Читаем без скачивания Охота на колдунов - Виталий Крыръ

  Естественно, Изабеллу без еды не оставили. И прошла она не больше, чем другие. Но в шок девушку в тот день все же повергли - когда выселяли родню повешенного имперского казначея из конфискованного особняка. Чуть в сторонке от суеты она заметила мирно беседующих простолюдина Зыря с дворянкой вдовой. И - о Похититель! - прощаясь они нежно взяли друг друга за руки. Зырь, правда, в допросах не принимал участия. Но все равно - скандал!

  С таким вот настроением девушка растолкала мирно засыпающего Клевоца и заявила:

  - Ты зверь! Ты не заслуживаешь называться человеком!

  На слове 'зверь' Клевоцу пригрезилось геральдическое животное Холминых, скалящая зубы куница, и он блаженно улыбнулся в полудреме. Но вот вторую фразу северянин все же осознал. Клевоц протер глаза.

  - Вы сожгли детей!

  - Где? Каких детей?

  - В предместье, - Изабелла была свидетелем всех разговоров за день Клевоца с Зырем и Вызимом. Но вот то, что прошептали вернувшиеся с пожарища переодетые мещанами северяне, не расслышала.

  - Да нет же, огонь начался с харчевен и притонов. Все спаслись, местные вытащили даже запойных пьяниц, - пленницам полагалось терпеливо объяснять северный уклад.

  - Вы могли их сжечь! - и девушка тут же переключилась на новое обвинение. - Зачем ты лишил деток крова?

  - Деток? - Клевоц спросонья недоумевал: разве он не лишил крова также и их родителей? - Мы не хотели снова враждовать с городским дном и их хозяевами. В прошлый раз я уже убил двоих. - Клевоц не знал, что искалеченный им человек умрет от заражения крови.

  - Чистые, невинные создания. Разве ты не знаешь, что ничто не стоит слезинки ребенка?

  За отгораживающими их угол воловьими шкурами от неожиданности закашлялся Вызим, невольно подслушавший разговор. Вспомнил, как происходит воспитание капризных деток на Севере.

  - Вызим, - крикнул Клевоц, - позови Зыря, пусть объяснит ей. - Клевоцу не хотелось говорить о воспитании самому, ведь он еще едва из детства вышел.

  - Зырь на свидании, давай уж лучше я сам.

  Изабелла возмущенно поджала губки, вспомнила о новоиспеченной вдове.

  - Да ты испугаешь моего 'ребенка', - Клевоц не первый год знает Вызима.

  - Я постараюсь осторожно, - при этих словах Изабелла вжалась в стену - страхи первой встречи с северянами лицом к лицу быстро возвращались к ней. Хотя, казалось, причин для этого не было.

  - Можно? - Вызим постучал по стене и не отодвигал шкуру, пока Клевоц не сделал этого сам. На Севере свое вежество.

  - Как ты думаешь, благородная, кто ценнее, кого надлежит при случае спасать в первую очередь, взрослого или ребенка? - вкрадчиво начал Вызим.

  - Ребенка, конечно!

  - Хорошо, - многообещающе улыбнулся в сумраке Вызим. - Предположим ты родила десять детей...

  Но его перебил резкий возглас:

  - Нет, не я!

  Следуя примеру сверстниц, с малых лет жрица мечтала стать великой волшебницей, сделать храмовую карьеру, мысленно отбрасывая всё, способное помешать. А собственные дети - это нечто, доставляющее неудобства, мешающее саморазвитию. Иные точки зрения жестоко высмеивались. Приятно приласкать чужих, порассуждать об 'ангелочках', но вот своего... Ребенка ʼвысшие жрицы заводят лишь ощутив, что достигли карьерного потолка. А многие не могут смириться и продолжают вместо обзаведения детьми десятилетиями интриговать в попытках хоть чуть-чуть продвинуться по служебной лестнице.

  - Гм. - Клевоц и Вызим посмотрели на нее с укоризной, но Вызим все же исправился:

  - Предположим, северянка родила пятнадцать детей, - похоже, здоровье Изабеллы Вызим больше чем в десять детей не оценивал. - Из них ведь не все доживут до совершеннолетия. И далее с годами в живых будет оставаться все меньше и меньше. Кто-то погибнет на войне, кто-то от болезни, кто-то умрет во время родов, а кого-то даже казнят за трусость. Но уцелевшие - самые удачливые, самые крепкие. Так кто же ценнее - ребенок из которого еще неизвестно, что вырастет? Или взрослый, прошедший множество испытаний? Да и если плачет даже взрослый, значит повод действительно достойный.

  - Но ведь дети, они еще не успели пожить! - дрожащим голосом, чуть ли не со слезами в глазах возразила девушка. Похоже, она и себя еще во многом отождествляла с ребенком. Вызим бы не удивился, если бы оказалось, что дома жрица спит с огромной мягкой игрушкой, набитой гусиным пухом.

  - Но Вышнему и не за что их наказывать. А вот старикам бывает тяжелей умирать, - это говорил человек, старавшийся не пропустить ни одного боя с участием холминских воинов. - Много чего за жизнь сотворить довелось, уж лучше молодыми, - Вызим вспомнил собственноручно им запытанного насмерть жреца, так и не открывшего своих тайн. Да, окаянного жреца, да, северянин носил теперь покаянное клеймо, но пытка остается пыткой. - Бывает, сомневаются, загладят ли за один раз - простой смертью в бою - вину. Или по более испытаний следует претерпеть.

  - А если у родителей один ребенок?

  - В смысле? - не понял Вызим.

  - За всю жизнь один ребенок и больше заводить они не собираются, - то был случай родителей Изабеллы, а также многих других из числа 'высших жрецов.

  - Вот это да... - протянул Клевоц.

  - Ну тогда конечно согласен, - нашелся Вызим. - Кому такие ущербные взрослые нужны? А вот из ребенка вдруг выйдет нормальный человек.

  Они могли бы еще поспорить, но раздались тяжелые, не совсем уверенные шаги. И, тем же способом, что и Вызим, в закутке оказался Дан. Еще более бледный, чем обычно. Изабелле, по книгам знакомой со всеми видами волшбы, он показался восставшим из мертвых.

  Северяне, не знавшие еще, что Дан очнулся, хотели было - в особенности Клевоц - обрушить на него град вопросов, но...

  - Потом, все потом, - отмел их Дан. - Что до меня - я уже все знаю.

  Он пристально посмотрел на Клевоца, потом на Изабеллу (причем та не выдержала и отвела глаза), снова на Клевоца. Взял руки Холмина в свои, подержал, что-то шепча, и резко дернул на последнем слове. Клевоц чуть не упал от неожиданности.

  - Все, - выдохнул Дан. - В тебе была волшба и принял колдунью в ренкинэ ты под влиянием волшбы. Теперь следует...

  - Ее сжечь! - с готовностью продолжил за Дана Вызим.

  У Изабеллы перед глазами все поплыло, она покачнулась и, не удержавшись на ногах, обрушилась на пол. Дан присел рядом и положил руку на лоб:

  - А у девочки и без костра уже горячка.

  Гриффида больше не радовало вино, его теперь раздражали собратья и не возбуждала любовница - крайне симпатичная послушница-сиротка из мещанок. А привычная рутина, обычно позволявшая собраться и приободриться, ныне лишь повергала в уныние необходимостью вникать в бессчетное число вопросов. Можно было, конечно, попросить жену-жрицу воздействовать на его разум волшбой - никому другому ʼвысший жрец не доверился бы в столь деликатном вопросе. Но супруга Мюриель сама повергнута в отчаяние да еще и винит Гриффида в произошедшем, ведь его идеей было отправить Изабеллу с тетей. Она безусловно только пуще разгневается: 'как можешь желать отвлечься от мыслей о нашей ненаглядной девочке'.

  Прошло несколько дней с тех пор как пропала дочь и старый жрец совсем отчаялся: 'она мертва! Почему? За что?'

  Эфемерная надежда, будто тетушка загуляла и потянула с собой племянницу, истаяла как дым. Анна никогда бы не позволила себе исчезнуть на столь продолжительный срок в подобной ситуации.

  Шаманы коневодов не могли напасть на жриц. Здесь существовала отдельная тайная договоренность.

  Если Анна и Изабель зачем-то на время покинули город и их стоптала орда, многочисленные соглядатаи уже уведомили бы о чрезвычайном происшествии.

  Ежели бы кто собрал достаточно напоенных Силой вещей для успешного нападения на двух ʼвысших жриц... Но Анна опытная волхвовательница, нужное количество вещей Силы почувствовала бы издалека. Да и в любом случае столкновение такой мощи оставляет по себе страшные разрушения.

  Остается одно - происки Севера.

  Жрец верил Всеблагому, а значит, северяне ныне не способны управиться с двумя волшебницами, не положив в бою десятки воев и не перевернув весь город вверх дном. Но одна возможность всё же существовала. Похититель мог приготовить жречеству испытание.

  Такого не бывало вот уже несколько сот лет, но в молодости жрец читывал старинные, многократно переписанные свитки. В древности Всемилостивый несколько раз испытывал жречество, даруя врагам неожиданное могущество, всякий раз состоящее в возрождении части их былых возможностей, утраченных ранее. Потому вполне вероятно появление лишнего ʼпостигающего, позволяющего (в паре с уже имеющимся, по сведениям жрецов, адептом Зла) переправить за грань сразу двух жриц - об обереге вместо ʼпостигающего жрец и не вспомнил. Теперь следовало разгадать загадку, узнать, за что северяне обрели попущение, и лишь затем убивать. По завершении Похититель всегда даровал достойную награду.