поговорить по душам в ниже огромного зала.

Ибо не мог поверить даже самому себе, что вот так, можно сказать, при всех трахнул два-три раза совершенно незнакомую девушку:

– При всех. – А с другой стороны, уже никто не скажет, что в Америке я не был.

Чего-то не хватает в моей мысли, – решил он и добавил:

– Пропала.

– Она на сцене.

– Вот ду ю сей?

– Да, – сказал парень с другой стороны колонны, поддерживающей небо свод этого кабака, чтобы не рухнул до начала новостройки, – вручать Оскар ей будут прямо здесь.

– Серьезно? Так бывает? – обернулся он к Говарду. Но место рядом никто уже занимал.

– Так, конечно, не бывает за просто так, но я выкупил это право у Голливуда.

– Простите, я не понял: какое именно право?

– Право первой ночи.

– У Кэ-Хо?

– Да, я купил её на сегодня.

– За э-э, за сколько? – только и нашелся, что уточнить Кетч.

– Недорого, всего за миллион долларов.

– И у вас деньги сейчас с собой, или вы уже расплатились?

– Половина с собой, а половина это уже моя на сегодня Кэти Хэби.

– Простите, я, наверное, еще не сказал вам, что у меня юбилей?

– Ты хочешь, чтобы я отдал ее тебе на сегодня? – спросил мужик.

– Неужели вы имеете над ней такую власть, что можете даже торговать ей в розницу?

– Ты думаешь, почему она тебе дала всё, что ты попросил и даже больше.

– Где, на улице в цветнике лабиринта?

– Нет, нет, ты не запутаешь меня. Это было в нише главного зала.

– Хорошо, кое-что вы, действительно, знаете, поэтому я спрошу просто для интереса: сколько?

– Хороший вопрос, и главное задан вовремя, ибо.

– Ибо мы улетаем сразу после вручения ей Оскара.

– Втроем? – только и нашелся что спросил Кетч.

Далее, обратный перелет?

– Послушай, парень, – сказал мужчина с другой стороны колонны, – хочешь со мной?

– Что, простите? Выпить? У меня, вроде, кончились деньги в валюте страны этого мира, а Говард Ху – Авиатор пошел вручал ей Оскар.

– Это вряд ли, ибо я – если ты, разумеется, этого хочешь, сам вручу ей Оскара.

– Нет, не надо портить всю обедню.

– Хорошо сказано, но. Но я всё-таки ее испорчу.

Парень встал, а Кетч от неожиданности его – нет, не предложения, а:

– Мужик встал с двумя фужерами, протянул один уже со стороны колонны, которая была обращена в зал, – а именно потому, что он на самом деле пошел к сцене:

– Тоже выпил свой бокал.

Распорядитель по вручению Оскаров в неординарной обстановке некоторых личных владений уже улыбнувшийся Говарду, вдруг приостановил движение своей рождественской улыбки – в том смысле, что не натренировал ее неустанными попытками быть членом любых комиссий по вручению и, наоборот:

– Нет, – а имел, как Ван Гог способность к понимаю весчей от:

– Бога.

И повернулся прямо лицом к лицу к уже поднимавшему по ступенькам:

– Добро пожаловать, мистер Фью-Черс, как говорят:

– Наше будущее.

И этот Фью-Черс вручил Кетрин Хепберн Оскара.

Впрочем, эта беспрецедентная раскованная непринужденность только подтвердила Кетчу:

– Мы точно в Америке, – где если надо, то это можно сделать даже при всех в нише ресторана – их храма борьбы с усталостью и всем остальным банно-прачечным комплексом.

Можно даже сказать просто по-американски:

– С комплексами трудовой неполноценности.

– Вы хотите взять меня с собой? – спросил Кетч, когда процедура вручения Оскара была закончена, и Фью привел ее с собой к стойке бара, где все еще сидел очень удивленный, если не сказать больше:

– Изумленный Кетч, – ибо:

– Как он мог отбить Кэтрин даже у предполагаемого на завтра президента Руз?

– Где вы берете деньги? – спросил Кетч, так и оставшись сидеть за колонной, как за занавесом, и более того:

– Дама даже его не узнала, – а была всецело увлечена Фью-Черсом, который, как выяснилось, обещал ей дать еще миллион, если.

– Если она покатается с ним на самолете, – и вот теперь ясно – понял Кетч – зачем нужен я.

И Кетчер, неожиданно даже для самого себя, высказал – как он выразился:

– Разумную мысль:

– Я тоже хочу миллион.

– В какой валюте мира вы предпочитаете получить свой гонорар? – спросил Фью. И Кэтрин тоже улыбнулась ему. Но, как показалось летчику: не узнала.

Или – почему-то прошла мысль:

– Узнала до неузнаваемости.

Притворяется, стерва.

Глава 9

Говард ни в коем случае не хотел давать самолет.

– Ты хочешь лететь со мной?

– На своем самолете я всегда летаю сам с собой. Более того, без меня вы не переберетесь на другую сторону.

– Боюсь мы и вместе не сможем взять эту бездну, – ответил Кетч.

– Сможете, – сказал подходя с двумя фужерами Фью.

– Вы уверены? – удивился Говард.

– Да, если вместе с вами полечу я.

– Мы летим на другую сторону Земли, мистер э-э Фью-Черс, – сказал с улыбкой Говард.

– Я и есть Другая Земля, – ответил Эф.

– Этого не может быть.

– Почему?

– Ну, вот так надо, на те, пожалуйста, тут как тут: я есмь!

– С другой стороны, – сказал Кетч, – чему тут удивляться, ибо так и должно быть:

– Хочется – значит так и надо.